Следы на воде (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 56

       Варахиил? Кто это?

       Так, знакомый, промямлил я с совершенно мне не свойственной кривенькой гримаской. Серапион посмотрел на меня весьма и весьма выразительно.

       А с чего у него имя архангела?

      Я истерически хихикнул и пожал плечами. Действительно, с чего бы у него бы архангельское имя..?

       Это кличка, сказал я как можно беззаботней. Кличка такая.

       Понимаю, кивнул Серапион и, протянув руку, снял с полки роскошный альбом религиозной живописи. Сверившись с оглавлением, он открыл его на нужной странице и придвинул ко мне.

      Николай Крапивенцев Восемь прочел я и стал рассматривать то, что можно было бы назвать парадным корпоративным портретом. Архангелов действительно оказалось восемь, и изображены они были, насколько я понял, совершенно неканонично (Архангел Михаил, к примеру, был облачен в форму генерала МЧС, а Рафаил держал в руках стетоскоп), хоть и с крыльями невиданных размеров.

       Забавно, признал я. Этого Крапивенцева еще не отлучили?

       А смысл? Он ведь псих, в дурдоме навечно. Однако картина оригинальная. А вот, Серапион постучал пальцем по одной из фигур, тезка твоего друга. Архангел Варахиил.

      Он скромно стоял во втором ряду, улыбающийся, черноволосый и кудрявый. С букетом васильков и ромашек в руке.

* * *

      Я ушел домой в полном смятении духа, пожаловавшись Серапиону на головную боль и туман в глазах и вытребовав под это дело отгул. Альбом с занимательной картинкой я забрал с собой, наварил кофе антрацитовой черноты и сел на кухне с лупой изучать живопись психа.

      Журналист всегда сохраняет спокойствие ему крайне необходима холодная, здраво соображающая голова, чтобы лезть в гущу событий, этой самой головою не рискуя. Случиться действительно может всякое, и ни к чему лишаться работы или здоровья по банальной глупости или из-за неумения держать себя в руках. Не очень хорошо, например, получилось, когда моя коллега по газете Лина Седакова, вместо того, чтобы писать репортаж об автокатастрофе с места событий, грохнулась в обморок. И я решил вспомнить прошлое и пойти к ныне происходящему с позиций журналиста, которому всякая чертовщина до одного места, и божественное тоже.

      Открыв альбом, помимо вполне канонических икон византийского письма, я обнаружил, кроме Крапивенцевского полотна, еще массу, занимательных картинок. Впечатлили меня Рафаил и Товия работы Макса Трахтенбурга, радостно распивающие пивко да под рыбку весьма любопытный, кстати, вариант примитивизма. Михаил Архистратиг в серпентарии тоже был неплох, и очень порадовал Иеремиил в белом халате продавца за прилавком с весами. Я искренне посмеялся над миниатюрной Благовещение, где бедолагу Гавриила приняли за взломщика, но смех мой быстро иссяк, когда я прочел в аннотации, что талантливый живописец Хапенков покончил с собой, поняв, что божественное не должно изображать в комичном виде.

      Психопат Крапивенцев, по всей видимости, и не думал обхихикивать небожителей, пойдя по пути придирчивой разумности: мол, если вы Исцелитель, то и стетоскоп вам в руки, а то к рыбе любой дурак ах, пардон, примитивист! пиво подрисует, и еще какой-нибудь разворот добавит. Что ж, вполне современный подход.

      На Варахиила в васильках и ромашках я взглянул в последнюю очередь и вздрогнул: сходство было разительное. Однако мой скептический ум ставил сверхъестественные версии на последнее место, и я быстро придумал следующий вариант: некий гражданин не поладил с крышей, сдвинувшись на религиозной почве, и возомнил себя архангелом, после чего решил, что недурно и мечом помахать, защищая красивую девушку от воображаемых бед. При зрелом размышлении эту версию я отмел: чокнутый-то он чокнутый, и на всю голову, а вот как прошел мимо камер слежения и проник в запертую каморку сектантки, не отпирая дверь?

      И тогда я испугался. По-настоящему, до дрожи в коленках. Многие люди относятся к сверхъестественным существам примерно как к тигру в зарослях: может быть, он там есть, может быть, нет, и, разумеется, тигры существуют как вид, но вот лезть в эти кусты, чтобы выяснить наличие или отсутствие хищника совершенно незачем. Я сам так думал а тигры вдруг вышли из-за кустов и стали расхаживать вокруг меня.

      Некоторое время я таращился на корпоративный портрет без единой мысли в голове, ничего не понимал и боялся, боялся и ничего не понимал. И раздавшийся телефонный звонок заставил меня подпрыгнуть на табурете.

       Кирилл, это ты?

      Я вздохнул с невольным облегчением.

       Привет, Глеб. Что как, рассказывай.

      Глеб на том конце провода издал невнятное хныканье, из чего я сделал вывод, что дела у него плохи, как никогда.

       Кирилл, это слушай, - Глеб помялся еще, а потом выпалил: У тебя двухсот рублей взаймы не будет?

      Дела не просто плохи, а отвратительны: Глеб никогда ни у кого не просил в долг, считая это занятие унизительным, делающим из человека нищего, побирушку. И, тем не менее, я позавидовал старому другу: ему просто есть нечего, а я, похоже, скоро с крышей попрощаюсь.

       Не вопрос, Глебец, есть, конечно, ответил я. Как твое творчество?

      Глеб горько усмехнулся.

       А что творчество? проронил он с тоской. Мне, Кирилл, карандаш купить не на что. И жрать нечего.

      Сказанное прозвучало так, словно в неудачах и бедах Глеба по жизни виноват я, хотя, конечно, он ничего подобного не имел в виду.

       У нас в отделе есть место аналитика, предложил я, вспоминая, как зазывал Глеба в епархию полгода назад. Какую пронизанную высоким пафосом речь прочел он мне тогда! Мол, сие ремесло грязнее грязи, и не собирается вкалывать он с теми, кто извратил чистое учение Господа нашего. Что, интересно, Глеб скажет мне теперь, когда судьба загнала его в угол?

       Слушай ну это засуетился Глеб. Когда прийти?

       Можно завтра, сказал я. Подходи после одиннадцати к отцу Серапиону, скажешь, что хочешь быть аналитиком. А денег я тебе после обеда дам, мне просто во вторую смену.

      Глеб шумно засопел в трубку.

       С-спасибо, Кирилл! воскликнул он. Спасибо тебе!

      Да всегда пожалуйста.

      Положив трубку, я отвернулся от телефона и увидел, что в дверях комнаты стоит Джибрил, подпирает косячок с этаким невинным видом. Я приложил титанические усилия, чтобы кое-как унять бешено стучащее сердце и более-менее спокойно осведомила:

       Ты что, через стену прошел?

       Ну почему сразу через стену? дернул плечом Джибрил. Дверь не заперта, только и всего.

      Да. Возможно, пребывая в смятении и страхе непонимаемого, я действительно забыл прикрыть дверь. Только раньше со мною такого не случалось. Впрочем, все когда-нибудь делается в первый раз.

       Варахиил сегодня убил человека, я пытался говорить ровно, но то и дело давал петуха. Отрубил голову молодой девушке. По-моему, Анна его уже боится, а когда она узнает

       Она знает, проронил Джибрил. Очень недовольна. А ты, я так вижу, в панике.

      Я не стал этого отрицать; вероятно, мой вид был довольно красноречив. Джибрил прошел в комнату, сел на диван и вольготно вытянул ноги. Сегодня вместо костюма на нем был шикарный прикид гражданина, который не особо дружит с головой: видавшие виды кеды с разноцветными звездами, ярко-желтые джинсы и камуфляжная футболка, порванная на груди, мол, нате стреляйте.

       Я понимаю твой страх, заявил Джибрил, и в нем нет ничего стыдного. Ты видел два жестоких убийства с интервалом в девятнадцать часов, а еще столкнулся с тем, что не можешь объяснить с позиций своего критического разума. Я прав? спросил он с полуутвердительной интонацией. Мне оставалось только кивнуть и опуститься на стул.

      Джибрил смотрел на меня с печалью и сочувствием.

       Как жаль, что на твоем месте не оказался Аскольд Каменюк, сказал он. Вот кто искренне и радостно ждет случая, который ему никогда не выпадет.