Замок лорда Валентина - Сильверберг Роберт - Страница 81

— Хочешь поработать с факелами и ножами? — спросил его Валентин.

— Еще бы! — немедленно просиял Залзан Кавол.— А ты видел эти щепки? — Он указал на несколько здоровенных дубин фута в четыре длиной, лежавших кучей возле мачты.— Прошлой ночью, когда все спали, мы с Ерфоном попрактиковались с ними. Если твой адмирал не возражает, мы возьмем их вечером.

— Эти? Разве такими длинными можно жонглировать?

— Ты только получи разрешение адмирала, мой лорд, а вечером сам увидишь!

Все послеобеденное время труппа репетировала в просторном пустом трюме. Это было впервые после Илиривойна, а с тех пор, казалось, прошла вечность. Однако, пользуясь импровизированным набором предметов, собранным скандарами, все быстро вошли в ритм.

Валентин с восторгом смотрел на жонглеров. Слит и Карабелла яростно обменивались дубинками, Залзан Кавол, Роворн и Ерфон придумали замысловатый новый обмен вместо того, от которого пришлось отказаться из-за смерти братьев. На минуту показалось, что вернулись старые добрые времена Фалкинкипа или Дюлорна, когда важнее всего было выступать на фестивале или в цирке, а самое главное — держать координацию руки и глаза. Но возврата в те дни уже не будет. Теперь труппа ввязалась в политическую интригу, связанную со сменой власти, и никто из них уже не станет прежним. Эти пятеро обедали с Хозяйкой Острова Сна, делили кров с короналем, плыли на свидание с понтифексом. Они уже стали частью истории, даже если кампания Валентина окончится неудачей. Но все-таки они снова жонглировали, как если бы жонглирование было всем в их жизни.

Потребовалось много дней, чтобы собрать их всех во Внутреннем храме. Валентин думал, что Хозяйке и ее иерархам достаточно закрыть глаза, чтобы добраться до любого мозга на Маджипуре, но все оказалось не так просто: связь была неточной и ограниченной. Первым делом на внешней террасе обнаружили скандаров. Шанамир оказался на Втором утесе и по своей юношеской бесхитростности быстро продвигался. Уже не юный и не бесхитростный Слит тем не менее тоже сумел попасть на Второй утес, как и Виноркис. Карабелла была как раз перед ними на террасе Зеркал, но ее по ошибке искали сначала в другом месте. Найти Кхуна и Лизамон оказалось просто, поскольку они внешне сильно отличались от остальных пилигримов, но трое бывших подчиненных Горзвала: Панделон, Кордеин и Тесме — прямо-таки растворились в населении Острова, как невидимки, так что Валентину пришлось бы оставить их там, не объявись они сами в последнюю минуту. Труднее всего оказалось выследить Делиамбера. На Острове находилось много вруунов, некоторые из них тоже были мелкими колдунами, поэтому иерархи Хозяйки много раз ошибались.

Флот готовился к отплытию, а Делиамбера все еще не нашли. Валентин в отчаянии разрывался между необходимостью двигаться дальше и нежеланием уехать без своего самого полезного советника, но тут вруун сам появился в Нуминоре, никак не объяснив, где был и как прошел незамеченным через весь Остров. Итак, все собрались вместе — все, кто пережил долгий путь от Пидруида.

На Замковой горе лорд Валентин имел свой круг приближенных, чьи лица и имена восстановились теперь в памяти Валентина,— принцев и придворных, близких ему с детства. Элидат, Стазилейн, Тонигорн были самыми близкими друзьями. Однако, хотя он и чувствовал, что по-прежнему дорожит этими людьми, все они очень отдалились от него духовно. Ему гораздо ближе стала эта случайно собранная во время странствий компания, и он часто задумывался, как примирить эти две группы, когда он вернется в Замок.

восстановившаяся память успокоила его, по крайней мере, в одном: в Замке его не ждала ни жена, ни невеста, ни даже сколько-нибудь заметная любовница, которая могла бы оспаривать место Карабеллы рядом с ним. Как принц и как молодой корональ он жил, благодарение Божеству, свободным от забот и привязанностей. И так нелегко будет сообщить двору, что возлюбленная короналя — простая женщина, родом из равнинного города, странствующий жонглер, а если бы он отдал свое сердце кому-то раньше, было бы совсем немыслимо заявить, что отныне оно принадлежит другой.

— Валентин! — окликнула его Карабелла.

Голос девушки вывел его из задумчивости, и он оглянулся. Она засмеялась и бросила ему дубинку. Он поймал ее в ладонь, как учили: чтобы головная часть дубинки оказалась между большим и указательным пальцами. Тут же прилетела вторая дубинка — от Слита и третья — снова от Карабеллы. Он засмеялся и заставил дубинки кружиться над головой по старой, знакомой схеме. Он бросал и ловил, а Карабелла хлопала в ладоши и тоже бросала и ловила. Как хорошо было снова жонглировать! Лорд Валентин — великолепный атлет, обладающий острым зрением, ловкий во многих играх, но слегка прихрамывающий после давнего неудачного падения с лошади — не умел жонглировать. Жонглирование было искусством Валентина-простолюдина. На борту этого корабля он был окружен аурой власти, окутавшей его после того, как мать вылечила его мозг, и чувствовал, что компаньоны держатся от него на расстоянии вытянутой руки, но тем не менее пытаются по возможности видеть в нем прежнего Валентина из Зимроэля. Поэтому было особенно приятно, что Карабелла так непочтительно швырнула ему дубинку.

Жонглирование тоже доставляло ему удовольствие, не омраченное даже тем, что, пока он поднимал оброненную дубинку, вторая стукнула его по голове, и это вызвало презрительное фырканье Залзана Кавола.

— Сделай так вечером,— пригрозил скандар,— и быть тебе неделю без вина!

— Не бойся,— ответил Валентин,— я уронил ее только для того, чтобы попрактиковаться в подъеме. Вечером ты таких ошибок не увидишь.

Ошибок и в самом деле не было. Когда зашло солнце, все, кто находился на корабле, собрались на палубе. Эйзенхарт со своими офицерами расположился в надстройке, откуда было лучше всего видно. Он предложил Валентину занять почетное кресло, но тот с улыбкой отказался. Эйзенхарт бросил на него растерянный взгляд. Стоило, однако, видеть, каким стало его лицо через несколько минут, когда Шанамир, Виноркис и Лизамон ударили в барабаны, затрубили в трубы и из люка показались артисты, а среди них — лорд Валентин, корональ, который словно самый обыкновенный жонглер начал весело швырять дубинки, блюда и плоды.

Если бы адмирал Эйзенхарт действовал по своему усмотрению, Валентина ждала бы в Стойене пышная встреча вроде фестиваля в Пидруиде во время визита фальшивого короналя. Но Валентин, узнав о планах Эйзенхарта, категорически запретил ему устраивать торжества. Он еще не был готов требовать трон, публично обвинить в самозванстве того, кто называл себя лордом Валентином, или ждать каких-то почестей от горожан.

— Пока я не получу поддержки понтифекса,— твердо сказал он адмиралу,— я намерен действовать тихо и собирать силы, не привлекая внимания. Так что никаких фестивалей в мою честь в Стойене не будет.

Вот почему «Леди Тиин», не привлекая к себе внимания, бросила якорь в этом большом порту на юго-западе Алханроэля. Хотя флот состоял из семи кораблей, а корабли Хозяйки Острова Сна, достаточно известные в гавани Стойена, обычно не прибывали в таком количестве, все они вошли спокойно, без развевающихся на ветру разноцветных флагов.

Портовая администрация почти не задавала вопросов: было очевидно, что корабли прибыли по делам Хозяйки, а ее дела находились вне компетенции обычных чиновников. Чтобы поддержать такое мнение, адмирал в первый же день разослал людей по району верфей покупать материал для парусов, пряности, инструменты и тому подобное. Тем временем Валентин и его компаньоны поселились в скромном торговом отеле.

Стойен был похож на любой приморский город: экспорт-импорт, склады, судостроение. Город с населением около пятнадцати миллионов тянулся на сотни миль вдоль громадного полуострова, отделявшего залив Стойен от основной части Внутреннего моря. Ближайшим к Острову портом был не Стойен, а Алаизор, в тысячах миль к северу, но из-за господствовавших в этот сезон противодействующих ветров и течений быстрее и легче было добраться до дальнего Стойена, чем совершить более короткий, но более трудный и рискованный переход на восток, к Алаизору.