Выбери любимый жанр

Медовый дождь - Сладков Николай Иванович - Страница 44


Изменить размер шрифта:

44

Вдруг на плетёнке зажглись два глаза. Жёлтые. Уставились вниз.

Внизу четыре глаза. Зелёные. Уставились вверх.

Спят куры, подвернув под крылья головы.

Может, какая-нибудь и проснулась от шороха кошачьих когтей по столбам, но как глупой хохлатке разобрать, где звёзды, где костры, где светляки, а где — звериные глаза?

Я хотел крикнуть, прогнать зверей.

Но опоздал.

Кот уже скользнул в плетёнку. Хлопанье крыльев и отчаянный крик кур заглушили мой голос.

Спасаясь от страшного лесного кота, хохлатки с оглушительным кудахтаньем слетели на землю — прямо шакалам в зубы!

Ночь всполошилась. Захлопали двери. Перекликались встревоженные голоса. Орали куры. Трещал в кустах дрозд.

Но кот был давно в лесу. А шакалы под горой у чёрных кустов рвали добычу. Зелёные глаза их метались, как летучие светляки.

ЖУЖЖАЛО

Темно в ущелье, клыки скал чуть видны на чёрном небе. На одном клыке дрожит звёздочка — как далёкий свет маяка.

Всё расплылось во мраке. Но вот раскрылись ночные цветы, забелели из темноты. Белизна их особая, цветы словно светятся. Светятся и благоухают. Струи пряных запахов текут от цветов. А для кого?

Сажусь на камень и жду. Призрачные тихие ночные минуты. Ничего не видно: одни неясные пятна в темноте. Ничего не слышно, кроме стука своего же сердца. И ничего не происходит. Но одно уже то, что вдруг да и произойдёт, заставляет всматриваться и вслушиваться. И ждать.

Время тянется не спеша. Сколько позади таких вот ночей! Сырых и холодных, сухих и жарких. И тоже ничего не происходило. Но никогда — никогда! — не было скучно!

Вот лёгкий шорох и лопот. Быстро включаю фонарь. На камне трепещет мохнатая ночная бабочка. Она похожа на крошечную сову. И, как у совы, на плоском щетинистом личике горят и сверкают глаза! Этакий гномик ночной.

Гаснет фонарь, и гаснут глаза.

И опять долго-долго ничего не происходит. Звёздочка сползла со скалы, парит уже в небе, дрожит и переливается там, как росинка. И начинает двоиться. Дрёма одолевает меня. И тут-то словно вентилятор включили! Вдруг зажужжало, ветерком по лицу мазнуло, и живая тень нависла над белым цветком. Дождался цветок того, для кого струил аромат и светился!

В узеньком лучике света от фонаря светился крохотный вертолёт. Ночная бабочка, большущая и глазастая, с крылышками, слившимися в серебристое облачко, сверкающими, как два пропеллера, висела в воздухе над цветком и длинным хоботком, словно через соломинку, сосала сладкий цветочный коктейль. Бражник бражничал на цветах. И разгульно гудел.

Ну вот и произошло. Не ахти какое событие; так, маленькая тайна ночи.

СТОИТ И МОЛЧИТ

Светает. В лесу ещё темно, но тропу уже видно.

Поднимаюсь в гору, смотрю под ноги. Ветви нависли над тропой; не глядя отвожу их рукой от лица. Паутина липнет на щёки.

Лес просыпается. Заквакал зелёный дятел. Ночной козодой на поляне промурлыкал и похлопал крыльями в последний раз. И словно движутся мимо меня туманные и ещё чуть видимые стволы дубов, буков и кусты ежевики.

Прохожу мимо мохнатого пня. И прошёл. Совсем рядом прошёл, но тут внутри у меня что-то ёкнуло и щёки похолодели: пень-то вдруг шевельнулся и тихо фыркнул, словно чихнул! На обочине — рукой толкнуть! — стоял медведь. Стоял на задних лапах, а передние лапы на пузо свесил. Губы трубочкой, — того и гляди, свистнет! Растерялся, что ли, — стоит как пень!

Медведь опомнился, мягко упал на четвереньки, вскинул мохнатым задом — и зашумел по кустам. А я ещё долго стоял, застёгивая пуговицу телогрейки, и никак не мог её застегнуть.

Медовый дождь - i_097.png
КОНЬ-ВЕЛИКАН

Вчера на зелёные горы упал белый град.

Стало как зимой. Да не совсем. И бело, и холодно, а знаешь, что это не серьёзно. Из-под белого везде проглядывает зелёное. И пробиваются, пробиваются летние запахи разных трав.

К утру травы победили. Мутные струи талого града побежали по скатам гор.

Одна струя помчалась по узенькой тропинке, смывая с неё старые следы людей и зверей.

Смыла следы и стала покрывать тропинку мутной земляной жижей.

Но пришёл конец и потокам. Из-за притихших гор поднялось солнце. Всё вокруг обновилось: зелень стала свежей и тропинки нехожеными.

Днём началась жара. Камни от жары стали лиловые и золотые.

Отяжелели, поникли к земле колоски. Смотрю на них против солнца и вижу: взлетит из травы птица — и под крыльями у неё взметнётся золотое облачко цветочной пыльцы. Летит птица над травами — и каждый удар крыльев рождает золотистый пылевой смерчик.

Тропинка затянулась корочкой. Потом корочка растрескалась от жары, на ней переплелись лиловые трещинки до самого камня.

Мой конь шагает по звонкой тропинке — и каждый шаг его копыт выбивает в корочке лунку. Шаг — лунка, шаг — лунка. Четыре копыта — четыре лунки. Вся тропинка позади нас в лунках.

Вечером я возвращаюсь по этой тропинке с горы.

Из каждой лунки взлетает птичка: в каждой лунке — птичья пылевая купалка. Птицы купаются, набрасывая на себя крылышками пыль.

Все птицы горного склона собрались порхаться в лунках. Вся тропинка для них стала пляжем.

Мой конь, наверно, казался птицам сказочным конём-великаном, от каждого шага которого рождается озерко.

ЦАРЬ-ПТИЦА

Конь мой — птицам друг. Частенько он оказывает им такие услуги, какие никто другой оказать не может.

Я уже рассказывал, как он шагал по горным тропинкам и копытами выбивал лунки-озерки и как малые птички радовались, купаясь в заполнившей эти лунки пыли.

Мало этого. Скворцы и трясогузки кормятся около него, ловя мух у его морды и ног. На горных лугах прилетают рыться в навозе рогатые рюмы — горные жаворонки. В лесу сороки и сойки разъезжают на нём верхом, выщипывают на спине линялую шерсть и носят её в свои гнёзда.

А однажды мой конь оказал услугу даже самому царю птиц — орлу.

Ну как после всего этого птицам не петь ему песен?!

Они и поют. Поют всё больше с утра. А к полудню в горах становится так жарко, что всё живое прячется в тень и сидит, открыв рот и часто-часто дыша.

Однажды в такой знойный полдень и я спрятался в холодок под скалу, а коня пустил пастись на лугу. Мы с ним — давние друзья, я ему доверяю. Знаю — далеко не убежит. Свистнешь — он тут как тут.

— Иди, — говорю, — конь, найди себе местечко, где прохлада и трава сочная. А надо будет — позову.

Мы с ним всё больше одни в лесу, так я и привык разговаривать с ним вслух, как с человеком.

Конь и пошёл, потряхивая головой и пощипывая на ходу травку.

От нечего делать стал я следить за полётом горного орла-беркута. Он величаво, медленными кругами парил в безоблачной высоте, растопырив концы маховых перьев и изредка чуть пошевеливая могучими своими крыльями.

— Хорошо тебе там, в холодной высоте, — позавидовал я ему. Но тут же с удивлением заметил, что орёл снижается.

Ниже, ниже… Потом вдруг — прямо у меня над головой — подобрал крылья и стремительно пошёл на посадку.

Над самой землёй опять вдруг распахнул крылья, чуть-чуть взмыл — и спокойно приземлился. Сел он метрах в пятидесяти ниже моего убежища под скалой.

Я думал, это он какую-то добычу заметил с высоты, на неё кинулся. Но вижу, нет, не то: просто решил отдохнуть. Там, на жёлтом скате, зелёная клякса: родниковое болотце. Прохладная от студёной ключевой воды грязца. Потоптался орёл на месте, подогнул ноги и лёг. Лёг, как индюшка, грудью на землю. Но и лежачий орёл не потерял своей красоты и величия.

…Солнце пекло всё сильней. Орёл дремал. Беловатые веки закрывают глаза, тяжёлый клюв клонит голову к земле.

В бинокль я видел на нём каждое пёрышко, даже чёрные щетинки, торчащие у основания клюва.

Но скоро глаза мои устали. Я опустил бинокль. И тоже задремал.

…Незаметно перевалило за полдень. Снизу потянуло холодком. Я открыл глаза и сейчас же опять взялся за бинокль: редко можно спокойно рассматривать жителя горных вершин — беркута — на таком близком расстоянии.

44
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело