Ладья света - Емец Дмитрий Александрович - Страница 55

• Предыдущая
• 55/59
• Следующая

— И что, толстого нельзя победить?

— Ну почему нельзя? С Джафом он, например, связываться бы не стал! Ну так это ж Джаф! — таинственно ответил Бельвиазер и взглянул на Мефа, как тому показалось, с сочувствием.

Следующий бой был между светлым стражем и краснолицым плотным тартарианцем, о котором Бельвиазер, не любивший никого хвалить, пробурчал, что тот много о себе воображает. Из этого ревнивого отзыва Меф заключил, что тартарианец бьется лучше самого Бельвиазера, и не ошибся. Спустя тридцать секунд светлый, которому так и не удалось разорвать дистанцию и использовать маголодию, был зарублен. По той части поля, где стояли светлые стражи, пронесся странный звук, похожий на единый скорбный вздох.

Краснолицый присел на корточки и аккуратно снял с шеи убитого бронзовые крылья. Затем поднял его флейту над головой, показывая се толпе.

— Предлагает выкупить! — объяснил Бельвиазер.

— Зачем? — спросил Меф.

— Ну не нужна ему флейта. Крылья взял, а флейту продает. Mогут предложить хорошую цену. Тем более что понятно, что это не подделка. Подделок-то в Тартаре немало ходит.

— А на что их выкупают? На эйдосы?

— Можно и на них… Но думаю, он не откажется и от интересного артефакта. О, вот и покупатель!

Проскользнув между колышками, на поле вышел страж в длинном сером плаще и подошел к тартарианцу. Торговались они недолго. Очень быстро флейта перекочевала к «плащу», тартарианец же, посмотрев на свет, убрал в карман полупрозрачные камень алого цвета.

— Что это за артефакт? — спросил Меф. Бельвиазер пожал плечами.

— Может быть все, что угодно. Но цвет красный… хм… думаю, это фильтр нужных дел.

— Фильтр чего?

— Допустим, у тебя есть список из десяти дел. Так бы ты их выполнял все по очереди, а с этим фильтром сразу видишь, что дела четыре, шесть и восемь — бесполезняк, можно пропустить. От дела номер девять будут одни неприятности. К делу номер два лучше приступить сразу после пятого, а начинать лучше сразу с дела номер десять. В общем, как-то так.

Бельвиазер отвечал Мефу, думая о чем-то своем.

— Меня другое интересует! Зачем этот на поле-то вышел? — воскликнул он.

— Кто?

— Парень в плаще! Он же теперь с арены не уйдет! Должен будет с кем-то биться, или магия его не выпустит! — заявил Бельвиазер.

— Даже стража мрака не выпустит? — усомнился Мефодий.

— Чего уж там! Даже меня! — скромно сказал Бельвиазер, подобно многим темным относящий себя к особому отряду, не вписывающемуся в структуру мироздания.

Спросить что-то либо еще Буслаев не успел. Страж в плаще убрал выкупленную флейту и, дернув завязки плаща, вскинул руки. Плащ тяжело соскользнул с плеч. Избавившись от него, страж повернулся, взглядом отыскал в толпе Мефодия и, легко поклонившись ему, сделал рукой приглашающий жест.

Буслаев узнал Джафа. Сердце застучало сильно и быстро. Он легонько ударил себя пальцами по лбу и вытащил спату. Спата пылала. Бельвиазер опасливо покосился на нее и отодвинулся, пробурчав, что предупреждать же надо.

Начисто забыв о южноамериканце, Меф шагнул к проходу между колышками. Ему предстояло пройти метров двадцать. Толпа темных расступалась, точно он прорезал ее раскаленным ножом. Образовался коридор. Мефодий видел глумящиеся лица, горящие глаза и нетерпение, дикое, зашкаливающее нетерпение. Ощущал темный туман чуткой, обволакивающей воли, которая влекла его куда-то, внушая, что она его собственная воля. Они ждали, пока он оступится, пока ослабеет, пока сделает неверный шаг. Отдельные личности мрака — все эти бельвиазеры, буонапарте, вильгельмы, — порой оригинальные и отличающиеся друг от друга, теперь слились в нечто единое, безликое, желающее одного и того же.

Стоило на мгновение расслабиться — и Буслаев переставал воспринимать себя как отдельно существующую личность. Его разум оказывался слишком слаб перед этим суммарным, уже много тысячелетий существующим мраком, который все пропитал и окутал. Внутри все сжалось до единственной сверкающей точки, до эйдоса. Это была горящая свеча, которая одна разгоняла тьму, и то, если прижаться к ней совсем близко.

Меф услышал крик. Дафна пыталась пробиться к нему, стражи же мрака, смыкаясь, затирали се. Наконец Дафна пробилась, и сразу мрак стал не важен. Граница тьмы отступила сантиметров на семьдесят — на метр. Впервые в жизни Мефодий понял, что такое страж-хранитель. Он подобен кислороду. Твой маленький, спичечной силы огонек, он раздувается в большое пламя.

Глаза у Дафны были огромными. Буслаев даже немного озадачился. Он никогда не видел их такими. Такое иногда бывает: человек, который тебе дорог, не вписывается в представление о нем.

— Чего ты? Мне вот тут… ждут меня… — нелепо сказал он.

— Я тебя люблю! Держись! — шепнула Дафна.

Мефодий обнял ее и поцеловал.

Он знал, что у «я тебя люблю» десятки значений. От «отстань от меня!» до «прости, что я потратила все деньги». И только одно из них, почти неуловимое, сказанное тихо, со смазанным выражением или почти совсем без него, означает любовь.

Уже у самого прохода между колышками чей-то холодный нос ткнулся Мефу в ногу, уверенно отыскав пространство между брючиной и носком. Это был щенок Ирки. Раньше он не обращал на Буслаева особого внимания, а тут смотрел приветливо и слабо вилял хвостом. Стоявшие рядом стражи мрака разглядывали щенка с озабоченным интересом — совсем не так, как они обычно смотрят на собак.

Некоторые с любопытством косились на Аиду Мамзелькину, которая, прихлебывая из фляжки, притворялась, что ничего не замечает.

Мефодий присел на корточки и погладил щенка. Когда он выпрямился, перед ним стояли Ирка и Багров. Ирка смотрела на Мефа странно. Очень смущенно смотрела. В ее глазах застыла непонятная тоска. Зато у Багрова никакой тоски не было. Разве что решимость так протиснуться между совестью и выгодой, чтобы не поцарапаться об одну и не запачкаться о другую.

— В последний раз говорю! Мне твоих благородств не надо! Сам вляпался — сам разгребусь. Если хочешь, чтобы я был первым, то я… — решительно начал он.

Буслаев махнул спатой. Он не любил слушать очевидные вещи и давать на них очевидные ответы.

— Все норм! Расслабься! — ответил он и, ободряюще коснувшись плеча Ирки, шагнул между колышками.

«Все кончено. Пути назад нет!» — сказал голос внутри Мефа, и он вдруг ощутил покой, какой бывает, когда все уже решено.

Джаф ждал Буслаева, поочередно примеряя на лице лучшие из своих улыбок. Их у него было штук двадцать пять, и все настолько приветливые, что становилось ясно: никакого понятия искренности для Джафа не существует в принципе.

— Силы Кводнона при тебе? А то мало ли? Вдруг Прасковья с Шиловым снова тебя обобрали! — насмешливо сказал Джаф.

Меф молча вытянул ему навстречу руку со спатой. Ему не хотелось перегореть, истратившись на слона. Джаф покосился на спату и поморщился. Сияние клинка его все же тревожило.

— А у меня вот ничего нет! — сказал он, показывая Мефу пустые руки.

И чем шире он открывал пальчики, демонстрируя явно ничего не держащие ладони, тем очевиднее было для Буслаева, что он вооружен и абсолютно уверен в своем оружии.

— Медальон! — сказал Меф.

— Какой еще медальон? — невинно спросил Джаф, имевший привычку темных стражей забывать все, что им невыгодно, и до мельчайших деталей помнить обратное.

— Варвары! Ты принес его?

— Ох, не знаю! — морщась, сказал Джаф. — Да, возможно. Было что-то такое. А в чем дело?

— Я хочу быть уверен, что меня не надуют. Если медальон в Тартаре или еще какие-то фокусы…

В общем, медальон вперед! — сказал Мефодий.

Джаф колебался.

— То есть ты мне не веришь? — уточнил он.

Буслаев не стал затевать спор.

• Предыдущая
• 55/59
• Следующая