Пролетая над гнездом кукушки - Кизи Кен Элтон - Страница 43

• Предыдущая
• 43/77
• Следующая

— Черт бы побрал эту жизнь. Сплошное проклятие: и если ты что-то делаешь, и если не делаешь. На человека нужно надеть смирительную рубашку, вот что я вам скажу.

— Да, — отзывается Макмерфи, глядя на расправляющееся лицо Сефелта. — Я понимаю, что ты хочешь сказать. — И его лицо приобретает то же дикое и озадаченное выражение, что и лицо человека, лежащего на полу.

Что бы там ни разладилось в их механизме, они уже почти привели его в порядок. Чистое, рассчитанное электричеством движение вернулось на круги своя: шесть тридцать — подъем, семь часов — столовая, восемь часов — головоломки для Хроников и карты для Острых… Я видел, как на сестринском посту белые руки Большой Сестры летают над тумблерами.

Иногда меня берут вместе с Острыми, а иногда — нет. Один раз они берут меня с ними в библиотеку, и я брожу вдоль технического раздела, стою там и смотрю на корешки книг по электронике, книг, которые помню с того года, как поступил в колледж; помню, что внутри эти книги полны схем и рисунков, и уравнений, и теорий — твердые, точные, безопасные вещи.

Хочу заглянуть в одну из книг, но боюсь. Боюсь что-то делать. Я словно плыву в пыльном желтом воздухе библиотеки — ровно посредине между дном и вершиной. Стеллажи с книгами раскачиваются надо мной в сумасшедшем зигзагообразном ритме, наклоняясь под разными углами друг к другу. Одна полка клонится влево, другая — вправо. Некоторые из них наклоняются надо мной, и я не понимаю, почему книги с этих полок не падают. Они поднимаются все выше и выше, явственно исчезая из вида, хрупкие стеллажи, сбитые вместе тонкими филенками, подпираемые шестами, нависающие над лестницами со всех сторон от меня. Вытаскиваю одну книгу, и один только Господь знает, каким ужасным может оказаться результат.

Слышу, как кто-то вошел, это один из черных парней из нашего отделения, он ведет с собой жену Хардинга. Они заходят в библиотеку, болтая и хихикая друг с другом.

— Посмотри, Дэйл. — Черный парень зовет Хардинга, который читает книгу. — Посмотри, кто пришел тебя навестить. Я говорил ей, что сейчас — не приемное время, но ты знаешь, как она умеет уговаривать, так что все-таки заставила меня привести ее сюда. — Он оставляет ее с Хардингом и уходит, произнеся таинственно: — Только не забудьте, слышите?

Она посылает черному парню воздушный поцелуй, а потом поворачивается к Хардингу, выставив бедра вперед:

— Привет, Дэйл.

— Дорогая, — отзывается он, но не делает ни малейшего движения навстречу ей. Все наблюдают за ними.

Она такая же высокая, как и он. Туфли на высоких каблуках, а в руках — черная сумочка, без ремешка, и она держит ее будто книгу. Ее красные ногти словно капли крови на блестящей лакированной коже сумочки.

— Эй, Мак. — Хардинг зовет Макмерфи, который сидит от него через комнату, разглядывая книжку с комиксами. — Если ты на минутку прервешь свои литературные изыскания, я представлю тебя моей благоверной Немезиде; мог бы выразиться банальнее: моей лучшей половине, но полагаю, что эта фраза предполагает изначально равное положение, не так ли?

Он пытается рассмеяться, и два тонких, цвета слоновой кости пальца ныряют в карман рубашки за сигаретами и, беспокойно двигаясь, выуживают из пачки последнюю. Сигарета дрожит, когда он сует ее в рот. Они все еще не сделали ни малейшего движения навстречу друг другу.

Макмерфи поднимается со стула и, приблизившись к ним, стаскивает с головы кепку. Жена Хардинга смотрит на него и улыбается, приподняв одну бровь.

— Добрый день, миссис Хардинг, — произносит Макмерфи.

Она улыбается еще шире и говорит:

— Терпеть не могу «миссис Хардинг». Мак, почему бы вам не называть меня Верой?

И они вдвоем усаживаются на кушетку, где расположился Хардинг, и он начинает рассказывать жене о Макмерфи, о том, как Макмерфи довел Большую Сестру, и она улыбается и говорит, что ее это ни капельки не удивляет. И пока Хардинг рассказывает эту историю, забывает о своих руках, и они летают в воздухе перед ним и рисуют картину, которую можно разглядеть, они танцуют в такт мелодии его голоса, словно две прекрасные балерины в белом. Но как только Хардинг заканчивает рассказ, замечает, что Макмерфи и жена смотрят на его руки, и он тут же загоняет их в ловушку между коленями. Он первым смеется над этим, а жена говорит:

— Дэйл, когда ты научишься нормально смеяться, а не издавать этот мышиный писк?

То же самое сказал ему Макмерфи в первый день, но как-то по-другому; когда сказал Макмерфи, это успокоило Хардинга, а ее слова заставляют его нервничать еще больше.

Она просит сигарету, и Хардинг снова лезет в карман и обнаруживает, что он пуст.

— Нам теперь выдают сигареты, — говорит он, заворачивая плечи вперед, словно пытаясь спрятать свою наполовину выкуренную сигарету, — по одной пачке в день. Похоже, эта практика не оставляет мужчине никаких возможностей оставаться рыцарем, Вера, моя дорогая.

— О, Дэйл, тебе никогда ничего не хватает, разве не так?

Пока он смотрит на нее, улыбаясь, его глаза приобретают хитрое, лихорадочно-пугливое выражение.

— Мы говорили в переносном смысле или все еще имеем дело с конкретной сигаретой «здесь и сейчас»? Не имеет значения; ты знаешь ответ на вопрос, каким бы образом ты его ни поставила.

— Я не имела в виду ничего, кроме того, что сказала, Дэйл…

— Конечно, ты под этим ничего не имела в виду, сладкая моя; ты использовала «никогда» и «ничего», что составляет двойное отрицание. Макмерфи, английский Веры может соперничать по безграмотности с вашим. Послушай, дорогая, ты должна понять, что между «никогда» и «всегда» существует…

— Ну хорошо! Достаточно! Я имела это в виду в обоих случаях. Я готова это сказать как угодно, лишь бы ты понял. Я хотела сказать, что тебе все время ничего не хватает!

— Вечно всего, мое одаренное дитя.

Секунду она смотрит на Хардинга, а потом поворачивается к Макмерфи, сидящему рядом с ней:

— А вы, Мак, что скажете? Способны ли вы справиться с простой маленькой задачей — предложить сигарету?

Его пачка уже лежит на ладони. Он смотрит на нее так, словно ему хочется, чтобы ее не было, а потом говорит:

— Точно, у меня всегда есть сигареты. Причина в том, что я их стреляю. Стреляю, когда только есть такая возможность, поэтому моей пачки мне хватает дольше, чем Хардингу. Он курит только свои собственные. Вы же видите, он скорее сбежит, чем…

— Вам не стоит извиняться за мое неадекватное поведение, друг мой. Это не соответствует вашему характеру и не делает чести моему.

— И вправду нет, — говорит Вера. — Все, что от вас требуется, — это зажечь мне сигарету. — И она так глубоко наклоняется, чтобы дотянуться до его спички, что даже через комнату я отчетливо вижу содержимое ее блузки.

Она еще немного поболтала о некоторых друзьях Хардинга, которые, как она надеется, наконец прекратят шататься вокруг дома, выискивая его.

— Вы ведь знаете этот тип людей, ведь правда, Мак? — говорит она. — Шикарные ребята с такими красивыми длинными волосами и с тонкими нежными руками, которыми они так мило дают пощечины.

Хардинг спрашивает, только ли его они хотят навестить, и она отвечает, что любой мужчина, который хотел бы увидеть ее, способен дать пощечину скорее, чем он с его чертовыми тонкими ручками.

Неожиданно она встает: ей пора уходить. Берет Макмерфи за руку и говорит ему, что надеется вскоре увидеть его снова, и выходит из библиотеки. Макмерфи не может произнести ни слова. При звуке ее высоких каблуков все повернули голову в ее сторону и смотрели, пока она не скрылась из вида.

— И что ты думаешь? — говорит Хардинг.

Макмерфи набирает воздух в легкие.

— Черт побери, ну у нее и буфера. — Сейчас он может думать только об этом. — Такие же огромные, как у старушки Рэтчед.

— Я не имел в виду физиологию, друг мой, я хочу сказать, что ты думаешь…

— Черт побери, Хардинг! — неожиданно кричит Макмерфи. — Я не знаю, что и думать! Чего ты от меня хочешь? Я что, брачный консультант? Я знаю только одно: никто поначалу не бывает большой шишкой, и мне кажется, что люди тратят всю свою жизнь на то, чтобы унизить других. Знаю, что ты от меня хочешь; хочешь, чтобы я пожалел тебя, чтобы сказал, что она — настоящая сука. Ну и ты же никогда не давал ей возможности почувствовать себя королевой. Имел я и тебя, и твое «что ты об этом думаешь»! У меня достаточно своих проблем, чтобы цеплять на себя еще и твои. Просто отвали! — Он обвел взглядом других пациентов. — Вы все! Хватит доставать меня, черт вас побери! — И он натягивает на голову кепку и идет в другой конец комнаты к своим комиксам.

• Предыдущая
• 43/77
• Следующая