Наказание любовью - Картленд Барбара - Страница 22

• Предыдущая
• 22/38
• Следующая

Она как бы выплюнула последние слова, и, прежде чем Диана смогла прийти в себя от удивления от этой вспышки, Джин повернула лодку назад.

Диана поспешила по узкой улочке к станции, которая была расположена примерно в ста футах над гаванью, ее огни показались Диане флагами приветствия.

Торвиш была совсем маленькой рыбацкой деревушкой, состоящей из нескольких разбросанных домов, почты и небольшой церквушки, но она гордилась своей железнодорожной станцией и спасательной шлюпкой, почему и считалась основным общественным центром на много миль вокруг в этой редконаселенной части страны. На станции Диана увидела много людей, ожидающих поезда.

Старики, закутанные в старые пледы, курили глиняные трубки, вели неторопливые разговоры.

Они с удивлением разглядывали Диану, будто она была марсианкой. Растрепанная, в мокром пальто и шляпе она тем не менее была слишком модной для этого пустынного места.

В кассе Диане сказали, что поезд пойдет до маленькой узловой станции на северном побережье, где она сможет пересесть на главную железнодорожную линию; и через десять минут она сидела в старом и душном вагоне.

Диана все еще не чувствовала себя в безопасности. Ян казался таким непобедимым, что она не могла поверить в свою удачу.

Она сидела неподвижно, слишком нервничая, чтобы расслабиться, охваченная тревогой. Только когда Диана оказалась в тепле и комфорте экспресса, который вез ее на юг, она действительно почувствовала себя в безопасности. Девушка приехала в Лондон совершенно больной и простуженной.

Проезжая по улицам, ей казалось, что прошли годы с тех пор, когда она видела их в последний раз, когда ясным утром спешила к Ханворту, предвкушая отдых на юге.

Она чувствовала себя сейчас старше, все такое знакомое с детства перестало быть как бы ее частью. Чувство было очень странным, она ощущала себя теперь иначе.

Диана постарается забыть этот кошмар. Ей удалось убежать, и она больше не позволит Яну войти в ее жизнь.

У нее не было ни малейшего желания рассказывать кому-либо о том, что с ней произошло. Она слишком стыдилась унижения, которое испытала, чтобы вспоминать об этом, хотела только одного: продолжать свою нормальную жизнь, собрать друзей и развлекаться, как бы защищаясь, но не от него, а от себя и своих воспоминаний.

Всю ночь в поезде Диана почти не сомкнула глаз, не в состоянии убежать от собственных мыслей, иногда проваливалась в тяжелый сон, но тут же внезапно просыпалась в страхе.

Со вздохом облегчения она опускала голову на подушку:

— Неужели ты действительно свободна?.. Действительно свободна?.. Действительно свободна?..

Ей казалось, что даже в равномерном стуке колес звучал этот вопрос: была ли она действительно свободна? Смогла ли она убежать?

Диана всегда верила в свои силы, а где эти силы сейчас? Она думала, что ни один мужчина не может относиться к ней иначе, как с обожанием и благоговением. Сможет ли она вновь смотреть на мир с той же уверенностью, доверять, как прежде, обрести вновь смелость и бесстрашие?

Ян овладел не только ее телом, но и ее духом; она все еще могла бороться, бросать вызов жизни, но ее уверенность в себе была подорвана. Останется ли память о тех десяти днях на Ронсе неизгладимой на всю жизнь?

Вот она и дома. Такси резко остановилось перед дверью, и в ответ на ее звонок лакей открыл дверь, она вошла в холл с закрытыми ставнями и зачехленной мебелью. Ни слова не говоря, Диана, задыхаясь, взбежала вверх по лестнице, мимо своей собственной комнаты, и вошла к Элен.

Няня сидела на своем обычном месте и шила. По крайней мере, это не изменилось, и все вокруг нее осталось как и было. Любимая, знакомая комната. Приветливая улыбка Элен и ее протянутые руки… и вдруг Диана, не в силах что-либо сказать, разрыдалась. Как часто раньше, знакомые руки и голос успокаивали и утешали ее.

Вилла Вайолет Лонгден с видом на мыс Антиб была расположена высоко над Кроник Роуд. Необыкновенно красивый сад, в модернистско-кубистском стиле, выложенные камнем полы и белые стены из необработанного камня, — все было очень элегантно.

Диана была встречена с особым радушием, несмотря на опоздание. Не удивительно, что она нашла здесь всех своих обычных друзей, которые не были удивлены ее непунктуальностью.

«Странно, — подумала она про себя, — человек может исчезнуть более чем на десять дней, и никто не побеспокоится».

Розмари Макайнес была с Лэдхолдом, Рональд, как обычно, развлекался сам и развлекал всех остальных.

Удивительно, как легко хозяйка стала приглашать молодых замужних женщин с их приятелями. Даже американцы, желая избежать возможных ошибок, составляли дополнительный список под названием «пары». Несколько мужей с женами, конечно, присутствовали в этом списке, но обычно это были более старомодные пары, которые приглашались только на официальные приемы.

Для поездок на юг Франции или на дружеские обеды было намного удобнее приглашать те пары, которые питали друг к другу нежные чувства. Это упрощало расположение гостей за столом и обеспечивало успех вечеринке, потому что сразу становилось известно, кто за кем ухаживает.

Вайолет Лонгден публично заявила, что ее вилла закрыта для женатых.

— Они понятия не имеют о честной игре, — говорила она. — И пока женщина забирает у кого-либо молодого человека, я должна развлекать мужа, и этим, как правило, заканчивается дружба с женой. А у Джонни в это время очередной приступ хандры.

Не было сомнения в том, что Вайолет была «в паре» с Джонни Николсоном, красивым мужчиной тридцати лет, не признающим никакого вида спорта, кроме бриджа, его обаяние привлекало к нему даже тех, кто презирал его за то, что он жил за счет Вайолет.

У Вайолет где-то в Америке был муж, по достоверной информации, обожавший ее. Во время своих кратких визитов дважды в год к своей жене в Европу он внешне казался вполне довольным своими семейными отношениями. Но те немногие, кто его встречали, говорили, что он был несчастлив.

Он, очевидно, восхищался популярностью Вайолет в Лондоне, Париже и на Ривьере, а потом возвращался в Америку, чтобы добывать доллары, на которые она могла триумфально шествовать дальше.

Однажды Джонни спросили, как долго продлится визит господина Лонгдена, и в ответ последовало:

— Пока он не прочитает все газетные вырезки.

И это было правдой, поскольку Вайолет собирала любые высказывания журналистов о своей персоне и подшивала в альбомы с пурпурной обложкой из телячьей кожи.

Количество этих альбомов уже исчислялось двузначными числами, и они помещались на специальной полке кабинета на вилле в Париже и на резной позолоченной вертушке в Лондоне.

Они путешествовали с Вайолет под присмотром ее секретаря, в чьи обязанности входило пополнять их и систематизировать, а также добавлять лестные подписи под любительскими фотографиями и студийными снимками, которые также подшивались в эти тома.

Друзья Вайолет высказывали много предположений о том, кто получит эту драгоценную коллекцию после ее смерти. У нее не было детей, которых бы волновали «мамины подвиги». Розмари уверяла, что они достанутся Британскому музею, но хозяйка раз и навсегда пресекла, правда, несколько злобно, эти разговоры и заявила, что комната ожидания «Общества по воодушевлению девушек» будет для них более подходящим местом.

Вайолет знала, что ее друзья смеются над ней, очень часто сурово критикуют, но ее большой банковский счет обеспечивал ей такое положение, при котором она могла не обращать на это никакого внимания, они будут раболепствовать перед ней, приходить на ее вечеринки и взывать к ее щедрости.

Диана была украшением общества не только по происхождению. Вайолет искренне любила ее, даже пару раз пыталась, хотя и безуспешно, выдать замуж за своих любимчиков среди молодых людей, которые толпились в ее гостиной.

Вайолет считала, что наличие мужа крайне необходимо, она была слишком умудренной в мирских делах, чтобы не понимать, что репутация Дианы страдала от непрерывных сплетен по поводу ее каждого следующего романа.

• Предыдущая
• 22/38
• Следующая