Все это очень странно - Линк Келли - Страница 28

В понедельник приходит почта с письмом от родителей Дженни Роуз. Хилди вытаскивает конверт из общей пачки. Майрон наблюдает за ней, переминаясь с ноги на ногу. Ему очень неуютно в одном доме с Дженни Роуз.

Все выходные он тренировался — писал две короткие фразы, стараясь копировать почерк в старых письмах. Хилди осторожно открывает конверт над горячим чайником. Свет в спальне включается, выключается, опять включается. Хилди чувствует, как ее затягивает в чайник, в горячую воду. Можно утонуть… там так глубоко, а она становится все меньше и меньше… она испуганно встряхивает головой.

Они спускаются в нижнюю комнату и залезают под стол, где Хилди торопливо просматривает письмо. Майрон, собравший уже целую коллекцию самых разных стержней, тонкой черной пастой приписывает постскриптум: «Нам так не хватает тебя, милая Дженни. Пожалуйста, приезжай скорей».

— Совсем не похоже, — говорит он, протягивая письмо Хилди. Она кладет его обратно в конверт и заклеивает. Какая разница, похоже или нет — Дженни Роуз все равно готова ринуться к ним. Дело не в почерке, понимает вдруг Хилди. Просто ей нужен свидетель, свидетель тому, что сейчас произойдет.

— Я видел твоего отца, — сообщает Майрон. — Он ночевал у нас дома.

— Папа уехал на конференцию.

— Он всю ночь был у нас. Когда я собирался в школу, он спрятался от меня. В комнату матери.

— Все ты врешь! Папа уехал в Висконсин! Он нам звонил из гостиницы. Как он мог ночевать у вас, если был в Висконсине? По воздуху переместился, что ли?

— Ну, ты же веришь, что Дженни Роуз может переместиться в Индонезию, — усмехается Майрон. Щеки у него становятся ярко-красные.

— Убирайся отсюда. — Хилди прижимает ладонь к ноге, чтобы ему не врезать.

— Ты совсем съехала с катушек. Как твоя Дженни Роуз. — Майрон вылезает из-под стола и уходит, изо всех сил выражая презрение затылком и спиной.

Оставшись одна, Хилди раскачивается вперед-назад, держа в руке письмо, будто нож, и думает о Дженни Роуз. Как она будет исчезать?

Неравнодушная к театральным эффектам, Хилди надеется, что ее труды увенчаются ярким финалом. Что Дженни Роуз предстанет перед ней в своем истинном обличье. Что она наконец увидит таинственное существо, которое, по мнению Хилди, живет в ее двоюродной сестре, как в стакане воды живет целый океан. Что глаза у этой странной девочки вспыхнут молниями, а голос загрохочет, как гром, что она вылетит в окно и облачком дыма растворится в воздухе. Должна же Дженни Роуз чем-нибудь отплатить Хилди за ее доброту — за честно разделенную пополам комнату, за подделанное письмо, за возможность вернуться к родителям.

В доме сейчас никого. Джеймс, которому два месяца назад исполнилось семнадцать, ушел регистрироваться в призывную комиссию. Папа еще в Висконсине (Майрон такой враль!), а мама в церкви. Минут через десять Хилди отдает письмо Дженни Роуз, по-прежнему лежащей на кровати.

Хилди садится напротив и смотрит, как сестра открывает конверт. Похоже, расчет был неверен, постскриптума мало… Дженни Роуз просто сидит, склонившись над письмом. Не вскакивает, не кричит, ничего ТАКОГО не делает. Просто сидит, опустив глаза в исписанный листок на коленях.

Потом Хилди замечает, как крепко сестра держит этот листок. Потом Дженни Роуз поднимает голову — лицо ее светится от радости. Глаза горят зеленым огнем, даже воздух вокруг нее искрится. Хилди чувствует знакомый запах дождя и раскаленного металла.

Дженни Роуз встает. За ней, как плащ, тянется струящийся жар. Слышится нарастающее жужжание, словно в комнате роятся невидимые пчелы. У Хилди волосы встают дыбом. Шкаф с шумом распахивается, в столах выдвигаются ящики, и все содержимое сыплется на пол. Одежда со свистом взлетает, хлопая рукавами по потолку. Учебники раскрываются и порхают вокруг, как летучие мыши, апельсины из синей вазы на ночном столике взмывают вверх и кружатся вокруг Дженни Роуз, все быстрее и быстрее. Хилди поспешно пригибается — тюбики губной помады выскакивают из ящика и устремляются к сестре, как маленькие серебристо-оранжевые, черно-розовые пчелы. Все вокруг жужжит и летает, ни одна вещь не стоит на месте. И тут…

— Какой разгром, — говорит Дженни Роуз. Отрывает от конверта уголок с маркой и протягивает Хилди. Соприкасаются только их пальцы, но Хилди отбрасывает назад, будто от провода под высоким напряжением, и она плашмя падает на постель.

Дженни Роуз идет в ванную. Хилди успевает заметить, что ванная полна воды, в которой плавает маленькая детская лодочка (неужели Дженни Роуз могла играть с такой?) Зеленая вода перехлестывает через край, льется на ноги Дженни Роуз. «Осторожно!» — кричит Хилди. Дверь закрывается. Воздух в комнате теряет свою искрящуюся плотность. Раздается резкий хлопок. Волшебство свершилось, в ванной пусто: Дженни Роуз вернулась к родителям. Хилди сползает на пол и вдруг разражается слезами, прикидывая, когда М.М. вернется домой. Потом потихоньку начинает убирать комнату.

Это первое и самое загадочное из трех исчезновений. Никто не заметил, что Дженни Роуз куда-то делась. Через два месяца Джеймс уезжает в Канаду. Бежит от призыва, ни слова никому не сказав. Хилди находит короткую сухую записку: он боится, он не будет заканчивать школу, он любит их, но они ничем не могут помочь. Пожалуйста, ухаживайте за рыбками.

Когда мистер Хармон уходит из дому, Хилди уже принимает как должное, что жизнь — череда внезапных исчезновений, расставаний без прощальных слов. Когда-нибудь и она исчезнет. Иногда Хилди даже с нетерпением ждет возможности освоить этот трюк.

Ее вдохновляет мысль о лучшем месте, куда попадает исчезнувший человек. Это небеса М.М., это Канада Джеймса, это объятия Мерси Орцибел, которая каждый день говорит мистеру Хармону, что он самый красивый, самый веселый, самый интересный человек во всем мире. Это зеленое озеро на фотографии, присланной Дженни Роуз с острова Флорес.

На этой фотографии Дженни Роуз сидит между мамой и папой в смешной белой лодочке с красным глазком на борту. А с обратной стороны — таинственная надпись. В конце она смазана, там мог быть вопросительный знак. Пунктуация неразборчива. «Здесь хорошо. Вот бы тебя сюда».

Вот бы тебя сюда?

Они уже три дня ехали вместе в машине Джаспера, когда впереди показалось темное горло туннеля, ведущего во фьорд Милфорд-Саунд. Серена что-то рассказывала. Что Джаспер узнал о ней за эти три дня? Что у нее аллергия на пчел. Что она не носит трусиков. Что она говорит без умолку (и порой очень странные вещи). Что она из Питтсбурга. Все-таки голос Серены хоть немного притуплял тоску по дому.

Джаспер ехал по неправильной стороне дороги, по острову, висящему вверх тормашками в нижней части глобуса, где вода в раковине закручивается не в ту сторону, где Рождество отмечают на пляже, а снег идет летом, которое у них зима. В таком месте девушка из Питтсбурга — то что надо. Как надежный якорь. Всем, кого одолела ностальгия, надо выдавать по одной.

— Ты мне в баре сказал такую интересную штуку, — щебетала Серена. — Ну, помнишь, когда мы встретились?

Джаспер не ответил, только скорчил гримасу. У него болел зуб.

— Бедняга, — посочувствовала Серена.

Теперь они ехали по улице Дисаппиринг Маунтин. То и дело попадались рощи капустных деревьев с листьями, похожими на мечи. Дорога виляла между серыми валунами, а впереди карабкалась по склону маленькая красная машинка — как игрушка на ниточке.

— Я в Окленде болтала с одним парнем, который был в Милфорд-Саунд, — сказала Серена. — Такое ощущение, говорит, будто стоишь на краю света. Забавно — я уже где-то с ним пересекалась, кажется, в Токио. Когда начинаешь путешествовать, везде натыкаешься на одних и тех же людей. Только имен не запоминаешь. Смотришь на кого-нибудь и говоришь: «Мы с вами нигде не встречались? Это не вы были тогда в Амстердаме, в ресторане, где аквариум для живой рыбы?» Потом царапаете адреса и телефоны на каких-то обрывках и тут же их теряете. Ну и пусть, рано или поздно еще раз столкнетесь. Мир не такой уж большой, как кажется, — вздохнула она.