Легкая нажива - Макдональд Джон Данн - Страница 54

• Предыдущая
• 54/62
• Следующая

— А зачем это ему нужно было?

— Ну вот! Почти год в Вегасе. Ты что же, и слепой, и глухой? Соображения бизнеса, парень, большой игры.

— Вы не знаете... когда в последний раз Макс... использовал ее?

— О, давно. Я же сказала, что это бывало нечасто. До того как ты приехал. Прошлым летом. Я не представляю, чтобы она могла встать с твоей постели, потом пойти в другую, потом вернуться к тебе, улыбающаяся и счастливая. Это порядочная женщина, и такие дела не по ней.

— Скотина! Сукин сын!

Миссис Хасс усмехнулась:

— Еще какой! И гордится этим. Это помогает ему в работе. В этом мире привыкли стравливать красивых женщин с большими деньгами, и поражение терпит женщина. Ну что ж, думаю, ты не стал бы искать и расспрашивать старую женщину, если б все это знал раньше, а?

— Я знаю только то, что не могу жить в таком пустом мире, каким он стал в последние шесть недель.

— Ты и правда так думаешь?

— Да.

Она опять усмехнулась:

— Мистер, если то, что ты говоришь, не пустой звон, ты должен быть не здесь, а с ней, где бы она ни была. Быть с ней — это для тебя важнее, чем твоя шикарная работа.

— Я решил бросить работу и поехать за ней, миссис Хасс. Но оказалось, что все не так просто.

— Почему?

Хью рассказал ей все, что узнал от адвоката Джеймса Рэя.

Мэйбл Хасс внимательно слушала его, время от времени задавая вопросы.

— Господи, не нравится мне все это. Совсем не нравится, мистер... как тебя, Хью. Я буду звать тебя Хью, а ты зови меня просто Мэйбл в знак того, что мы ее единственные друзья в этом городе. О, ее любили сотни людей, но друзья — это совсем другое дело.

— Значит, она не останавливалась у вас в ту ночь?

— Нет, только попрощалась по телефону, вот и все.

— Вы не думаете, что Бетти могла переночевать в вашем домике в пустыне?

— Нет, она сказала бы, что едет туда... Стой! Я помню, она сказала, что высылает мне ключи почтой. А я их и не получила, да и не вспоминала о них до этой минуты. Бетти тогда извинилась за то, что не сможет привезти ключи лично, сказала, у нее так много дел утром, нужно закрыть все свои дела и она чувствует, что ей на все не хватит времени.

— Банк, машина — вот что ей надо было сделать. Но что-то помешало ей, Мэйбл.

— Так почему она не приехала на похороны и почему не вернулась сюда и не покончила с делами, которые здесь остались?

— Не знаю. Если бы знать.

— Если бы Бетти уехала отсюда, то уехала бы на своем автомобильчике, а этот адвокат из Сан-Франциско говорит, что он до сих пор стоит в аэропорту, там, где она его оставила.

— Да, верно. Думаю, я съезжу туда, в ваш домик, и посмотрю там, если вы не возражаете и дадите мне ключ.

— Ключ я тебе дам, Хью. Все это начинает меня ужасно беспокоить, я боюсь за нее. Я нутром чувствую, что этот адвокатик прав. Если б с ней ничего не случилось, она прислала бы мне хоть открыточку, потому что она внимательная девочка. Она... Как будто меня снова... Как вроде я снова переживаю свой прежний позор, опять прыгаю на этих старых железных кроватях в паршивых отелях от Акрона до Атлантик-Сити, и все ради того, чтобы выйти на сцену в блестках и подавать полупьяному фокуснику его проклятый цилиндр или тросточку с секретом, да деньги, которые мне или не платили, или одалживали обратно. От такой жизни сердце превращается в камень. Но в конце этого пути я нашла себе человека, и он постепенно вернул меня к жизни. Все, что было до него, стало казаться или кошмарным сном, или несуществовавшим.

Уезжая от нее, Хью взял ключ и в середине следующего дня съездил в каменный домик в пустыне. Тишина и пустота дома убили его. Он видел Бетти так явственно — каждое движение, позу, выражение лица, и за тишиной слышал малейшие оттенки ее голоса. Здесь их любовь впервые обрела свое завершение, и это было много больше того, чего каждый из них ожидал.

Здесь слишком многое напоминало о ней. Все здесь было слишком личное, слишком особое, слишком памятное. Но Хью не нашел ни малейшего признака того, что Бетти провела здесь эту ночь. Если бы да, то она оставила бы след, какой нашла бы нужным.

Обратно он ехал очень быстро, терзая автомобиль на неровной дороге. Хью передал ключ Мэйбл и сообщил, что ничего не обнаружил.

Вернувшись в свой кабинет, он уже знал, каким будет его следующий шаг. Хью не знал, сработает ли он, но точно знал, что должен его сделать.

В любом большом отеле тонко и сложно завязаны отношения сотен человеческих существ. Мир служащих полностью отделен от мира, населяемого гостями. Работники отеля — это вообще особая человеческая порода. От них ничего не скроешь. Если, скажем, временный мойщик посуды выиграл на спор пару долларов, то старая дева, исполняющая обязанности кастелянши по четвертому этажу, узнает об этом через десять минут. О том, что молодая жена второго шеф-кондитера забеременела, будут знать все вплоть до старого садовника.

У Хью Даррена родители работали в отеле, и он вырос в этой необычной атмосфере. Поэтому он знал, что хороший менеджер не обращает внимания на эту ерунду, если она не мешает работе отеля. Одновременно он испытывал презрение к таким менеджерам, которые насаждают и поддерживают в отеле настоящую шпионскую сеть, собирая любую грязь, чтобы шантажировать служащих, — не только для того, чтобы держать в узде персонал, но и в некоторых случаях для получения навара при выплате жалованья или получении товара. Результат такого администрирования гости видят, не догадываясь об истинных причинах, в грубости персонала, в грязи и безразличии к работе.

Но теперь у Хью были веские личные причины пойти на риск разрушения системы, им созданной, не думая особенно о последствиях.

Он был уверен, что фрагменты того, что произошло в ночь с понедельника на вторник, рассеяны в памяти служащих отеля, как и все части двухлетней истории того, как Макс Хейнс шантажировал Бетти Доусон. Силой, запугиванием, принуждением — только так можно было собрать этот разбросанный фактический материал в одну стройную картину.

Хью приступил к делу во вторник, в последний день мая, во второй половине дня. Он вызвал Джорджа Ладори в кабинет и поговорил с ним один на один.

— Джордж, я хочу немного скорректировать свою политику. Отныне персонал не будут автоматически принимать и увольнять по твоей рекомендации, я сам буду рассматривать каждый случай.

— А если ты оставишь того, кто мне не нужен?

— Тогда уже ты будешь решать, уходить тебе или оставаться.

Ладори уставился на Хью из-под густых бровей:

— Кто тебе дает такие указания? Что ж, тебе лучше знать. Так все хорошо идет, теперь ты крушить начинаешь.

— В дополнение к этому, Джордж, я оставляю за собой право поднимать зарплату любому лицу в твоем подразделении без твоего ведома.

— А как это будет сказываться на бюджете?

— Бюджета ты будешь придерживаться.

— За счет качества?

— Это твои проблемы.

Ладори встал:

— Было так все хорошо, Даррен. Теперь будет такая же дрянь, как в других местах. Тебя что, кто-то запугал?

— Пока все, Джордж. Когда я снова захочу увидеть тебя, я тебе скажу.

— С этим не торопись.

То же самое он сказал Джону Трэйбу, заведующему питейным хозяйством, Уолтеру Уэлчу, шефу ремонтно-эксплуатационной службы, Банни Раису, своему «ночному управляющему», и своему управляющему делами. У каждого из них это вызвало настороженность, и Хью понял, что нормальные отношения испорчены и, возможно, уже не подлежат восстановлению.

Теперь ему надо было сидеть и ждать.

Первым клиентом оказалась горничная, которая работала в мотеле четыре месяца и которую кастелянша этажа заподозрила в мелком воровстве. Гости несколько раз жаловались на таинственные мелкие пропажи. С этим вопросом пришли к Хью. С помощью одного из гостей ей подстроили западню, оставив в номере на туалетном столике семь стодолларовых купюр. После произведенной ею уборки купюр осталось шесть. Сотрудник по безопасности — у Даррена их было двое — привел женщину в его кабинет. После бурных протестов, сила которых постепенно сошла на нет, горничная достала из потайного места на себе меченую купюру, бросила ее на стол Даррена и разразилась слезами.

• Предыдущая
• 54/62
• Следующая