За бортом жизни - Хоум Стюарт - Страница 18

Чтобы отомстить своей не-матери, художнице Мэри Келли, за то, что та построила свою карьеру на его эксплуатации и унижении, Эдвард с маниакальным рвением снова и снова проигрывал смерть изобретательницы, инсценируя гибель последней жертвы Джека Потрошителя, Мэри Келли. Будучи богатым, Эдвард мог позволить себе сорить деньгами, снимая дома художниц-феминисток, а также нанимая нескольких проституток, чтобы те смотрели, как он крушит богемное жилище. Затем он расчленял женский манекен из папье-маше, который он создавал за несколько недель специально для этой цели.

Эдвард Келли явно страдал от какой-то детской травмы, и, поскольку деньги были универсальным средством обмена, я приняла финансовый стимул, предложенный мне за разрушение моей квартиры. Внутри всё и так уже было разбито, оставалось только произвести ритуал потрошения, поэтому я предпочла убраться. Однако прежде, чем сбежать, я предупредила Эми, что её клиент был, очевидно, умственно отсталым и компенсировал свою недоразвитость, отождествляя себя с образом Джека Потрошителя, и, поскольку отождествление было полным, вскоре он начнёт убивать.

Пока я шла по Бетнал Грин Роуд, я размышляла над тем, что Мэри Келли называла коллекции детских вещичек материнской порнографией. Несмотря на весь психологический бред, который разрыгала Мэри Келли, этим своим замечанием она попала в точку, уловив то, как патриархат и капитализм расслаивают общество посредством бесстыдных инструментов отождествления и отчуждения. Я была в глубоких размышлениях, когда ко мне пристал клиент. Он хотел минет, и положил мне в руку двадцатку. Пока я сосала, Том жаловался на то, что траханье высококлассных шлюх с Вест-Энда больше его не удовлетворяло.

Том предпочитал честных истэндовских потаскух, поскольку, ему казалось, что они искренние. Сказав это, мой известный клиент весь возбудился и кончил мне в рот. Когда я выплюнула его сперму в канаву, Том предложил мне две двадцатки за то, чтобы я пошла с ним на вечеринку. Я не торопилась вернуться к месту съёмок моего бесконечного фильма-убийства, поэтому взяла бабки и пошла со знаменитостью в какой-то дом на Уилкис-Стрит. На полу там лежали тигровые шкуры, стены украшали дорогие постмодернистские произведения искусства. Подавали только вино, никакого пива.

Том напился и стал теребить мой лифчик. Я вовсе не возражаю против того, чтобы парни выставляли мои сиськи напоказ своим друзьям, но заключённая мною сделка со знаменитостью была строго оговорена и этой эксгибиционистской услуги не включала. Я выкрикнула имя Тома и обозвала его скупердяем. Телезвезде следовало бы давать за минет побольше, чем двадцатку. Изысканная публика была в замешательстве. Они подозвали своего вышибалу и выдворили меня с вечеринки, дав в качестве прощального подарка не менее пяти четвертаков.

Уходя из этого дома, я почувствовала, что за мной кто-то идёт. Я не стала оборачиваться. Я почему-то была уверена, что моим преследователем был Том. Я услышала топот за спиной, почувствовала руку у себя на плече, а когда обернулась, была неприятно удивлена. На меня смотрел дегенерат, назвавшийся журналистом. Он интересовался, не хочу ли я продать свою историю жёлтой газете. Его издатель заплатит хорошие деньги, и всё, что он хотел за своё участие в деле — это бесплатно перепихнуться. Я сказала ему «отвали», и он сунул мне в руки свой кошелёк.

Писака был пьян, так что я вынула двадцатку и отдала ему кошелёк. Мы зашли в подъезд, и пока журналист разбирался с моим платьем, я сильно пнула его в пах. Он согнулся, а я сложила руки и врезала ему по шее. Клиент упал и больше не поднялся. Я взяла его кошелёк, часы, золотые запонки и булавку от галстука. Я нажала кнопку быстрого соединения на его мобильном. Я разбудила жену этого идиота и сказала, что он упал в пьяный обморок, трахаясь со мной на улице.

Я пошла дальше. Когда я свернула на Брик Лейн, рядом со мной притормозило такси, и шофёр спросил, не хочу ли я прокатиться. Я сказала, чтобы он раскошеливался, если захотелось секса. Этот тип сказал, что проституток он убивает и меня зарежет, если я сяду в его машину. У меня в руках всё еще был мобильник, и я набрала австралийскую службу времени и поднесла телефон к уху изумлённого таксиста. Потом я разбила телефон об стену и, смеясь, заковыляла прочь.

Брик Лейн — улица с односторонним движением, и я шла против направления движения машин. Таксист, должно быть, оставил где-то свой автомобиль, потому что он шёл за мной пешком. Я подобрала свои юбки и побежала как можно быстрее. Я пару раз заворачивала за угол, но оторваться от ублюдка так и не могла. К счастью, он был в плохой форме, так что мне удалось увеличить дистанцию между нами. Впереди показался бордель, и я закричала Толстому Рону, чтобы он открыл дверь. Через минуту я, задыхаясь, влетела в коридор.

Таксист вбежал за мной и быстро был остановлен кулаком Рона. Ублюдок упал, и вместо того, чтобы попытаться подняться, так и остался лежать, поскольку ботинок Толстого Рона разбил ему челюсть. Когда таксист потерял сознание, мы его раздели догола, и я перепачкалась кровью, пока мы связывали руки у него за спиной. Мы пошли по Брик Лейн и нашли его машину. Отобранными у таксиста ключами Рон включил зажигание, и мы поехали обратно в бордель. Мы положили в машину таксиста и, обнаружив его адрес, отправились к нему домой.

Толстый Рон дал мне ключи, и я открыла дверь в дом с террасой. Рон притащил моего несостоявшегося обидчика в большую кухню и бросил его на пол. Парень ожил, когда ему на лицо плеснули холодной воды. Рон стал объяснять, почему так важно иметь «крышу». Чтобы было нагляднее, мы вывалили на пол содержимое всех шкафов. Посуда и банки с вареньем разбились, а то, что быстро не ломалось, я добивала открывалкой. Потом мы методично прошлись по квартире, уничтожая мебель, ковры и другие предметы.

Толстый Рон пообещал таксисту заглянуть в ближайшее время за деньгами. Потом мы снова сели в такси и отвезли его в левый техносервис одного из дружков Рона. Они должны были разобрать авто на запчасти и отчинить Рону часть прибыли. Мы прошли пару кварталов до станции такси-малолитражек, а оттуда быстро вернулись в бордель. Я сделала себе кофе, но Рон почти всё выпил, пока я справляла нужду. Я хотела было поскандалить с ним из-за этого, но передумала.

Я решила пойти посмотреть, как продвигались съёмки фильма-убийства. Абель заснул, пока его трахала Трейси Лукас, поэтому, когда её место заняла Сара Эмин, я плеснула ему на лицо холодной воды, чтобы вернуть его к жизни. У Сары были мать китаянка и отец африканец с Карибского острова, поэтому, если клиент был достаточно пьян, она иногда успешно выдавала себя за Наоми Кемпбелл, требуя за свои услуги баснословную сумму. Эмин выглядела усталой, но не до такой степени, как Алан, который получал опасно большую для взрослого мужчины дозу секса.

Двадцатилетняя Анджела Лопес была почти самой молодой проституткой из тех, что трахали Алана. Пока Анджела его ублажала, девочки кричали Абелю, чтобы он взял в рот кончики её длинных волос. Красотка в самом соку, Анджела почти не говорила по-английски, но я уверена, что на родном испанском она искусная рассказчица. Лопес была большой девочкой, настолько большой, что когда она сидела сверху, мужчина оказывался полностью беспомощным. Пока Анджела прыгала на Абеле, я слышала, как у нашей звезды перехватывало дыхание. Лопес сымитировала оргазм, с трудом пытаясь не дать Алану кончить.

Об Эрике Джонс можно мало что сказать, кроме того, что она была того же возраста, что и распятый Христос. Ей было тридцать три. Она хромала, косила глазами, а на левой руке у неё не хватало пальца. Я слышала, что когда-то она была молодой и красивой, но пять лет пристрастия к крэку сделали своё дело, так что её сутенёр решил, что товар настолько испорчен, что отрезанный палец большой погоды не сделает. Шарон был всего двадцать один год, но выглядела она на все сорок. Она представляла собой живое, дышащее, шаркающее предостережение против употребления наркотиков.