Перепутья Александры (СИ) - Бахтиярова Анна - Страница 67

   - Они никуда и не уходили, - балерина повернулась в мою сторону, глянув с укором. Но вдруг превратилась в насупившегося мальчика Борю и отчеканила голосом Златы. - Вы, по-прежнему, не хотите замечать очевидное, Александра Викторовна!

   За миг до того, как надрывающийся будильник вырвал меня из сна, я снова увидела театр в его лучшие времена - новеньким и роскошным. А ещё зрителей, рассаживающихся по местам в трепетном ожидании премьеры...

   Больница встретила надвигающейся бедой. У палаты Макарова собралось всё семейство. Дядя Виталик, так похожий на Макса, преданно заглядывал в погасшие глаза жены, а она не замечала его присутствия, каждые несколько секунд машинально поправляла волосы дрожащей рукой. Женщина не плакала. Наверное, не могла. Или боялась слезами ускорить конец. Зато Лиза рыдала за троих, съехав на пол прямо в коридоре.

   - Насколько всё плохо? - спросила я Кондратьева, который, увидев меня, сам решительно шагнул навстречу.

   - По десятибалльной шкале? Я бы сказал: девять с половиной.

   Я впервые увидела его таким. Мрачным и беспомощным. И почувствовала, что он очень зол, хотя и выглядит непробиваемой скалой. Врачи теряют пациентов - это неизбежность - и привыкают мириться с утратами. Но последние часы и минуты - всегда вызов: умению и опыту докторов. Вот только это был не наш случай.

   - А если дело в препарате? - шепнула я, с тоской глядя, как Лиза ударилась затылком о стену. - Если...

   - Уже отменил, - Кондратьев тоже понизил голос, беря меня за локоть и отводя дальше от родственников умирающего больного. - Ещё вчера вечером, после вашего ухода. Но ничего не меняется. Думаю, причина только в Потоке. В мире Страха, завладевшем Макаровым. И, боюсь, от нас уже ничего не зависит.

   - А если ещё раз попытаться пройти через Вову, - предложила я, невзирая на собственную усталость. Ох, сейчас лучше лежать дома в постели и смотреть легкое кино, а не пытаться ставить очередные изматывающие эксперименты над организмом. - Мы же ничего не теряем.

   - Кроме ваших сил, - заведующий выразительно приподнял брови. - Не стоит геройствовать, если хоть на миг сомневаетесь в собственной стойкости. Вы действительно неважно выглядите, Александра.

   - Знаю, - я упрямо заглянула в умные (пора это, наконец, признать!) серо-голубые глаза. - Но я пойду в Поток. С вашей помощью или без неё.

   Новых протестов не последовало. Эскулап выждал паузу и, молча, кивнул. Затем, отдав распоряжение лечащему врачу Макса сообщать о любых изменениях на мобильный, увёл меня в палату брата - брать закольцованный мир измором.

   Не знаю, что сильнее повлияло на моё решение. Бьющаяся в истерике беременная Лиза, отчаявшиеся глаза её несостоявшейся свекрови или слова, однажды произнесенные Борей в Потоке и повторенные в сегодняшнем сне. Вдруг он прав? И я не замечаю чего-то важного, бесцельно бродя в темноте за бабочкой? Конечно, нет никакой гарантии, что после стольких дней неудач, я сумею преодолеть невидимый барьер. Однако сейчас мне жизненно необходимо было верить. Хотя бы в призрачную надежду.

   Шагнула я легко. Но снова не на пляж, а в бесконечность. Туда, где нет места даже едва уловимым теням, ибо полностью отсутствует свет. Как и в три прошлых раза, я крепко зажмурилась, пытаясь привыкнуть к темноте и понимая, насколько бессмысленны потуги. Так и вышло. Глазам не стало легче ни капельки. И отчего-то огненная бабочка не появилась. Тогда я сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться и сконцентрироваться. Не стоит нервничать и пытаться искать выход. Нужно попытаться увидеть.

   Странное, наверное, получилось зрелище. Я стояла на месте, то открывая, то закрывая глаза. Зажмуриваясь крепко-крепко, а потом пыталась поймать что-то или кого-то боковым зрением, как недавно мальчика Рому с белокурыми кудряшками. Но, увы. Ничего не получалось. Тьма оставалась тьмой, не желая показывать и малюсенький кусочек помещения. Ну, а потом вернулась она - растреклятая бабочка, и принялась азартно хлопать огненными крылышками. Отлетала в сторону и возвращалась назад, недоумевая, почему сегодня я не иду следом.

   Ох, какое же меня взяло зло! Макс умирает, а я торчу тут и понятия не имею, как добраться до Макарова или хотя бы до вздернутого носа.

   - Вова, ну тебя в болото! - крикнула я в небытие, срывая голос. Выбрала братца, посчитав, что ругать Максима при данных обстоятельствах, в лучшем случае, кощунство.

   - Только после тебя.

   О! Наверное, нужно считать колоссальным везением тот факт, что у меня не случился разрыв сердца. Не только из-за голоса Вовочки за спиной, причем, не детского, а привычного, взрослого. Всё изменилось вмиг. От темноты, поглотившей меня невиданным чудищем, не осталось следа. Я находилась в огромном помещении, похожем на подземную стоянку (как слой, где Михаил когда-то проходил Перепутья), залитом ярким светом, пусть и искусственным.

   Вздернутый нос действительно стоял позади, сложив на груди руки, и криво усмехался.

   - Неужели, прозрела? - поинтересовался он с нескрываемым ехидством. Вовочка стал самим собой, каким был до пьяной аварии. - В четвертый раз приходишь и тычешься по углам, как слепой котенок.

   Ого! Ошалев от новости, я чуть было не присвистнула, но вовремя себя одернула.

   - А ты как сюда попал? И что это за место вообще? - я постаралась вернуть голосу обычную уверенность. А заодно и пренебрежение, которое использовала, общаясь с нахалом-братцем.

   - Сказали: пустой слой, - не слишком охотно пояснил Вова. - А попал не по своей воле. Притащили. Как я понял, твой знакомый. Дмитрий, кажется.

   - Уж не волоком ли? - издевательски протянула я, ощущая, как зарделись щеки. Значит, после неудачи Макарова мой красавчик решил заняться другим застрявшим "мальчишкой". Смело, однако.

   - Не смешно! - глаза Вовы так и засверкали за стеклами очков. Уже не круглых, как в детстве и отрочестве, а овальных с модной оправой. - В тот момент я был ниже ростом.

   - А сколько тебе сейчас лет? - решила уточнить я.

   - Двадцать три. Да-да, кикимора, я опять на одиннадцать месяцев старше.

   Я сжала зубы до хруста, чтобы сдержаться и не кинуться на Вову. Можно было с легкостью стерпеть обидное прозвище от мальчишки, которым он был при последних встречах. Но слышать подобное от нынешнего верзилы, по собственной глупости снесшему себе полголовы, было истинным испытанием!

   - И зачем тебя сюда заволок Дмитрий? - оскалилась я, наслаждаюсь мини-местью.

   - Если б я понимал идиотские помыслы всех ненормальных, - братец философски развел руками, а меня передернуло: Алла обожала, когда он так делал и просто млела на глазах. - Нес всякую ахинею, мол, здесь я смогу поразмышлять над проблемами, которые мешают вернуться домой.

   - Поразмышлял?

   - По полной! - кивнул Вова, делая шаг вперед. Глаза стали злющими, подумалось даже, что не утерпит, отвесит оплеуху. - Ты - моя проблема! Поняла?! Единственная! Но не решаемая!

   Я застыла, открыв рот и ошалело взирая на брата. Понимала где-то в глубине сознания, насколько глупо выгляжу, но пошевелиться не могла. Ибо пафосное заявление вздернутого носа повергло, если не в шок, то в ступор однозначно. Между прочим, это я всегда считала, что Вова испортил жизнь мне, когда въехал в нашу квартиру в качестве довеска к Алле, которую я, к слову, тоже не приглашала. Вы только представьте: ещё вчера мы с папой жили вдвоём, и в его спальне стояла мамина фотография, а сегодня на пороге появляются два чужака, и мы, оказывается, семья!

   Я отлично помню, как однажды вечером папа пришёл в мою комнату - усталый и виноватый. Мне было одиннадцать, и я не хотела новую маму. Но Виктор Корнеев всегда умел убеждать. Или объяснять всё так, что окружающие принимали аргументы. Я не согласилась тогда с ними, но и возразить не смогла. Ни когда папа рассказывал, какая замечательная у него Алла. Ни, слушая наставления, что нужно делиться игрушками и книжками с вновь испеченным братом. Я молчала. И лишь кивнула один раз. После вопроса, стану ли я принцессой на скорой свадьбе. А потом проплакала полночи, уткнувшись в подушку. Тихо, как мышонок, чтобы папа не услышал и не понял, как сильно я не желаю ему счастья. Именно тогда Бастинда и получила своё прозвище. Потому что перед отцовским приходом я читала "Волшебника изумрудного города".