Легкая нажива - Макдональд Джон Данн - Страница 47

• Предыдущая
• 47/62
• Следующая

— Может, он сам решит, чего он заслуживает?

— Нет. Неужели вы не понимаете, Гомер? Если я позволю, чтобы... Если я дам свободу своим чувствам, то... то Макс опять посадит меня на крючок. Нет, все кончено. Я никогда не вернусь сюда, Гомер. И никогда больше не увижу его.

— Так он может приехать.

— Это ему не принесет добра. Гомер, пожалуйста, берите свои деньги, своего пилота, улетайте отсюда и не возвращайтесь. Это не люди, это свирепые твари. Уезжайте и больше не приезжайте сюда.

— Мы разбежимся в разные стороны, а эта обезьяна Макс Хейнс будет спокойно жить-поживать? Не кажется ли вам, что нужно взять и размазать его по земле? Самое простое — это заплатить кое-каким ребятишкам, они приедут сюда и хлопнут его, но от этого как-то мало удовлетворения.

— Не было бы Макса, нашелся бы кто-нибудь другой.

— У вас нет к нему ненависти?

— Не знаю. Ненависти у меня нет, мне кажется. Страх — есть. Любовь — есть. Я люблю Хью. Я так его люблю, что могу... бросить его.

Бетти встала. Гомер тоже встал, пристально посмотрел на нее и спросил:

— Сейчас лучше, детка?

— Я... Да, лучше.

— Что я могу сделать для вас? Просите что угодно.

— Не знаю, Гомер, спасибо.

— Идите поплачьте, — сказал Гэллоуэлл. Он проводил ее до двери. Потом с неловкой учтивостью поцеловал своими жесткими губами ее мягкую щеку. — Вы такая женщина, которую надо беречь, — нежно сказал он.

Гомер проводил ее глазами до лифта — высокую, сильную, стройную. Ее черные волосы излучали здоровый блеск в мягком свете коридорных светильников. Он вздохнул, закрыл дверь и пошел налить себе виски. «Проклятая старость, — подумал Гомер. — Какая несправедливость! Когда в тебе жизнь бьет ключом, ты мечешься по свету, не знаешь разницы между медью и золотом, хватаешь все подряд и тратишь все налево и направо. А теперь, когда знаешь, действительно знаешь что почем, что к чему, тебе остается скука, у тебя впереди клочок земли в два шага и нет времени пустить в дело то, что ты постиг тяжкими трудами».

Гомер Гэллоуэлл застыл со стаканом в руке, почувствовав, что его будто обдало холодным ветром. И подумал, что, может быть, пришло наконец время ехать домой умирать.

Макс Хейнс снял трубку. Звонили из мотеля.

— Слушай, — сказал Макс, — я еще раз говорю тебе, что не знаю, почему там никого нет. И еще раз говорю, чтобы ты сидел как вкопанный, пока не придут и не скажут тебе, что можешь сваливать. Ты деньги получаешь? Получаешь. Одно могу сказать — все было организовано как надо, и я не знаю, что случилось.

Макс положил трубку. Серебряные настольные часы показывали четверть девятого. Он с минуту или больше сидел в задумчивости, потом позвонил в комнату Бетти Доусон. Там никто не брал трубку. Поколебавшись, он позвонил в апартаменты Гомера Гэллоуэлла.

— Нда? — раздался его голос.

— Э-э, говорит Макс Хейнс, мистер Гэллоуэлл.

— Что у тебя там?

— Ну, я просто хотел вам сказать, что сегодня вечером кости крутятся против нас. Я подумал, может быть, вы захотите прийти и сделать вашу сумочку чуть потяжелей, чем сейчас. — Макс натужно засмеялся.

— И это у тебя все, друг?

— Ну... ну да.

— Хочешь знать, о чем я думал, когда раздался твой звонок?

— Да, конечно.

— Представь, я думал о тебе.

— Вы — обо мне?

— Я придумывал, чему бы это случиться с тобой. И знаешь, я даже видел это и смаковал, видел это так же ясно, как твой обезьяний нос.

— Что?!

Макс Хейнс слушал хрипловатый, издевательски насмешливый старческий голос, все больше не веря собственным ушам. Тот говорил и говорил. Голос был живописный, необычный — и пугающий. Макс Хейнс где только не был и чего только не насмотрелся. И уже давно-давно ладони его не покрывались потом, а живот не сводило от неприятного холодка.

— Что за шутки! — закричал он в трубку. — Что ты собираешься делать, старый черт?!

— Ты чего это так разволновался? — ворчливо заметил ему Гомер.

— Просто не понимаю, о чем идет речь?

— Я просто говорю тебе, чего тебе ждать, к чему готовиться, после того как я всё как следует распланирую, мистер Хейнс. Это будет тебе маленьким вознаграждением за поломанную жизнь миз Бетти, потом за попытку заставить ее соблазнить старика, снять фильм и выгрести у старика обратно деньги, которые он взял в казино. Считаю, тебе полезно знать, как говорил один мой знакомый, что тебе припасено на будущее, чтобы ты мог немножко погадать.

Макс Хейнс еще долго держал трубку, потом с грохотом положил ее на место, тяжело поднялся и вышел из кабинета.

Десять минут спустя Эл Марта, сидя в маленьком кабинете своей квартиры, со смесью возмущения, презрения, удивления смотрел на Макса Хейнса. Гидж Аллен сидел на низком столике, загадочно и задумчиво глядя на Хейнса. Дверь цвета слоновой кости была плотно закрыта.

— Стареешь, что ли? — грубо спросил Эл.

— Слушай, если б ты сам слышал этого старика! А я слышал. Если он захочет, чтобы меня привезли в Техас, так за свои деньги он...

— Успокойся, Макс, — голосом уличного разносчика сказал Гидж. — На тебя это не похоже, парень.

— Давай подумаем, — заговорил Эл. — Возможно, у нас возникла проблема. Как ты тут рассказал, из слов старика выходит одно: эта баба, Доусон, все ему выложила, правильно? А эта Доусон проходит по чьему ведомству? По твоему, Макс, верно? Так как же ты выпустил ее из-под контроля?

— Вот этого я и не могу понять, Эл. Не могу — и все. Она же у меня обложена со всех сторон.

— Твой большой недостаток, Макс, в том, что ты любишь перегибать палку. Ты слишком давишь на людей, и иногда они ломаются. А когда они знают столько, сколько эта баба, у тебя появляются проблемы. Верно я говорю?

— Ты совершенно прав, Эл, — вставил свое слово Гидж.

— Но эта ж Бетти не дура, — жаловался Макс. — У нас с ней все шло так хорошо. У нее ведь есть голова на плечах. Она же знает, что, как только она взъерепенится, в ту же минуту ее старик получит такой удар... Ему не понравится смотреть на свое единственное чадо...

Эл Марта погладил свой высокий лоб тыльной стороной ладони.

— Ну почему это я должен продумывать такие вещи? — Он снял трубку, задал телефонистке на коммутаторе несколько вопросов, выслушал и положил трубку. — Некоторое время назад ей звонили из Сан-Франциско. Пол-отеля знает об этом, а ты нет, Макс. Ее отец умер. Ну и где теперь твое «обложена со всех сторон»?

— Вот о чем я не думал, так об этом...

— Помолчи, я продолжаю думать. Значит, она выкладывает все старику из Техаса. Она балдеет от Даррена и, может быть, сейчас рассказывает все ему, и мы можем потерять и его. Может быть, ей захочется открыть свой большой рот и рассказать все какому-нибудь борцу за перемены в какой-нибудь газете. Может быть, теперь, когда над ней ничто не висит, она захочет рассказать это любому, кому не лень слушать. А мне это ни к чему, черт бы вас всех побрал! Наша отрасль не любит таких вещей. Мне нужно, чтобы этот рот поскорее захлопнулся, Макс. Вы когда-нибудь пробовали как следует тряхнуть эту бабу? Пытались показать ей, где ее место? А, Макси?

— Э-э, нет, не было необходимости, Эл, но...

— Какие проблемы?

— Ну, это не рядовая какая-нибудь... С характером, и она у нас украшение.

— Значит, потребуется чуть больше времени, разве нет? Ты видел кого-нибудь, кого нельзя было бы поставить на место? Так, значит, мы определились, и давай быстро за работу. Быстро, но осторожно.

— Она, видимо, поедет в Сан-Франциско на похороны, Эл, — вступил в разговор Гидж. — Отложим на потом?

— Слишком много риска, не хотелось бы. Сейчас кто-нибудь есть на моем ранчо?

— Ребята из Майами уехали два дня назад. Сейчас никого.

— А где она сейчас?

Когда Макс сказал, что не знает, Эл грубо обругал его, сделал пару звонков, положил трубку, широко улыбнулся и объявил:

— Итак, сейчас она как раз в своей комнате. Упаковывает багаж небось. Сколько там у нас? Двадцать минут девятого. Гидж, быстро за работу. Свяжись с Гарри Чармом и возьмите еще одного. Ты сам тоже двигай с ними, потому что я не хочу, чтобы дело вышло из-под контроля, и не хочу, чтобы кто-то ее видел. Три мужика должны справиться с одной бабой и вытащить ее из отеля безо всякого шума. У вас ночь впереди и сколько хотите завтрашнего дня. Вам надо сделать из нее вежливую, покладистую, скромную куколку. Надо привести ее в такую кондицию, что при одной мысли открыть рот она будет покрываться холодным потом. Надо ее так укоротить, чтобы она была в состоянии поехать на похороны, а потом бегом бежать обратно, вставать смирно и отдавать честь всякий раз, когда Макс будет давать ей чрезвычайное поручение. Мне все равно, что вы, ребята, будете там делать с ней, но мне не нужна сумасшедшая, как вы сделали с предыдущей певичкой. Просто разъясните ей, кому она принадлежит, Гидж. А теперь — за дело.

• Предыдущая
• 47/62
• Следующая