Последняя надежда - Плишота Анн - Страница 66

• Предыдущая
• 66/104
• Следующая

МакГроу поднял глаза и хмуро предложил паре сесть.

— Вы..? — спросил он.

— Мари и Павел Поллоки, родители Оксы. Добрый вечер, месье Ортон! — холодно поздоровался Павел.

Учитель скрестил руки на груди.

— Понятно…

— Хорошо ли успевает Окса в той области, что касается вас, месье Ортон? — ледяным тоном продолжил Павел.

Мари с беспокойством глянула на мужа и увидела, как у того на виске бьется жилка, тогда как сама она чувствовала себя так, будто из нее высосали все силы. Мари буквально ощущала ярость, заливавшую каждую клеточку тела и сердца Павла. Да и взгляд его, безусловно, выдавал его истинные чувства, потому что лицо МакГроу исказилось.

— Она учится блестяще. Я просто сожалею…

— Да? — язвительно перебил его Павел. — И о чем же вы «просто сожалеете»?

Оставаясь совершенно неподвижным и держа руки на коленях, он мельком взглянул на стоявшую на парте бутылку с водой, свинтив взглядом крышку, отлетевшую к потолку. Затем бутылка поднялась в воздух и поплыла к МакГроу.

Потрясенная Мари повернулась к мужу, одновременно и напуганная, и предвкушающая то, что неизбежно должно было произойти.

Подчиняясь безмолвному приказу Павла, бутылка вылила свое содержимое на спину учителя, вымочив того до нитки.

Лицо МакГроу потемнело, а потом он недобро улыбнулся:

— Ребячество…

Глядя на Павла, препод поднял кулак и резко разжал пальцы. С его ладони сорвалось жуткое насекомое и полетело к Поллокам. Хироптер Мертвая-Голова! В нескольких миллиметрах от лица Павла летающее чудище остановилось и раскрыло свою страшную пасть, демонстрируя два ряда острых, как бритва, зубов.

Мари прижала ладонь ко рту, чтобы подавить крик ужаса, который наверняка привлек бы внимание к их странной троице. Из разверстой пасти насекомого шел невыносимый запах тухлого мяса, и Павел машинально отмахнулся, как бы от надоедливой осы. Хироптер мгновенно исчез, слово это была галлюцинация или кошмарный мираж.

Подавив тревогу, Павел повторил свой вопрос, скрипнув зубами:

— Так о чем вы сожалеете насчет Оксы?

— У нее отвратительный почерк! — с вызовом бросил Мак-Гроу.

Костяшки его пальцев на скрещенных руках побелели от напряжения.

— Вы первый говорите нам об этой… катастрофе, — с иронией заметила Мари.

— Месье Ортон, — тихо произнес Павел, наклонившись к своему врагу, — я хочу внести ясность. Мы знаем, кто вы, а вы знаете, кто мы. Вам также известно, что у нас есть кое-какие козыри, начиная хотя бы с нашей численности…

— Месье Поллок, — перебил его Ортон-МакГроу тем же тоном, — мои козыри не уступают вашим, уж поверьте. И имейте также в виду, что у меня нет привычки отступать при возникновении препятствий.

— Мы куда больше, чем обычное препятствие, месье Ортон. И я сильно сомневаюсь, что в этот раз вы добьетесь своего.

— Сомневайтесь на здоровье, месье Поллок. Сомневайтесь…

На этом Мари с Павлом встали и, бросив напоследок ледяной взгляд на Подлеца, вышли из кабинета. Загадочная тень скользнула за ними.

— Ладно. Совершенно ясно, что мы должны удвоить бдительность. Наглости Ортону, похоже, не занимать!

Как и договаривались, Поллоки и Белланже встретились после беседы с учителями, чтобы обменяться свежими впечатлениями. Абакум тоже присутствовал.

— По-моему, главное — нельзя его недооценивать. Его самоуверенность отнюдь не блеф. Этот человек очень могуществен, этого ни в коем случае нельзя упускать из виду, — подчеркнула Драгомира. — Он уже был таким в Эдефии, мы это видели, верно, Абакум?

— Да, ты права. И я полагаю, что все эти годы он совершенствовал свои умения, в отличие от большинства из нас. К тому же ничто не доказывает, что он один. Как он вел себя с вами? — спросил Абакум у Пьера и Жанны Белланже.

— Невозмутимо, цинично и самоуверенно! — ответил отец Гюса. — Мы порекомендовали ему оставить детей в покое, а он лишь сказал «Или что? Вы сдадите меня полиции?». Он отлично понимает, что мы тоже должны быть очень осторожны и скрытны, впрочем, как и он сам, и насчет нашего происхождения и наших возможностей. Разговор был коротким, если не считать, что мы друг другу угрожали, как два петуха на заборе.

— Ну, по крайне мере, теперь нам все ясно. Продолжим постоянно охранять ребят. Кстати, по-моему, будет неплохо, если я на эти выходные заберу Оксу к себе, как считаете? — поинтересовался Абакум.

Все с серьезным видом закивали. Кроме Павла, который положил ладонь на руку жены, с болью посмотрев на нее, и хрипло сказал:

— А у нас есть право голоса? Вообще-то мы ее родители…

Драгомира грустно взглянула на сына с невесткой, потом вздохнула.

— У нас нет выбора, Павел. Мы уже не можем дать задний ход.

— А кто говорит о том, чтобы дать задний ход? — решительно заявил Павел. — Нужно вообще все прекратить!

— Предположим, мы все прекратим, здесь и сейчас, — вмешался Пьер Белланже. — Ну и как ты убедишь в этом Ортона-МакГроу? Как сказал Тугдуал, пошел обратный отсчет. Наше будущее предопределено, Павел. И нам не остается ничего другого, как следовать по пути, указанному судьбой.

— И это вас всех очень даже устраивает! — ядовитым тоном заметил Павел.

— Окса? Не хочешь вылезти из укрытия? И ты тоже можешь подойти, Гюс, — не поворачивая головы, заметил Абакум.

Слегка смущенные друзья, затаившиеся за спинкой одного из диванов, чтобы подслушать разговор, встали. Заложив руки за спину в знак покорности, они присоединились к маленькой группе.

— Пришла пора тебя вооружать, детка…

Когда Окса в последний раз была у Абакума, она и не подозревала, что крестный ее бабушки, ее Хранитель, как называла его Драгомира, был таким удивительным человеком. Не говоря о его поразительном превращении в зайца, которое девочка видела своими глазами, Окса обнаружила, что этот загадочный мужчина был буквально воплощением надежности.

Малорана поставила на его верность и была права. Он держал данное слово всегда и вопреки всему, посвятив свою жизнь заботе о Драгомире, даже когда та стала взрослой самостоятельной женщиной, способной защищаться сама.

Пока Абакум вел мотоцикл с коляской по узкой дороге, шедшей к его ферме, Окса искоса его изучала. Поведение Абакума, как и все его жесты, явственно отображали его суть: неторопливые, успокаивающие, а самое главное, внушающие доверие.

Насколько помнила Окса, Абакум всегда считался членом их семьи. В магазине лекарственных трав, которым они с Драгомирой владели тридцать лет, движущей силой казалась Бабуля Поллок. Ее живой характер и обаяние привлекали всеобщее внимание. Особенно в последние годы, когда популярность скромного магазинчика преодолела границы страны.

Несмотря на свои поразительные умения, Абакум приложил массу усилий, чтобы притормозить порывы Драгомиры в отношении прессы, не скрывая откровенно враждебного отношения к любой рекламе. Оксе довелось как-то присутствовать при их довольно живых дискуссиях по этому поводу, и тогда она подумала, что старик перестраховывается.

«Для чего такая осторожность?» — задавалась она тогда вопросом. Но сейчас Окса понимала Абакума куда лучше: любая статья о Драгомире и ее талантах травницы могла попасть в руки недоброжелателей вроде Ортона-МакГроу, например. Окса вспомнила последнюю статью, опубликованную в американском журнале буквально за несколько месяцев до их переезда в Лондон. Журналист не поскупился на славословия, назвав Драгомиру «гением травяной медицины» и «волшебницей в области растений». Упомянутая волшебница наотрез отказалась фотографироваться, но имя ее было названо точно…

Глядя на Абакума и уже зная о нем больше, Окса понимала, какую роль играет этот загадочный и такой мудрый человек. Безусловно, полный тайн, но в первую очередь — мудрый защитник.

Мотоцикл проехал по деревне, затем двинулся по дорожке, обрамленной боярышником. В конце нее их остановило высокое ограждение. Абакум слез с мотоцикла, снял шлем, вынул из дорожной сумки маленькую коробочку и достал оттуда кого-то вроде ярко-зеленого скарабея, которого сунул в замочную скважину. И ограждение открылось.

• Предыдущая
• 66/104
• Следующая