Карнавал Флетча - Макдональд Грегори - Страница 11

• Предыдущая
• 11/37
• Следующая

Флетч вытирал с тела пот свернутой в комок тенниской.

Тонинью посмотрел на него в зеркало заднего обзора и перешел на английский.

– Флетч, ты должен надеяться, что в этом году победит Сантус Лима.

– Как скажешь, – Норивал наклонился вперед и повернулся к Флетчу. – Но почему?

– Потому что когда-то ты жил там. Это твой дом. Там жил Жаниу Баррету. Там его и убили.

На мгновение в салоне машины повисло неловкое молчание. А затем Орланду начал насвистывать мелодию новой песни Империу ди Тижука.

– Орланду! Тонинью!

Тенистая горная дорога вывела их на ярко освещенную площадку перед старинным домом, в котором когда-то жил владелец кофейной плантации.

Тут же на веранде появилась женщина невероятных размеров, весом не менее трехсот фунтов. Она раскинула руки, приветствуя чечеточников, точь-в-точь как Христос Искупитель.

– Святой боже, – выдохнул Флетч, увидев ее через окно.

Орланду и Тонинью уже выскочили из машины и открыли задние дверцы.

Норивал, похоже, потерял всякое представление о том, где он и с кем он. Флетч ступил на землю. Горный воздух холодил кожу. Но и солнце жгло нещадно.

Из-за угла появилась худенькая девочка-подросток, одетая лишь в шортики.

– Титу! – воскликнула женщина.

Титу, улыбаясь, вылез из кабины.

С другой стороны машины Норивал с трудом слез с заднего сиденья и затрусил к близлежащим кустикам, чтобы облегчиться.

А потом из-за огромной женщины, изображавшей статую Христа Искупителя, выступила настоящая статуя, мулатка, девушка ростом в шесть футов и четыре дюйма, с идеальной фигурой. Широкие плечи, узкая талия, длинные ноги. Большие, полные груди. Глаза, каждый размером с кулак и чернее безлунной ночи. Длинные волнистые черные волосы. Кожа цвета расплавленной меди. В шортах с разрезами по бокам и босоножках на высоком каблуке. Эта удивительная девушка, ожившая статуя, улыбнулась им.

Флетч шумно проглотил набежавшую слюну.

– Вы привезли мне новенького, – по-английски закричала толстуха. – Он североамериканец? И какой красавчик!

– У него особые проблемы, дона Журема, – рассмеялся Тонинью. – И нужно ему нечто особенное.

– Мой бог, – выдохнул Флетч. – Где я?

Титу ущипнул Флетча за бицепс.

– В небесах, хотя и на земле.

– Обманули, – жаловался Флетч. – Маленькое местечко в горах. Вы привезли меня в бордель.

Он и Тонинью, в полотенцах, обмотанных вокруг талии, сидели в шезлонгах у плавательного бассейна. Сзади дом плантатора выглядел еще более обветшалым, чем с фронтона. Краска потрескалась и кое-где облупилась. Дверь черного хода скрипела. За цветочными клумбами давно уже никто не ухаживал. В бассейне плавали водяные лилии.

– Здесь можно отдохнуть и расслабиться. Как я и обещал, – ответил Тонинью.

– С какой стати любимым всеми чечеточникам понадобился публичный дом?

– Каждому из нас необходим укромный уголок, где все просто и естественно, не так ли? Чтобы расслабиться.

Перед тем как войти в дом, каждый из них попал в жаркие объятия доны Журемы, с вулканическим смехом, от которого ее жирное тело колыхалось, как гигантская медуза. Ева, улыбаясь, стояла у двери. Они прошествовали через холл, пахнущий блевотиной бальный зал, превращенный в таверну, и вышли через дверь черного хода.

Вновь оказавшись под ярким солнцем, каждый из чечеточников скидывал шорты и плюхался в бассейн. Поощряемый кивками доны Журемы и улыбкой Евы, Флетч последовал их примеру.

Пять белых полотенец ожидали их на кромке бассейна. Шорты аккуратной стопкой лежали на столике у двери черного хода.

Худенькая девочка-подросток принесла поднос с пятью стаканами кашасы и сахарницей.

Норивал выпил кашасу залпом, попросил повторить и застыл в шезлонге.

Титу все еще плавал. Орланду скрылся в доме.

– Сейчас модно говорить о взаимовлиянии, – продолжал Тонинью. – Взаимовлияние порой утомительно, особенно с женщинами. Здешним женщинам ничего этого не нужно.

Дона Журема вышла из двери черного хода и осторожно опустилась на ступеньку.

– Как хорошо, что ты приехал, Тонинью. Девочки, правда, еще не встали. День сегодня жаркий, да и вчера они работали допоздна. Но мы уже готовим вам ленч.

– У этого человека, – Тонинью положил руку на предплечье Флетча, – специфические запросы.

Журема просияла, повернувшись к североамериканцу.

– Не верится, чтобы у него возникали какие-то трудности в отношениях с женщинами.

– В этом трудностей у него нет, – ответил Тонинью. – Не так ли, Флетч?

– Трудности у меня только с кашасой, – и он поставил стакан на выжженную солнцем траву.

– Ты, Журема, без сомнения, сможешь удовлетворить его запросы, какими бы специфическими они ни были.

Дона Журема пожала плечами.

– Мои девочки – мастерицы на все руки. Вот, к примеру, генерал авиации...

– Тонинью, – подал голос Флетч, – у меня нет специфических запросов.

– Есть, – возразил Тонинью. – Весьма специфические. Я – твой друг. Для меня важно, чтобы ты получил все, что тебе нужно.

– Мне нужно поспать, – Флетч откинулся на шезлонг и смежил веки.

– Я знаю, что тебе нужно, – Тонинью повернулся к доне Журеме. – Моему другу нужен труп.

Глаза Флетча широко раскрылись. Он вскинул голову.

– Что?

– Я же сказал, тебе нужен труп. Для совокупления, – он обратился к Журеме. – Мой друг испытывает потребность в половом акте с трупом.

Журема не рассмеялась. Тонинью она ответила попортугальски. По выражению ее глаз, лица, голосу чувствовалось, что она настроена на серьезное обсуждение возникшей проблемы.

– Потому что, – пояснил Тонинью, – мой друг – труп. Частично труп. Эта его часть не знала женщины уже сорок семь лет. Ясно же, что мы должны разбудить вселившуюся в него душу, если хотим, чтобы он сказал нам правду о своей смерти.

– Тонинью! – воскликнул Флетч.

– Я не шучу, – заверил Журему Тонинью. Журема подошла к шезлонгу, на котором сидел Флетч. Наклонилась. Положила руки ему на грудь, перенеся на них часть своего веса. Сильно надавила, затем ее руки соскользнули вниз, на живот под полотенце. Потом она подняла руки и расхохоталась.

– Мне кажется, он живой. Если другая его часть такая же здоровая...

Флетча словно обдуло холодным ветром. Он поправил полотенце.

– Ты видишь, как все непросто, – Тонинью Нахмурился. – Так как же ты сможешь помочь моему другу?

– Тонинью, перестань. Это уж чересчур.

– Труп для моего друга. Молоденькую, симпатичную покойницу.

– Тонинью, это не смешно.

– Возможно, во вторник, – ответила Журема. – Во время Карнавала кто-то обязательно умирает.

– Подбери хороший труп, – напутствовал ее Тонинью.

Журема вперевалочку направилась к дому, что-то сказала Тонинью по-португальски, неожиданно наклонилась и вырвала какой-то сорняк, затем поднялась по ступенькам и скрылась за дверью.

– Во вторник, – пояснил Тонинью. – Во вторник для тебя будет труп молоденькой девушки.

– Тонинью, я надеюсь, это еще одна из твоих шуток.

Но Тонинью внезапно сменил тему.

– Твой друг, Теудомиру да Коста – очень уважаемый человек.

– Я виделся с ним сегодня утром, – Флетч наблюдал за солнечными бликами на плечах плавающего Титу. – Он дал мне ценный совет. Особенно, в свете нашего разговора.

– В этой стране семьдесят процентов бизнеса контролируется государством. Чтобы преуспевать, как преуспевает Теу, надо обладать незаурядными способностями. Послушай, говорят, в Северной Америке есть машины с двигателем, который называется «наклонная шестерка». Не сможешь ли ты объяснить мне, чем он так хорош?

Флетч рассказал Тонинью все, что знал о «наклонной шестерке», особо подчеркнув исключительную долговечность этого двигателя. Он сидел в горах над Рио-де-Жанейро, всматривался в солнечный свет, чувствуя, как глаза сходятся у него к носу. И дело тут было не в кашасе. Выпил он не так уж и много. То Тонинью серьезно рассуждал о некрофилии, а мгновением позже с той же серьезностью расспрашивал его о «наклонной шестерке», двигателе, о котором и в Штатах-то мало кто знал.

• Предыдущая
• 11/37
• Следующая