Замок лорда Валентина - Сильверберг Роберт - Страница 11
- Предыдущая
- 11/297
- Следующая
И опять сон оказался лишь фрагментом чего-то. В небе парили усмехающиеся лица. Водовороты пурпурного песка кружились на тропе, словно под ней усиленно работали своими когтями какие-то подземные существа. Из земли вырастали шипы. С деревьев таращились глаза. Во всем таилась угроза, уродство, ненависть. Но в этом сне не было ни действующих лиц, ни событий. Он просто служил дурным предзнаменованием.
Мир сна уступил место миру рассвета.
Валентин проснулся раньше всех, как только первые лучи света проникли в комнату. Рядом блаженно посапывал Шанамир. В дальнем конце свернулся, как змея, Слит. Рядом с ним улыбалась во сне Карабелла. Скандары, видимо, спали в другой комнате, из чужаков здесь были только два больших бесформенных хьорта и три врууна, тела которых переплелись так, что больше походили на запутанный клубок конечностей.
Валентин достал из чемоданчика Карабеллы три жонглерских мяча и вышел в туманный рассвет отточить свои приобретенные навыки.
Появившийся часом позже Слит застал его за этим занятием и всплеснул руками:
— У тебя прямо страсть, приятель! Ты жонглируешь как одержимый. Но не утомляйся чрезмерно. Сегодня мы перейдем к более сложным приемам.
Утренний урок состоял из вариаций основного положения. Теперь Валентин учился так бросать мячи, чтобы один всегда был в воздухе, и он освоил этот трюк, овладев техникой его выполнения за полдня, хотя Карабелла говорила, что это требует многих дней практики.
Его заставляли ходить, бегать, поворачиваться и даже прыгать. Он жонглировал тремя мячами, поднимаясь и спускаясь по лестнице, присев на корточки, опускаясь на колени, стоя на одной ноге, как важная гихорн-птица с болот Зимра. Теперь он был абсолютно уверен в полной согласованности работы глаз и рук, а остальные части тела могли выделывать что угодно, никак не влияя на жонглирование.
Днем Слит учил его новым хитростям: кидать мяч из-за спины, из-под ноги, жонглировать со скрещенными руками. Карабелла показывала, как бросать мяч в стену и мягко переводить его возвращение в полет, как посылать мяч из одной руки в другую и тут же, вместо того чтобы ловить, отправлять его обратно тыльной стороной кисти. Все это он быстро освоил. Карабелла и Слит не осыпали его комплиментами — постоянно хвалить не годится,— но он замечал, как часто они изумленно переглядывались, и это было ему приятно.
Скандары жонглировали в другой части двора, репетируя то, что намеревались показать на параде: чудеса с серпами, ножами и горящими факелами. Валентин мельком взглянул на них, и работа этих четырехруких существ привела его в восхищение. Но в основном он был сосредоточен на собственной тренировке.
Так прошел День моря. На четвертый день мячи сменились дубинками. Задача оказалась сложной, потому что, хотя принципы оставались в основном прежними, дубинки были больше и менее удобны, и приходилось бросать их выше, чтобы иметь время на захват. Валентин начал с одной дубинки, перебрасывая ее из руки в руку. Карабелла объясняла, как держать дубинку, как бросать и как ловить. Следуя ее советам, он быстро освоился и с дубинкой.
— Теперь,— сказала она,— возьми в левую руку два мяча, а в правую — дубинку.
Сначала ему мешала разница в массе и скорости, но так продолжалось недолго, и он вскоре перешел к двум дубинкам в правой руке и одному мячу в левой, а к вечеру четвертого дня уже работал с тремя дубинками. Запястья болели, глаза слезились от напряжения, но Валентин жонглировал, не желая да и практически не имея возможности остановиться.
Вечером он спросил:
— Когда вы научите меня перебрасываться дубинками с другими жонглерами?
Карабелла улыбнулась:
— Позднее, после парада, когда мы пойдем на восток через деревни.
— Я мог бы попробовать это и сейчас.
— Только не во время парада. Ты демонстрируешь чудеса, но есть предел тому, что можно освоить за три дня. Если бы мы стали жонглировать на параде с новичком, нам пришлось бы опуститься до его уровня, а короналю это вряд ли доставит большое удовольствие.
Он вынужден был признать ее правоту и все же продолжал мечтать о том времени, когда сможет принять участие в совместной работе жонглеров как равноправный член труппы и будет перебрасываться с ними дубинками, ножами или факелами.
Ночью четвертого дня шел дождь, необычно затяжной для субтропического лета Пидруида, где обычно бывали короткие ливни, и к утру пятого дня двор стал вязким и мокрым, как губка. Но небо очистилось, и горячее солнце светило ярко.
Шанамир, шатавшийся по городу, пока Валентин репетировал, рассказывал, что подготовка к большому параду идет полным ходом.
— Повсюду ленты и флаги,— описывал он увиденное, стоя на безопасном расстоянии, когда Валентин с утра начал разминку с тремя дубинками.— Знамена с Горящей Звездой выставлены вдоль дороги от врат Фалкинкипа до врат Дракона, а за ними, как я слышал, вдоль всего порта, на много миль все украшено, даже дорогу покрыли золотыми тканями и зеленой росписью. Говорят, все это стоит не одну тысячу реалов.
— А кто платит? — спросил Валентин.
— Как кто? Народ Пидруида,— удивленно ответил мальчик/— Кто же еще? Уж конечно, не Ни-мойя и не Велатис!
— По-моему, корональ сам мог бы оплатить свой фестиваль.
— А чьими деньгами он будет платить, если не налогами со всего мира? Зачем бы городам Алханроэля платить за фестиваль в Зимроэле? Кроме того, это великая честь — принимать короналя! Пидруид охотно платит. Послушай, как ты умудряешься бросать дубинку и одновременно хватать ее той же рукой?
— Бросок раньше, дружище. Но только чуть-чуть раньше. Смотри внимательно.
— Я смотрю и все-таки не могу понять, как это делается.
— Когда у нас будет время — как только закончится парад,— я все покажу тебе.
— Куда мы пойдем отсюда?
— Не знаю. Карабелла говорила, что на восток. Мы пойдем в любое место, где намечается ярмарка, карнавал или фестиваль и где нужны жонглеры.
— Я тоже стану жонглером, Валентин?
— Если захочешь. Но я думал, тебя больше привлекает море.
— Я и в самом деле хочу путешествовать,— сказал Шанамир,— но не обязательно по морю. Я не хочу возвращаться в Фалкинкип. Восемнадцать часов в день в стойлах, в заботе о животных — нет, это не для меня, хватит уж! Ты знаешь, в ту ночь, когда я покинул дом, мне приснилось, что я научился летать. Это был сон от Повелительницы, Валентин, я сразу понял, а полет означает, что я пойду туда, куда надеялся. Когда ты сказал
Залзану Каволу, чтобы он взял и меня, если хочет нанять тебя, я задрожал. Я думал… Я чувствовал все…
Он овладел собой.
— Валентин, я хочу быть таким же хорошим жонглером, как ты.
— Я еще не хороший. Я только начинающий.
Однако Валентин почувствовал себя увереннее и, словно желая порисоваться, стал бросать дубинки по более низким дугам.
— Не могу поверить, что ты научился этому за два дня.
— Слит и Карабелла хорошие учителя.
— Я никогда не видел, чтобы кто-то чему-то научился так быстро,— удивился Шанамир.— У тебя, наверное, мозг особенный. Бьюсь об заклад, ты был какой-то важной особой, пока не стал бродяжничать. Ты выглядишь таким дружелюбным, таким… простым и тем не менее… тем не менее…
— Скрытые глубины,— добродушно усмехнулся Валентин.
Он попытался бросить дубинку из-за спины, и она с треском ударила его по левому локтю. Все три дубинки упали на мокрую землю, а Валентин, морщась, потирал ушиб.
— Мастер-жонглер! — воскликнул он.— Видал? Обычно требуется несколько недель, чтобы научиться так бить свои локти!
— Ты это сделал, чтобы сменить тему разговора,— почти серьезно сказал Шанамир.
Глава 8
Приближалось утро Звездного дня — дня парада, дня короналя, первого дня великого фестиваля Пидруида, а Валентин спал, свернувшись калачиком, и видел спокойный сон: пышную зелень холмов, прозрачные озера с голубыми и желтыми водяными цветами. Он проснулся от того, что чьи-то пальцы воткнулись ему под ребра, и сел, моргая и что-то бормоча. Было темно. До рассвета еще далеко. Над ним склонилась Карабелла. Даже в темноте Валентин ощутил ее кошачью грацию, уловил тонкий запах кожи, услышал легкий смех.
- Предыдущая
- 11/297
- Следующая