Первое дело Флетча - Макдональд Грегори - Страница 24

• Предыдущая
• 24/45
• Следующая

– Принесите ему пять яиц, сваренных вкрутую.

Официант от изумления едва не потерял дар речи.

– И всего-то?

– Еще шоколадный гоголь-моголь, – пробормотал Флетч.

– Да, – кивнула Синди. – Видите ли, он получил новую работу, требующую строгой диеты.

– Ему это не интересно, – вставил Флетч.

– А что принести вам, мисс?

– Банановый сплит <Сладкое блюдо из фруктов, мороженого, орехов>, три шарика мороженого, взбитые сливки, зефир и жареные орешки.

– Не много ли натощак? – с завистью спросил Флетч.

– Хочу устроить своему желудку маленький праздник.

Флетч повернулся к официанту.

– К вашему сведению, эта молодая женщина накормила меня с утра толченым лосиным рогом.

– Я мог бы и догадаться, – вздохнул официант.

– Ерунда, – махнула рукой Синди. – Где сейчас найдешь лося? Скорее всего, то был толченый коровий рог.

– О, Господи, – официант возвел очи горе. – Куда подевались милые молодые люди, которые говорили: «Пожалуйста, коку и гамбургер»?

– Официанты не питают ни малейшего уважения к молодым, что бы они ни говорили, – пробормотал Флетч.

– Как меня теперь называть? – спросил Флетч, посасывая через соломинку принесенный в высоком стакане шоколадный гоголь-моголь. – Юноша по вызовам?

– Вы проститутка, сэр, как и все мы, и, пожалуйста, не забывайте об этом, – Синди взяла со стола ложку. – Иначе потеряешь контроль над собой, над клиентом. Такая уж профессия. Контроль терять нельзя ни при каких обстоятельствах. Это опасно.

– Как же мы дошли до жизни такой? – спросил Флетч Синди.

– Полагаю, воспитывали нас одинаково. Как и многих, если не всех американцев. – Ложкой она добавила в вазочку с мороженым взбитых сливок, насыпала орешков, положила зефир. – Мы выращены, как сексуальные объекты, не так ли? Иначе для чего все эти витамины, педиатры, диеты? Почему родители и учителя заставляли нас заниматься спортом? Чтобы вырабатывать философский взгляд на вещи, учиться, как надо выигрывать, а как-проигрывать? Чепуха. Родители и тренеры протестовали, жаловались и ругались с судьями и друг с другом куда больше нас. Ради нашего здоровья? Как бы не так. Много твоих друзей закончило школу без серьезных травм ног, спины, шеи? – Синди зачерпнула полную ложку сплита и отправила в рот. – Постоянно будь на свежем воздухе, но предохраняй кожу от прямых солнечных лучей, так советовала мне мамочка. Лосьоны утром и вечером. Цель одна – идеальная форма ног, рук, плеч, плоский живот, нежная упругая кожа.

– Я – сексуальный объект? – переспросил Флетч.

– Именно так, брат мой. В твоем воспитании основное внимание уделялось философии? Культуре? Теологии? Помнится, я, тринадцатилетняя, прибежала из школы, влетела в дом со словами: «Мама, мне поставили А по математике!», – а мама рассеянно ответила:

«Да, дорогая, но я замечаю, что твои волосы блестят не так, как раньше. Каким шампунем ты пользуешься?»

Флетч молча ел яйца.

– На кого указывали нам, как на героев? – вещала Синди. – На учителей? Математиков? Поэтов? Нет. Только на тех, кто мог похвастаться прекрасным телом, на спортсменов и кинозвезд. Именно у них постоянно брали интервью на телевидении. Но разве они рассказывали, каким потом даются им быстрые секунды или как они перевоплощаются в роль, которую играют? Нет, их спрашивали о сексуальной жизни, о том, сколько раз они вступали в брак, с кем и почему разошлись в последний или предпоследний раз. Престиж, Флетч, определяется числом людей, которых ты можешь завлечь в свою постель.

– В результате ты стала проституткой.

– Разве не к этому все шло?

– Ты, похоже, зришь в корень.

– Думаю, да

– Тебе нравится банановый сплит?

Синди уже съела добрую половину.

– Очень.

– Заметно.

– Очень нравится, – повторила она.

– Но, Синди, меня мучает совесть... делать это... ты понимаешь... за деньги.

– А делать этого мне практически не приходится. В зале тренажеры изматывают клиента донельзя. Усталость и возбуждение срабатывают за меня. Надо лишь пару раз дернуть их за член, они и кончат. А потом еще извиняются, что не смогли сдержать себя и теперь мне, цитирую, «не удастся получить удовольствие». Когда же меня посылают на ночь, сопровождать клиента, я, главным образом, сижу в барах и ресторанах, наблюдая, как старичок медленно напивается. И слушая его. Обычно им только это и нужно. А когда он полностью отключается, я волоку его в номер, раздеваю и укладываю в постель. Утром он думает, что прекрасно провел время, наслаждаясь с чудесной девушкой. Хотя на самом деле ничего не было. Все это у тебя впереди. И с мужчинами я трахалась, наверное, реже, чем вон та секретарь.

Синди мотнула головой в сторону молодой женщины, сидевшей за соседним столиком с мужчиной средних лет. На столе, помимо бокалов и тарелок, лежали блокноты, ручки, стопка листов бумаги и калькулятор.

– Только платили мне побольше, – добавила Синди.

– Может, тут дело в эмоциях. Как я должен воспринимать тот факт, что мне будут платить за физическую близость? Меня это тревожит.

– Все это дерьмо, в которое нас с головой окунули психоаналитики. Позволь спросить, у кого отношения с клиентом более интимные, у проститутки или психоаналитика?

– Э...

– Я могу повторить все их тезисы. Осознание вины. Проститутки испытывают безмерную потребность любви, но мы не знаем, что есть любовь. Единственный, доступный нам, способ оценить себя – назначить цену нашим склонностям, чувствам. Это в полной мере относится и к психоаналитикам, не так ли? Они просто говорят о нас то, что с полным основанием могли сказать о себе. Я на них не в обиде. Они тоже должны зарабатывать на жизнь. Я лишь хочу, чтобы они не наделяли нас тем комплексом вины, что мучает их самих.

– Но, Синди, после двух с половиной лет у «Бена Франклина» сможешь ли ты полностью, без остатка, отдаться мужчине, испытать истинное наслаждение?

– Я и не хочу. У меня такого не было. И не будет. – Она доела сплит и принялась за мороженое. – Меня, похоже, принимают не за ту, кто я есть. И не только меня. Я говорила тебе о своей подруге, настоящей подруге. Она тоже работает у «Бена Франклина». Мы обе заработали здесь деньги. На следующей неделе мы сматываемся в Колорадо. Купим там ферму по разведению собак и заживем в счастье и согласии.

– Вы любите друг друга?

– Естественно. Так что близость с мужчиной для меня ничто. Ни эмоционально, ни морально. В любом значении этих слов. На мужчин мне плевать. Лечь в постель с мужчиной для меня все равно, что сходить в туалет. – Вазочка с мороженым быстро пустела. – Исходя из того, как меня воспитывали, съесть мороженое – куда больший грех, чем переспать с мужчиной или мужчинами. Или всей футбольной командой. – Синди отправила в рот очередную порцию мороженого. – А мороженое приличное.

– Для меня все иначе, – заметил Флетч.

– Полагаю, что да. Но это твои проблемы.

Тут Флетч заметил направляющуюся к кафе женщину в знакомой желтой юбке, которая хорошо сочеталась с не менее знакомой темно-синей блузкой с короткими рукавами.

Синди потянулась, расправившись и с мороженым.

– Но в основе и у тебя, и у меня лежит одно и то же. Во всяком случае, мне так кажется. Из меня стремились создать безмозглое, бескультурное, прекрасное тело, сексуальный объект. При этом мне говорили, что мужчины – грубые агрессоры, а делать детей нехорошо. По натуре я не спортсменка. И не актриса.

Флетч выпрямил спину. Под столиком поставил ноги так, чтобы в любой момент сорваться с места. Взглядом измерил расстояние между столиком и дверью ресторана «Маноло».

– И когда пришло время самой зарабатывать на жизнь, – продолжала Синди, – что мне оставалось? Притворяться, что у меня семь пядей во лбу? Или, хуже того, изображать из себя рабочего муравья?

Приближающаяся к ним женщина заметила Флетча.

Затем и Синди.

– О, нет, – простонал Флетч.

– Я делаю то, что должна делать. И стала той, кем должна была стать, – заключила Синди.

• Предыдущая
• 24/45
• Следующая