Танец Арлекина - Арден Том Дэвид Рэйн - Страница 44

• Предыдущая
• 44/115
• Следующая

Нирри все это забыла с тех пор, как умерла ее мать.

Колени Нирри были перепачканы раздавленными пирожными и сливками, юбка вымокла от чая. С фартука капал чай вперемешку с вареньем.

Нирри вскочила с воплем:

— Не могу больше! Горячо!

— Девчонка! — прошипела Умбекка и схватила Нирри за руку.

Но в то же самое мгновение лекарь вдруг прервал молитву, выпучил глаза, схватил хозяйку за плечи и хриплым голосом спросил:

— Госпожа Ренч, а где бастард?

Умбекка испуганно закричала.

Служанка размахивала руками, пытаясь отряхнуть юбку. Она причитала:

— Не давали мне сказать, а я все пыталась, пыталась…

Но лекарь ее не слышал.

— Где бастард, я вас спрашиваю?

Нирри замерла. Уставилась на Воксвелла. Противная, жгучая боль ползла вверх по ее ногам. В этот миг служанку словно озарило: во-первых, она поняла, что отряхивать юбку бесполезно, что она обожгла ноги горячим чаем. Во-вторых, она увидела, что у хозяйки расстегнут лиф платья и что ее уродливые, огромные груди вывалились наружу. Нирри, кроме того, наконец, поняла, что же произошло в кабачке, и вдобавок до нее дошел смысл настойчивого, безумного вопроса лекаря: «Где бастард?»

Умбекка стонала. Воксвелл тряс ее за плечи. Слышала ли она его вопрос? Поняла ли, в чем дело?

— О досточтимый, досточтимый…

Рыдая, толстуха упала в объятия лекаря, который вовсе не желал с ней обниматься. Всем своим грузным телом толстуха прижалась к тщедушному лекарю, задыхаясь от стыда и от радости. Кровь в ее жилах текла, словно пламя. О, как близко подобралось к ней сегодня Зло, как оно нашептывало ей на ухо, как касалось ее шеи раскаленными пальцами… Но досточтимый Воксвелл указал ей истинный путь! Теперь ее вера возвратилась к ней, разрушив ее отчаяние так, как волны прилива разрушают хрупкие берега.

Умбекка даже не замечала того, что грудь ее обнажена. Она все крепче обнимала лекаря и прижималась все теснее к его окровавленной рубашке.

Резким движением лекарь вырвался из объятий толстухи. Умбекка, похожая в этот миг на громадного подстреленного зверя, со стоном опустилась на пол.

Она рыдала все громче и чаще.

На кровати пошевелилась Эла.

Одурманенная сонным снадобьем, она пыталась очнуться. Тягучий сон владел ею слишком долго. Она смутно догадывалась о том, что с ней творят что-то неправильное, что-то ужасное. Теперь же она, хоть и с трудом, но догадывалась, что в стенах замка могло совершиться еще более ужасное зло и что на этот раз зло угрожает ее сыну.

Эле хотелось крикнуть, но она не могла.

Пока не могла.

Досточтимый Воксвелл выбежал и комнаты.

— Бастард! — кричал он. — Бастард! Где ты, бастард?

Гнев хлынул в измученное сонным дурманом сердце Элы.

Отчаянным усилием она заставила себя очнуться.

Никто не смотрел на нее. Никто ничего не видел.

Она сжала кулаки.

— Бастард! Бастард!

Вопли Воксвелла разносились по всему замку.

Вечерело. Коридоры погружались во тьму, солнце бросало последние багровые отсветы на оконные стекла, но здесь, в глубине замка, вдалеке от двора, окон было мало. Одна-единственная узкая бойница наверху, такая одинокая посреди массивной наружной стены, призвана была пропустить свет и бросить его на сцену, где должен был вот-вот разыграться последний акт в исполнении Воксвелла.

Перебираясь по замку своей крабьей походочкой, лекарь вскоре миновал немногие замковые комнаты.

— Бастард! — крикнул он снова.

«Бастард! Бастард!» — ответило ему эхо.

Лекарь оглянулся по сторонам. Задрал голову. С потолка свисали лохмотья паутины. В дальнем углу, за аркой, начинался темный лестничный пролет.

— Бастард? — прошептал Воксвелл.

Почему это вдруг он перешел на шепот? Послышался крысиный писк и шуршание. «Где же находится комната бастарда?» — попытался припомнить Воксвелл. Почему-то перед его мысленным взором предстал грязный буфет, где на полке неподвижно лежал бастард, замурованный внутрь своего увечья. «Может, так оно и было на самом деле? Ну, конечно, именно так. Трагедия, что и говорить. Но трагедии бастарда суждено было подойти к концу».

И Воксвелл вновь прошептал:

— Бастард?

Воксвелл медленно поворачивался, искал глазами выход. Уже много лет он лечил бастарда. А теперь все эти годы казались ему глупым, тщетным времяпрепровождением. Он считал Джема неизлечимым, безнадежным больным. Он так думал. Он так говорил. Но вот оно, человеческое тщеславие! Сколь многое можно было сделать, сколь многого достичь, стоило только открыть свое сердце для бога Агониса! То откровение, что снизошло на Воксвелла, теперь могло помочь ему излечить все людские пороки!

И даже увечья!

Даже увечье бастарда!

— Бастард! — настойчиво, громче, чем прежде, произнес Воксвелл. Снова ему ответило эхо, но это не смутило лекаря. Эхо так эхо, пусть себе отвечает. Однако в груди лекаря зашевелилась глухая злоба. Разве он не принимал мучения юного бастарда близко к сердцу во все времена? «А как себя чувствует бастард?» — Он всегда задавал этот вопрос толстухе хозяйке. О да, он всегда искренне сострадал мальчику, всегда проявлял заботу о нем. «Как себя чувствует бастард?» — Ведь именно таков всегда был его первый вопрос. Или последний? Или единственный?

— Бастард!

И вдруг до слуха Воксвелла донесся странный звук — тонкий вибрирующий стон, похожий на потустороннюю музыку. Влажные губы лекаря скривились. Неожиданно он осознал, насколько огромен замок, как бесконечны его коридоры и залы. Казалось, вся громада древней твердыни надавила на тщедушного лекаря своим весом. Звук доносился от арки — той самой, за которой начиналась витая лестница.

Звук оборвался.

Появилось колеблющееся пламя — то был светильник, отбрасывающий на ступени лестницы золотистое сияние.

А потом раздался голос:

— Варнава! Я больше не могу! Бастард! А что это еще за Варнава?

Досточтимый Воксвелл притаился за колонной. Пламя светильника под аркой разгоралось все ярче, и вскоре там появилась фигурка — нет, не бастард, но кто-то еще более уродливый. Пыхтя и отдуваясь, старательно переставляя коротенькие ножки, карлик шел вперед, заслоняя от лекаря калеку. Озаряемый светом лампы, карлик напоминал неуклюже сработанный крест.

Воксвелл следил за ними, содрогаясь от отвращения. Отвратительное создание поставило светильник на пол, подняло голову и оценивающе глянуло на узкую бойницу, пропускавшую свет в зал. Затем, согнув заскорузлые пальцы, поднесло их к висевшей на его груди полированной коробке. Вновь зазвучала странная музыка, похожая на бессловесное заклинание какого-то таинственного кукловода. И вот на последних ступенях лестницы возникла фигурка бастарда. Он шагал, совершенно измученный, опираясь на костыли.

Карлик перестал играть и захлопал в ладоши. И как раз в этот миг бастард выронил костыли, и они со стуком упали на каменный пол.

— Варнава! У нас получилось! — выкрикнул Джем и без сил опустился на пол.

— Бастард! — прохрипел досточтимый Воксвелл и бросился к мальчику.

Услышав дикий, визгливый окрик, Джем изумленно поднял голову, но стоило лекарю склониться к нему, как юношу сковал невыразимый страх. Воксвелл схватил его, приподнял, принялся трясти и дрожащими губами что-то выкрикивать насчет божественного замысла, проклятых богом жителей Земли и о вечном ужасе, поджидающем подобных за вратами Царства Небытия.

• Предыдущая
• 44/115
• Следующая