Ладья света - Емец Дмитрий Александрович - Страница 43

• Предыдущая
• 43/59
• Следующая

Она сознавалась с трудом, с усилием, ожидала от Эссиорха любой реакции, но он неожиданно улыбнулся и сухой, жесткой от турника ладонью провел по ее влажному лбу.

— Ты когда-нибудь слышала фразу: «Все, что я должен, я прощаю»?

— Ну да… Это моя фраза!

— Не думаю, что она чья-то. Она общая. Но она же и наш ответ Джафу… В общем, не заморачивайся и просто тянись к свету. Просто — как цветок к солнцу!

— Но Джаф сказал, что…

— Какая нам разница, что сказал Джаф? Чего он подумал? Что хочет? О чем мечтает? Мрак всегда и во всем прав.

— Что? — не поверила Улита.

— Ну да! Логика мрака безупречна! Кто слушает мрак, для того он всегда и во всем путеводитель. На самом деле мрак — это нарыв на пустоте. Ведь и Джаф когда-то летал, я думаю, а теперь крылья его высохли и он стал тем, что он есть… Но довольно о Джафе!

Эссиорх легонько отстранил Улиту, взял се щеки в ладони и легонько дохнул на глаза. Она ощутила тепло его дыхания, и странный покой, которого она не знала прежде, заполнил все ее существо.

— Вот и все! Теперь ты просто посмотришь на Джафа, если он заявится, и он сразу уйдет…

— Почему?

— Потому что… Просто поверь мне! Он поймет, что ты не его и Люль не его, и уйдет. Мрак может заполнить тебя, только пока в тебе есть какая-то трещина, темный закуток, что-то, куда смогла бы спрятаться тень… В Люле этого нет, а теперь — на какое-то время! — и в тебе не будет!

Буслаев рывком сел на надгробии. Он проснулся оттого, что кто-то его нюхал. «Кто-то» оказался собакой. Молодой и тощей. Собака смотрела на Мефа и на всякий случай рычала, показывая, какая она страшная. На ней был ошейник из парашютной стропы, демонстрирующий ее «чейность», — но общий вид собаки не обманывал. Если она и принадлежала кому-то, то — всему кладбищу.

— Ну и кто кого боится? — уточнил Мефодий.

Осознав парадокс, собака попятилась и ушла. Ничего съедобного у Буслаева не было: это она унюхала еще раньше.

Мефодий встал. При дыхании изо рта вырвалось белое облачко. Спина затекла. В носу и горле ощущалась простуда. Болеть Мефу было никак нельзя, и он волевым усилием повысил температуру крови до 41 градуса, с наслаждением представляя, как кипятятся микробы. Правда, от такой температуры Буслаев едва мог стоять на ногах и опять присел на надгробие. Ноги были ватные. Зрение расплывалось. Казалось, что прилипший желтый лист пляшет на мраморе.

Немного выждав, Мефодий постепенно понизил температуру до нормальной и прислушался к самочувствию. Горло и нос уже не болели, хотя не исключено, что они просто испугались и затаились, опасаясь, что хозяин решится на новые эксперименты. Мефодий вспомнил, как в подростковом возрасте, злясь на свою лень, заставлял себя делать тысячу приседаний. Или поднимался в четыре утра по будильнику и отправлялся на улицу выбросить в дальний мусорный бак горелую спичку.

Вспомнив, что заставило его заночевать на кладбище, Буслаев подошел к ближайшему дереву и триады постучал по нему.

— Джаф! Джаф! Джаф! — произнес он скороговоркой.

Ничего не произошло. Ни вспышки света, ни звука. Меф решил постучать еще раз.

— Лучше лбом, будет громче! — недовольно посоветовал кто-то.

Мефодий обернулся. Крепкий, похожий на молодого льва страж стоял за его спиной. Буслаев был поражен. Он был уверен, что знает о телепортациях все, — теперь же выяснялось, что не знает вообще ничего. Если он и дерется так же — в бою его ожидают сюрпризы.

Разглядев лицо Буслаева, Джаф пальцами коснулся своей груди и изящно поклонился:

— Прошу простить мне неудачную шутку! Если не ошибаюсь: сам Мефодий Буслаев? Польщен! Но почему на кладбище?

Мефодий невольно посмотрел на надгробие, на котором еще сохранились листья, которые он подгребал себе под голову. Джаф проследил направление его взгляда:

— Ищем интересных однофамильцев? Только не говори, что ты здесь спал!

— То есть не нужно было? — быстро переспросил Меф, понимая, что скрыть это не удалось. Соображают стражи мрака быстро. — Убью Багрова!

Джаф расхохотался:

— Какая емкость фразы! Одной фамилией ты ответил мне на кучу вопросов!.. Но не перейти ли к деловой части? А то у меня осталось незавершенным маленькое дельце!

— Запретные Бои! Я буду биться с тобой вместо Багрова!

— О! О! О! Мальчик испугался? Неужели? — сказал Джаф, подвижным лицом выражая не меньше, чем это сделал бы любой суккуб.

Он еще тянул это свое «о!», но Меф ощущал, что это удивление и гримасы мало что означают. Молодой страж мрака выигрывал время, просчитывая варианты.

— Ты слышал, что я сказал? — повторил Буслаев.

— Не пойдет! — ответил Джаф решительно. — Какой мне смысл рисковать? Что ты можешь поставить на кон?

— Силы Кводнона, спату и мой эйдос. А ты ставишь свой дарх и медальон, который отняли у Варвары. Разумеется, ничего в нем не подменяя.

Надо отдать Джафу должное — он не стал притворяться, что медальона у него нет, лишь вопросительно дрогнул бровью, соображая, откуда и от кого Мефодий мог об этом узнать. Медальон был получен им лично от Лигула. Но ведь не Лигул же проболтался — вот что ставило Джафа в тупик!

— Весело, очень весело… Никакого пространства для личных тайн… — пробормотал он, криво улыбаясь.

Мефодий, ощутивший в корнях волос щекотку подзеркаливания, парировал ее навязчивым музыкальным мотивчиком.

— Фальшивишь, — сказал Джаф тоскливо. Мефодий безошибочно ощутил, что в Концертном зале имени Чайковского загорелся белый рояль и пламя змейкой побежало по полировке.

— Так ты бьешься или нет? — спросил он.

Молодой страж прикрыл глаза и вскинул лицо к небу. Красиво прикрыл и значительно вскинул, точно актер, которому велели перестать ковырять пальцем в носу, выплюнуть жвачку и притвориться что он Ньютон, которого вследствие падения Фрукта осенило всемирным законом.

— Он слабее Прасковьи и Шилова, но силы Кводнона есть силы Кводнона… — сказал Джаф, словно уговаривая сам себя. — Нет, все равно нет! Багров предложил мне больше! К тому же, чего скрывать? Умный лев выбирает либо очень молодых антилоп, либо старых, потому что вероятность получения от них ран минимальна. Это у антилопы нет завтрашнего дня. А лев — куда он пойдет с поцарапанным боком? В любую его царапину мгновенно налетят мухи!

— То есть Багров — легкая добыча, а я — нет? — уточнил Меф.

— Примерно так. Примерно, — снисходительно признал Джаф. — Все же ты ученик… как же его звали… Аякс? Агамемнон?

— Арей, — сказал Буслаев, обрывая это кривлянье.

Ему было известно, что Джаф хорошо знал Арея. Потому и кривляется теперь, что знал. Со стражами мрака всегда так: чем ближе что-то пробивается к их душе, тем больше они начинают глумиться и кривляться.

— А… ну да! Ученик, зарубивший своего учителя, — это сильно, хотя, признаться, в аспекте морали… ай-ай…

Мефодий ненавидел, когда стражи мрака рассуждают о морали. И совсем ненавидел, когда ему напоминали обстоятельства смерти Арея.

— То есть ты трус? — спросил Буслаев, зная, насколько тщеславны стражи мрака.

Лицо Джафа дрогнуло.

— С какой стати ты так решил? — спросил он.

Мефодий понял, что отыскал нужный рычаг.

— Отказавшийся от боя страж — трус. Я отловлю кого-нибудь из комиссионеров и передам через него в Тартар, что Джаф отказался от боя… разумеется, сплетен в Тартаре нет, все там выше этого, поэтому никто не узнает, что ты самый настоящий…

Пожалуй, Мефодий переборщил, потому что Джаф неизвестно как преодолел разделявшие их полтора метра и Буслаев обнаружил, что в лицо ему летит кулак. Уходя от удара, Мефодий шагнул назад и, споткнувшись о надгробие, упал.

• Предыдущая
• 43/59
• Следующая