Сроку давности не подлежит - Кузьмин Сергей Трофимович - Страница 18

• Предыдущая
• 18/55
• Следующая

— Вот и все, — сказал профессор, посмотрев на старого и преданного друга — беккеровский рояль, одиноко и беззащитно стоявший посреди комнаты.

Начальник Яновского лагеря, преуспевающий обер-штурмфюрер СС Густав Вильгауз встретил профессора с улыбкой.

— Вот и хорошо, господин Штрикс, чувствуйте себя здесь как дома. А теперь о деле. Представляю — мой помощник Рихард Рокито, ваш коллега по профессии, человек, надо сказать, с большой выдумкой. Он предложил осчастливить обитателей нашего хозяйства музыкой хорошего оркестра. Рокито в этом отношении классный специалист, он играл в ночных кабаре Польши и знает благостное влияние музыки на уставший организм человека. У нас здесь много уставших, и вы должны нам помочь облегчить их участь…

— Будете играть наши мелодии, вам надо только их аранжировать, а затем вы останетесь в оркестре, мы обеспечим вас питанием и жильем, и вы сможете заниматься своим любимым делом.

На этом начальник лагеря Вильгауз счел разговор законченным. Профессор поднялся, оглянувшись на автоматчика с овчаркой в дверях кабинета. И ему стало ясно, что теперь действительно конец. Отсюда живыми не уходят.

Музыку Вильгауз и Рокито заказали другому заключенному, имя которого тогда нам установить не удалось. Оставшиеся в живых узники лагеря говорили, что это было траурное произведение, насыщенное глубоким трагизмом, буквально крик отчаявшейся человеческой души.

Всю мучительную безысходность существования узников Яновского лагеря выразил композитор в мелодии, названной заключенными «Танго смерти».

— Кровь стыла в жилах и сердце цепенело, когда оркестр исполнял «Танго смерти», — говорили свидетели.

Мы пытались разыскать ноты или хотя бы людей, способных восстановить по памяти эту трагическую мелодию. Ведь лагерный оркестр исполнял ее ежедневно почти два года подряд, и за это время под звуки танго было уничтожено нацистами более двухсот тысяч человек. Но когда мы попросили бывших узников воспроизвести, пусть даже приблизительно, тему траурного сочинения, у них не хватило душевных сил заставить себя предаться страшным воспоминаниям.

Мы хорошо понимали этих людей и чувствовали, как трагически переплелись в их сознании звуки танго, треск пулеметных очередей, предсмертные крики обреченных и горы трупов, завершавшие эту страшную картину. От попыток предъявить в качестве обвинительного документа ноты пришлось отказаться. «Танго смерти», родившись в лагере, в нем и похоронено вместе с оркестрантами, которых уничтожили гитлеровцы, когда советские войска стремительным броском, продолжая освобождение украинской земли, летом 1944 года вышли на ближние подступы ко Львову.

Летом 1965 года у нас в стране проходил процесс над группой предателей, которые, как это было установлено в ходе судебного разбирательства, участвовали в пяти массовых расстрелах узников Яновского лагеря. Эти подсудимые подтвердили выводы Чрезвычайной государственной комиссии о том, что расстрелы заключенных в Яновском лагере проводились фашистами под музыку лагерного оркестра, исполнявшего «Танго смерти».

Свидетельница Анна Пойцер, работавшая судомойкой в солдатской кухне лагерной охраны, рассказала о последних минутах жизни музыкантов-смертников. Рано поседевшая женщина со следами тяжелых душевных мук и страданий на изможденном лице, говорила тихим срывающимся голосом, когда комок подступал к горлу, о том, что довелось ей видеть из окна солдатской кухни. Своей цепкой памятью она как бы сфотографировала каждый эпизод драмы, разыгравшейся на лагерном плацу, когда гитлеровцы начали ликвидировать музыкантов.

В этот страшный серый, ненастный день 40 человек из оркестра выстроили в круг, их окружила плотным кольцом вооруженная охрана лагеря. Раздалась команда «Музик!» — и дирижер оркестра Мунт, как обычно, взмахнул рукой. Над лагерем понеслись терзающие душу звуки. И тут же прогремел выстрел. Это первым пал от пули палачей дирижер львовской оперы Мунт. Но звуки «танго» продолжали звучать над бараками, напоминая оставшимся в живых узникам об их скором конце.

Исступленно кричал комендант лагеря: «Музик!» Все громче играли музыканты, понимая, что на сей раз они исполняют реквием самим себе. Слишком много они знают о фашистских зверствах. Поэтому ни одного из них не оставят в живых фашисты, заметающие следы своих преступлений. По приказу коменданта каждый оркестрант выходил в центр круга, бережно клал свой инструмент на землю, раздевался догола, после этого раздавался выстрел, человек падал мертвым. И его предсмертный стон сливался с мелодией «танго». Вот уже замолкла первая скрипка. Вся группа смычковых сократилась наполовину. Один за другим уходят из жизни флейтисты, валторнисты, гобоисты. С каждым выстрелом все меньше оставалось в оркестре музыкантов, все тише становились звуки музыки, все слышнее были крики умиравших.

Последним из этого обреченного круга, в центре которого уже лежала гора инструментов, одежда и трупы музыкантов, был профессор Львовской консерватории, известный композитор и музыкант Штрикс. Минуло почти два года с той драматической ночи, когда в квартире профессора появились эсэсовцы и с лицемерным почтением называли его господином, зная заранее, что как для всех заключенных, так и для него в лагере уготована участь бесправного раба.

Эсэсовцы весело смеялись, видя, как таяло живое кольцо музыкантов вокруг профессора, и еще громче гоготали, когда он остался один перед ними, продолжая в одиночестве исполнять «Танго смерти».

— Господин профессор, ваша очередь, — ухмыляясь, произнес комендант. — Командование благодарит вас за музицирование, оно доставило нам истинное удовольствие.

Но гордый старик не опустил скрипку на землю. Он изящным жестом виртуоза поднял смычок и, припав щекой к инструменту, мощно заиграл, а потом и запел па немецком языке польскую песню «Вам завтра будет хуже, чем нам сегодня». Глумливые улыбки сошли с лиц охранников. По приказу коменданта один из них выстрелил в профессора. Пуля оборвала его на полуслове.

Эта история почему-то напомнила мне «Прощальную симфонию» Гайдна. Она исполняется при свете свечей, установленных перед каждым пюпитром. Закончив свою партию, музыкант гасит свечу и покидает сцену. Наконец, остается один исполнитель, который после заключительных аккордов сбивает смычком пламя свечи и уходит под рукоплескания зала. В Яновском лагере не было ни свечей, ни рукоплесканий. Но жизни заключенных гасли под пулями фашистов с такой же неотвратимостью, как огни над пюпитрами при исполнении симфонии Гайдна. Сама процедура расстрела музыкантов была, несомненно, выбрана каким-то эсэсовским знатоком музыки в подражание исполнению «Прощальной симфонии». Тем самым гитлеровцы надругались и над памятью великого композитора, который воспевал в своих произведениях добро и звал людей бороться за торжество света над тьмой, олицетворением которой стали фашисты и их пособники.

«Долина смерти» — еще одно из потрясающих свидетельств изуверского характера преступлений гитлеровцев в Яновском лагере. Это страшное название получил овраг, находившийся метрах в пятистах от лагеря, в котором погребено более 200 тысяч расстрелянных гитлеровцами советских граждан. Судебно-медицинской комиссии потребовалось более 40 дней, чтобы провести тщательное расследование причин их гибели.

Ко вскрытию погребений в овраге комиссия приступила 9 сентября и к 20 октября 1944 года на основании эксгумации трупов, тщательного осмотра сохранившихся вещественных доказательств сделала заключение, что немецко-фашистские власти производили здесь массовые убийства мирного гражданского населения. Уничтожению подвергались лица преимущественно 20–40 лет (73,5 процента исследованных трупов), главным образом мужчины (83 процента), но этой же участи не избежали и женщины, дети, подростки и лица пожилого возраста.

Убивали чаще всего выстрелом в затылок. Но палачи не затрудняли себя выбором места — стреляли куда попало: в лоб, шею, ухо, грудь. У части расстрелянных пули попали в теменную область черепа. Это говорит о том, что еще живых людей укладывали на дно ямы и добивали, стреляя в их головы сверху.

• Предыдущая
• 18/55
• Следующая