Клич Айсмарка - Хилл Стюарт - Страница 74

• Предыдущая
• 74/92
• Следующая

— И еще, — продолжал Аврелий, — я уверен, что, если бы полководец лично участвовал в этой атаке, это ничего бы не изменило. И, позвольте спросить, кого бы вы тогда назначили палачом?

Его слова канули в такую мертвую тишину, что стали слышны даже далекие шаги и звон доспехов на оборонительных валах Фростмарриса.

Наконец Беллорум заговорил:

— Вы храбрый человек, командир Аврелий, и поэтому ваша семья получит все почести и привилегии, которые полагаются родным павшего ветерана, а ваша казнь будет быстрой.

Сципион достал из седельной кобуры пистоль и застрелил офицера.

Шум стоял невыносимый, ведьмы надсаживались, пытаясь перекричать вопли раненых. Но еще хуже был запах: запах крови и тех частей тела, которые обычно не видят дневного света, вонь мочи и испражнений — из-за невообразимой боли и ужаса многие страдальцы не владели собой. Оскан помогал одной из целительниц остановить сильное кровотечение у какого-то солдата — у несчастного была перебита артерия на ноге, еще немного, и вся кровь из его тела оказалась бы на полу лазарета. Рядом маленький барабанщик со смертельной раной в животе слабо улыбался, успокоенный маковой смесью. Закончив с первым раненым, Оскан помог ведьме приготовить еще обезболивающего состава, чтобы мальчик не пришел в себя до самой смерти.

Среди барсов и вервольфов тоже были раненые, и приходилось тщательно рассчитывать, сколько того или иного лекарства для них нужно. Целители промывали и зашивали животным раны или помогали без боли отправиться в мир иной.

Уинлокская Мамушка стояла посреди палаты, присматривая за работой ведьм, подбадривая своих товарок, изо всех сил пытавшихся спасти как можно больше жизней. В комнатках поменьше другие знахари и знахарки делали и вовсе страшное: пока морфий притуплял боль и шок тяжелораненых, они быстро отпиливали руки или ноги, которые нельзя было спасти. И повсюду была кровь — яркие багровые лужи стояли на полу, алые потеки стекали по стенам, даже на потолке расплывались красные пятна. И все-таки ведьмы умудрялись спасти очень многих, а тех, кому лечение уже не помогало, усыпляли травами и снадобьями, чтобы облегчить страдания.

Больше десяти часов ведьмы, колдуны и те из лекарей, которых знахарки посчитали достаточно умелыми, работали не покладая рук, чтобы восстановить тела и жизни, разрушенные первым столкновением с империей. И когда все возможное было сделано, палаты погрузились в благословенную тишину. Вдоль стен на чистых матрацах лежали раненые, а целители, тихо ступая, обходили палаты, присматривая за своими подопечными. В меньших палатах, где лекарям приходилось резать людей, уборщики взялись оттирать кровь и грязь, чтобы подготовить лазарет к неизбежному прибытию новых раненых.

Оскан ушел, оставив Уинлокскую Мамушку, которая только кивнула в ответ на его прощальные слова и обещание вернуться завтра. Стремглав выбежав из бывших конюшен, превращенных в лазарет, он заспешил через двор в замок.

Во дворе вовсю праздновали первую победу. На булыжной мостовой тут и там пылали костры, и Оскану оказалось не так-то легко добраться до замковых дверей — то и дело к нему цеплялись подгулявшие солдаты, жаждущие поделиться впечатлениями. Наконец перед ним выросли двери главной залы, и стражники беспрекословно пропустили юного советника. Оскан уже знал, что Фиррина и Тараман живы-здоровы, но хотел убедиться в этом воочию, а заодно и поговорить. Поэтому он, торопливо шагая по каменному полу, уже привычно обогнул трон и вошел в королевские покои. Фиррина тихо гладила Фибулу, устроившуюся у нее на коленях, а Тараман растянулся перед огнем, напоминая большой пушистый ковер. Маггиор Тот, как обычно, скрипел пером, записывая подробности прошедшей битвы. Тараман храпел и взрыкивал во сне, и ученому приходилось повышать голос, чтобы королева разобрала его вопросы.

Когда Оскан вошел, Фиррина встала с кресла, пересадив тут же разобидевшуюся Фибулу на пушистую спину повелителя снежных барсов.

— Где тебя носило? — сердито спросила она. — Я жду уже не один час, а от тебя ни слуху, ни духу.

— Извини, — тихо ответил Оскан. — Но когда работа воинов закончена, работа целителя еще только начинается. Те, кого удалось спасти, сейчас отдыхают, остальным мы помогли, чем смогли.

— Ой, прости, Оскан! — опомнилась Фиррина. — Я совсем забыла. Думаю только о себе.

— Ничего. Ты просто устала, как и все мы. Может, посидим у огня с Тараманом?

Девочка мягко улыбнулась.

— Боюсь, нам не хватит места.

Фибула забарахталась, пытаясь выбраться из густой шерсти, снежный барс особенно громко всхрапнул и проснулся.

— А, Оскан! Как мои раненые воины?

— Большинству еще повезло — у них только глубокие порезы, так что смогут вернуться в строй через неделю. Один барс умер. И еще за одного мы очень волнуемся. Турадон — так, кажется, он назвался, прежде чем мы усыпили его. У него ребра переломаны и легкое пострадало, но я думаю, он выкарабкается.

— Хорошо! Просто отлично! — пробубнил тар и сладко потянулся, заняв чуть ли не всю комнату.

— Тараман, раз уж вы проснулись, хотелось бы услышать ваше мнение по поводу сражения, — тут же встрял Магги, занеся стило над очередной дощечкой, покрытой воском.

— М-м… может, попозже, Магги? Я сейчас так голоден, что сожрал бы целое стадо оленей. — Барс повернулся к Фиррине. — Можно, я узнаю, готов ли ужин?

— Вряд ли он готов, но поторопить слуг не помешает. Пойдем вместе!

— Вот и славно, — с готовностью ответил барс и первым вышел за дверь.

Выйдя из королевских покоев, они увидели, что слуги уже расставляют столы, для дружинников и барсов, которые не дежурили на внешних укреплениях. Суматоха стояла невообразимая, однако какая-то пара грелась у очага, совершенно не замечая всей этой суеты. Подойдя ближе, Фиррина и ее друзья увидели, что это Элемнестра и Олемемнон. Они молча сидели на простой скамье, басилиса склонила голову на плечо мужа, а тот опустил свою огромную ладонь к ней на колено.

Магги вежливо кашлянул, и Элемнестра тотчас выпрямилась, спихнув с колена руку Олемемнона.

— Простите, ваше величество, мы немного подустали.

— Не стоит извиняться, тетя. Мы все без сил, — тихо ответила Фиррина.

— Все не расстаешься с заметками, Магги? — широко улыбнулся Олемемнон. — Чья очередь на допрос?

— Вообще-то, твоя, если ты не против.

— От разговоров с тобой всегда есть хочется. Может, после ужина?

— Да-да, конечно… — вздохнул ученый и присел рядом на скамейку.

— Не вздумай мучить его всю ночь, Маггиор Тот, — сказала Элемнестра. — Ему завтра снова в бой, и если от недосыпа он начнет клевать носом в разгар битвы, виноват будешь ты.

— Что вы, сударыня, я всенепременно дам вашему супругу отдохнуть! Мне ничуть не хочется разгневать вас, — с низким поклоном ответил ученый.

Элемнестра некоторое время смотрела на него, очевидно пытаясь понять, не насмехается ли старик над ней, потом махнула рукой. Спорить с мужчинами она почитала ниже своего достоинства.

— У меня тут хорошее вино, Магги, — сказал Олемемнон, поднимая с пола стоявшую там оплетенную бутыль. — Попробуй. И ты, Тараман, возьми миску.

Слуга принес еще одну чашу и миску, и скоро все трое увлеченно смаковали вино.

— Не увлекайся, — сказала Элемнестра и положила руку на ладонь супруга. — Завтра у тебя должна быть ясная голова, я не хочу, чтобы… чтобы с тобой что-нибудь случилось из-за пьянства.

Олемемнон нежно улыбнулся и, преодолев некоторое сопротивление жены, поцеловал ее в щеку.

— Со мной все будет в порядке. Сейчас подадут ужин, и я съем столько, что даже от бочки вина не захмелею.

Когда принесли еду, залу уже заполнили воины всех трех рас, хотя прийти на ужин в замок смогли немногие: большая часть армии стояла в карауле на стенах или охраняла внешние укрепления. Олемемнон, как и обещал, съел столько, что на великана бы хватило, и его превзошел только Тараман-тар, сожравший целого быка вместе с костями. Набив пузо, барс с довольным видом уселся у огня. Однако он все же нашел в животе место для трех мисок вина, после чего принялся громко мурлыкать.

• Предыдущая
• 74/92
• Следующая