Звездный Портал - Макдевит Джек - Страница 25

• Предыдущая
• 25/81
• Следующая

Комментарии были хоть и осторожными, но не враждебными. Эйприл считала, что выглядела хорошо – этакий образчик сдержанности и уверенности. Только факты, мэм!

Атомный номер бог весть где – за углом и напротив, отсюда не видать. «Этот элемент находится в периодической таблице невероятно далеко. Вообще-то можно без натяжки сказать, что он находится за ее пределами». Научный обозреватель «Тайма» побелел как мел. Вот это был славный день! Сегодня вечером ученые всей страны впервые прочтут эту информацию. Эйприл пока не публиковалась, но это не беда, потому что у нее есть доказательства. Отныне она войдет в легенды. Чудесное чувство!

В мотеле «Северная звезда» бара не было. От возбуждения Эйприл не могла ни спать, ни читать и уже было собралась позвонить Максу, чтобы предложить пойти отпраздновать событие еще разок (хотя оба они явно перебрали на радостях во время обеда в Кавалере с Ласкерами), когда зазвонил телефон.

Звонил Берт Кода, заместитель директора Колсоновского института, работающий там со времен второй мировой войны. Институт давным-давно заменил этому усталому, издерганному, отчаявшемуся человеку и жену, и семью, и Бога, и страну.

Без лишних экивоков он с ходу выпалил:

– Эйприл, ты что, из ума выжила?!

Это не могло не пробудить ее от грез.

– В каком это смысле?

– Ты сегодня выступала перед камерами.

– И что?

– Ты даже словом не обмолвилась об институте. Ни единым.

– Берт, это не имеет ни малейшего отношения к институту.

– Что ты городишь?! Насколько я помню, во время нашей последней встречи ты еще работала на нас. И когда же ты уволилась? Ты что, смотала удочки, когда я отвернулся?

– Послушайте, я просто старалась не впутывать институт в это дело.

– Почему? С какой стати тебе такое вздумалось?

– Потому что тут идет речь об НЛО, Берт. Может, о зеленых человечках. Вы хотите, чтобы институт ассоциировался с зелеными человечками? Я полагаю, что Колсоновскому положено держать марку оплота научной мысли.

– Пожалуйста, перестань юлить.

– Я и не собиралась.

– Еще как собиралась! Это же бесплатная реклама, да притом в безмерных количествах! Что-то я не слышал сегодня болтовни об НЛО.

– Еще услышите.

– Плевать! – В голосе его зазвучали угрожающие нотки. – Эйприл, тебя показывают по всем программам. Как я понимаю, завтра ты будешь во всех газетах. Ты, Эйприл. Не Колсоновский институт, а Кэннон. – Он порывисто вздохнул. – Ты хоть слышишь, о чем я говорю?

– Но это скверная реклама!

– Скверной рекламы не бывает. Когда репортеры выстроятся к тебе в очередь, а это уж непременно, будь так любезна, упомяни о своем работодателе, переплачивавшем тебе не один год. Как ты, сможешь себя заставить?

Эйприл выдержала паузу. Она с удовольствием бросила бы вызов этому сукину сыну. Но, откровенно говоря, она страшилась его.

– Ладно, – проронила она наконец. – Если вам так хочется.

– О да, именно этого мне и хочется.

Эйприл мысленно увидела, как он откинулся назад с закрытыми глазами и выражением отчаяния на лице, появляющимся всякий раз, когда он сталкивается с вездесущей глупостью.

– Да, я очень этого хочу. Кстати, можешь упомянуть, что мы особо хороши по части экологии. Ах да, еще вот что... Мне было бы любопытно узнать, где ты была и за чей счет трудилась, когда познакомилась с этим делом впервые.

Назавтра температура упала до минус двадцати по Фаренгейту. Земля закаменела, люди начали обмораживаться, а у Мака Эберли, пожилого фермера, зазвавшего на гребень половину своего семейства, начались боли в груди. Во время праздников погода совсем испортилась, и Эйприл неохотно признала, что придется устроить сезонный перерыв. Уплатив землекопам щедрую премию, она объявила, что работы будут возобновлены при первой же возможности. И уточнила: весной. А на следующий день разыгрался буран. В канун Нового года индекс зависимости обмораживания от скорости ветра достиг ста градусов ниже нуля.

Рассказ о находке довольно скоро вытеснили из газет более животрепещущие новости: Суперкубок, банковский скандал, связанный с жуткими историями о сексе и наркотиках, и судебное разбирательство по нашумевшему делу об убийце-маньяке.

Эйприл опубликовала результаты своих исследований, и новый элемент по традиции назвали «кэннонием». Североамериканская коллегия физиков наградила ее Спингармовской медалью, а Национальная академия наук устроила банкет в ее честь. Но долгая задержка все равно легла ей на душу тяжким грузом.

Макс вернулся в Фарго и зажил прежней жизнью, обналичивая свою новоприобретенную славу. Люди, заинтересованные в покупке, продаже или восстановлении старых военных самолетов, предпочитали «Закатную авиацию» другим компаниям. Кроме того, Макса начали постоянно приглашать в качестве оратора на различные мероприятия. Он никогда не любил говорить перед аудиторией, но приглашения подкреплялись суммами до тысячи долларов за полчаса. Так что он прошел краткий курс ораторского искусства и обнаружил, что с опытом приходят раскованность и даже умение захватить внимание публики и вызвать смех. Он произносил речи на мероприятиях Ротари-клуба, на деловых обедах, на вручении университетских наград и на собраниях «Рыцарей Колумба». Но когда он выяснил, что Эйприл получает в среднем по шесть тысяч, то поднял свои ставки и очень удивился, когда большинство заинтересованных лиц охотно пошли на его условия.

Однажды он провел выходные с отцом, и тот пришел в восторг. Впервые на памяти Макса полковник с гордостью и удовольствием представлял сына своим друзьям.

Теперь Макс всегда обедал в компании Эйприл и в один прекрасный момент обнаружил, что в его душе зреет чувство к ней. Ему пришлось сознательно подавлять это чувство, чтобы поддерживать с ней чисто деловые отношения. Макс твердил себе, что предприятие на гребне Джонсона сулит чересчур большие перспективы, чтобы идти на осложнения, вытекающие из романтических отношений с женщиной, вступившей в дело в роли его партнера. А расовые предрассудки могли еще более осложнить дело, потому что нельзя сбрасывать со счетов риск, что его ухаживания приведут к взаимному отчуждению. Тем более что она не делала никаких шагов ему навстречу. И все же когда Эйприл познакомила его с лейтенантом полиции и призналась, что питает к тому искреннюю симпатию. Макс пал духом.

Время от времени они брали «Молнию» и летали над плато. Раскопки совсем замело, о царившей на гребне лихорадочной деятельности свидетельствовали лишь конусообразные груды земли. Однажды в морозный январский день Эйприл попросила приземлиться.

– Не могу, – отозвался Макс.

– Почему? Сейл здесь приземлялась.

– Я не знаю, глубок ли снег. У Сейл был дюйм, а у нас, наверное, фут. А под ним может оказаться лед.

– Жаль.

В феврале совершенно неожиданно стало неестественно тепло, воздух прогрелся градусов до пятидесяти. Такая погода продержалась подряд несколько дней, и Эйприл приехала на машине в Форт-Мокси, захватила Ласкера и вместе с ним осмотрела раскопки. Оба они прекрасно понимали, что приступать к работам еще рано, но мысль о пассивном ожидании в течение еще нескольких недель казалась обоим невыносимой.

– Может, нам повезет, – заметила Эйприл, – и, когда чуть подморозит, можно будет продолжить работы.

Ласкер эту идею не одобрил, но Эйприл уладила дело с Лайзой Ярборо, и весенняя кампания начала набирать обороты.

Теплая погода продержалась восемь дней. Землекопы вернулись на участок, и работа закипела. Они выгребли снег из раскопа, высыпали его в каньон и начали энергично вгрызаться в промерзшую землю, методично очищая дюйм за дюймом. В результате этих усилий им удалось очистить переднюю часть купола, все такого же изумрудно-зеленого и напоминающего стекло. Ко всеобщему разочарованию, двери там не оказалось.

• Предыдущая
• 25/81
• Следующая