Преступная связь - Макбейн Эд - Страница 38

• Предыдущая
• 38/78
• Следующая

— Нравится, папа, очень нравится. Но понимаешь, все время проводить за этой машиной...

— Когда я начинал, я гладил вручную, — ответил Луи. — И шил, и гладил, все сам.

— Сейчас другие времена, папа.

— Да, другие.

— Эндрю считает, что я достоин лучшей жизни, а он в состоянии мне помочь. Папа, мне уже тридцать три, не могу же я провести всю оставшуюся жизнь за глажкой!

Старик грустно вздохнул.

— Папа, мы договорились?

— Останься, пока я не найду кого-нибудь на твое место.

— Как долго ты будешь искать? Эндрю сказал, что я могу приступать со следующего понедельника. С восьмого. Найдешь кого-нибудь к тому времени?

— Надо спросить Гвидо.

Гвидо был одним из друзей старика. В первый вторник после начала прослушивания он зашел в мастерскую, и приятели проговорили весь обеденный перерыв. Реган и Лаундес решили, что они разговаривали за едой, поскольку беседа постоянно прерывалась комментариями относительно качества еды и вина, а многие слова звучали так, словно их произносили с набитым ртом. Суть разговора сводилась к тому, что Бенни предложили работу получше и Луи понадобится человек для работы на гладильной машине. Гвидо сказал, что ему очень жаль... — Che peccato, che peccato... — но что он поищет кого-нибудь.

— Е necessario che tenga la bocca chiusa, — предупредил Луи.

— Si, naturalmente, — согласился Гвидо.

Поскольку в ордере не встречалось имен ни Гвидо, ни Луи и поскольку тема разговора явно не имела отношения к преступности, Реган и Лаундес выключили магнитофон и сняли наушники. Никто из них не понимал по-итальянски. Позже, утром в среду, знающая итальянский секретарша из конторы Майкла сделала перевод. Луи сказал: «Главное, чтобы он умел держать язык за зубами», а Гвидо ответил: «Да, разумеется». Из чего Майкл сделал вывод, что кто бы ни работал на гладильной машине, он обязан молчать относительно происходящего в задней комнате лавки. Вполне естественно. Вдруг беседа двух стариков тоже приобрела криминальную окраску.

Визиты начались утром в среду, в десять утра. Первым приехал сам Эндрю. Бенни с радостью в голосе представил его звукозаписывающему оборудованию.

— Привет, Эндрю. Как дела?

— Отлично, Бенни, отлично.

Реган и Лаундес надели наушники и обратились в слух. Бенни все еще работал за гладильной машиной: очевидно, Луи пока не нашел ему подходящей замены. Бенни сразу же на это и пожаловался.

— Я сказал отцу, что собираюсь начать работать на тебя со следующего понедельника. Но он все тянет, никак не может найти мне замены.

— Я только что с ним разговаривал, — ответил Эндрю. — Надеюсь, все будет в порядке.

— Потому что мне правда очень не терпится.

— Все будет хорошо, Бенни. Все под контролем.

— Хотелось бы.

— Можешь мне поверить.

— Уж кому-кому, — заметил Реган.

— Поверь ему, — презрительно бросил Лаундес.

— Я жду гостей, — объявил Эндрю.

— О'кей. Я отправлю их наверх.

— Наверх? — встрепенулся Реган.

— Куда «наверх»? — не понял Лаундес.

До их слуха донесся звук его шагов. Сквозь шипение пара они услышали легкий скрежет металла по металлу, затем щелчок, потом скрип открываемой двери, хлопок — и снова только шипение гладильной машины.

Первым из гостей явился Руди Фавиола.

— Привет, Руди, как дела?

— Замечательно, Бенни. Мой племянник уже здесь?

— Да, он ждет вас наверху.

Реган посмотрел на Лаундеса. Его напарник ответил недоумевающим взглядом.

Они снова услышали шаги. Затем наступила тишина. Ее нарушил голос, звучащий словно из динамика. Голос Эндрю?

— Да?

— Дядя Руди.

— Поднимайся.

Раздался звонок. Дверь снова открылась и захлопнулась. И ничего. В своем отчете Култер упомянул о двери с засовом и домофоном. Детективы начали опасаться худшего.

Следующий персонаж прибыл в десять минут десятого. Бенни представил его как «мистера Бардо».

— Доброе утро, мистер Бардо.

— Доброе утро, Бенни.

— Пети Бардо, — буркнул Реган.

— Консильери, — кивнул Лаундес.

«Нет, Папа Римский, — подумал Реган. — Ну и напарничка Бог послал».

— Они наверху, — сообщил Бенни.

Детективы внимательно слушали. Шаги. Тишина. Затем:

— Да?

Снова голос из динамика. Очень похожий на голос Эндрю Фавиолы.

— Пети.

— О'кей.

И опять звонок. Дверь распахнулась и закрылась. Тишина. Все они шли наверх, вот куда. А внизу хоть слушай, хоть не слушай.

Следующим пришел Парикмахер Сэл.

— Сэл, — представился он в домофон, и дверь перед ним немедленно распахнулась.

Следующего посетителя звали Бобби.

— Привет, Бобби, как дела? — спросил Бенни.

— Все здесь?

— Наверху.

Шаги. Голос из динамика.

— Да?

— Триани.

«Спасибо», — подумал Лаундес.

— Поднимайся.

Дверь открылась и закрылась. Тишина. За машиной для глажки Бенни начал напевать: «Я оставил свое сердце в Сан-Франциско».

Следующие двое прибыли вместе. Не дожидаясь приветствия, один из них воскликнул:

— Здорово, Бенни.

— Привет, — отозвался тот с удивлением в голосе, словно не слышал, как они вошли.

Реган и Лаундес вслушивались в тяжелые шаги, гулко отдававшиеся в комнате. В динамике раздался знакомый голос.

— Кармине и Ральф.

— Поднимайтесь.

Звонок, стук двери — добро пожаловать, гости дорогие. Ральф Карбонарио и Кармине Орафо тоже здесь, и все сидят наверху, а внизу никто не произносит ни единого слова, за исключением Бенни, который опять принялся напевать за работой.

Реган стащил с головы наушники.

В комнате для совещаний наверху они планировали убийство Алонсо Морено.

— Мы не ему собираемся вправлять мозги, — пояснял Эндрю. — А тем, кто придет за ним следом.

— Боюсь, мы начинаем нечто такое, что потом не сможем закончить, — заметил Карбонарио.

Он носил кличку Рыжий Ральфи из-за своих рыжих волос. К тому же веснушки усеяли все его лицо, и несколько лет назад его называли Ирландцем Ральфи — пока он не проломил несколько голов. С тех пор он немного прибавил в весе и теперь сидел за столом совещаний в серых фланелевых слаксах и голубой кашемировой спортивного покроя куртке, из-под которой выглядывал серый свитер с низким воротом. Завтра утром ему предстояло лететь в Сиэтл. Он скептически относился к плану убрать Морено. Лучше не начинать ничего такого, что может привести к осложнениям. Временами Ральфи, вопреки очевидным фактам, воспринимал себя абсолютно законопослушным бизнесменом.

— Если мы не начнем, то китайская сделка не состоится, — пояснил Руди. — Косоглазые и так уже говорят нам: либо начинаем, либо расстались. Неужели мы позволим этому испашке помешать миллиардной сделке?

— Руди прав, — вмешался грубый и зычный голос Парикмахера Сэла. — К чертям его. Мы должны настоять на своем.

— Проще было бы ему заплатить, — предположил Триани. — Сколько он хочет?

Бобби Триани приходился Руди зятем. Женившись на его дочери Иде, он стал членом семьи и поднялся до четвертого места в иерархии. Сорокадвухлетний крепыш с карими глазами и темными волосами, обычно он смолил не переставая и воздерживался от курения только здесь, в квартире Эндрю, или в офисе, как бы он там ни назывался. Ему не нравилось, что здесь нельзя курить: с сигаретой лучше думается. Он знал, что его тесть умирает от рака легких, но тем не менее не сомневался, что табачный дым прочищает мозги. Когда Бобби развлекался с одной из своих маленьких подружек, он накуривался до одури. Его тесть не знал о его подружках. Бобби надеялся, что тот умрет прежде, чем узнает.

— Мы были готовы дать ему сорок пять процентов в Америке, — ответил Эндрю. — Он требует пятьдесят.

— И тем не менее, — пожал плечами Бобби. Из всех присутствующих он выделялся наиболее легкомысленной манерой одеваться, и с его лица еще не сошел загар, полученный в Майами.

— И кстати, ты согласился, — заметил Пети.

• Предыдущая
• 38/78
• Следующая