Призрак из страшного сна - Ольховская Анна Николаевна - Страница 39
- Предыдущая
- 39/39
Но потом вдруг сердечко подкатывает к горлу, братья и сестры тоже на мгновение замолкают – странное ощущение длинного прыжка, что ли. И через пару мгновений – всплеск, сквозь странную штуку начинает сочиться вода, все в ужасе, плачут еще жалобнее, вода течет все быстрее, а он остервенело продолжает рвать когтями мерзкую штуку. Вода течет в уши, в рот, писк братьев и сестер постепенно стихает, его сердечко бешено бьется, ему совсем плохо, но вдруг штука рвется, и он из последних сил протискивается наружу. Но там тоже вода!
Он отчаянно бьет лапками, и вот снова светло, и можно дышать, но…
Вокруг только вода! И ничего больше! И лапки совсем слабые, и сил больше нет…
Вот теперь он заплакал. Закричал от страха, от отчаяния, он звал маму. Он вновь и вновь уходит с головой под воду, выныривает, вновь тонет. И плач становится все слабее, и вот уже он понимает, что все, больше он не всплывет.
Но вдруг что-то большое подхватывает его под брюшко и легко выносит из воды. Он обессиленно распластался на этом большом и теплом, а потом к нему склонилось…
Его, Павла, лицо! Только совсем юное, здесь ему лет восемнадцать-девятнадцать. И его собственный голос ласково произнес:
– А ты молодец, парень! Ты же парень? – Его переворачивают кверху брюшком, затем ласково гладят между ушками. – Парень, самый настоящий парень! Отважный, сильный, смелый и… – палец проводит по белой манишке на груди. – И благородный, как маркиз. Нет, Маркиз – слишком банально, так всех черных котов с белой грудкой и носочками называют. Я назову тебя Атос! Согласен?
Павел вздрогнул, словно сбрасывая с себя янтарное наваждение, и сосредоточенно нахмурился, массируя занывший вдруг затылок:
– Так ты – мой кот? И тебя зовут Атос?
Притихшее было мурлыканье вновь заработало на полную мощность, кот радостно ткнулся носом в щеку хозяина.
– Но почему я тебя не помню? Почему тебя нет в моих воспоминаниях?
Затылок ныл все сильнее, в глазах потемнело от боли.
Атос обеспокоенно завозился, запрыгнул на плечи сидевшего на земле Павла и улегся воротником на его шею и плечи, мягко массируя лапками затылок хозяина.
И боль начала отступать! А массаж кота словно разминал не только собственно затылок, но и разум Павла, его сознание, его память.
«Вытаптывая» все новые и новые картинки.
Вот они с Атосом нежатся на полянке, светит солнышко, совсем еще молодой кот весело гоняется за бабочками, он, Павел, дремлет, подставив лицо солнечным лучам. И вдруг, не открывая глаз, радостно произносит:
– Привет, мама Марфа!
На полянку из-за деревьев выходит статная красивая женщина с уложенной вокруг головы толстой русой косой. В руках у нее – прикрытая чистым полотенцем корзинка, откуда доносится чудесный запах парного молочка. Кот, возбужденно мяукая, подбегает к женщине и просительно становится на задние лапки, та ласково треплет его за ушами и наливает в блюдечко белую вкусность.
Мама Марфа? Не Магдалена? Но… как это?!
А вот другая картинка, от которой позвоночник его становится ледяным. Он рвет, завывая от ярости, ненавистного врага, вдруг словно раскаленный прут пронзает тело, он отлетает, падает, но не отводит взгляда от врага. А тот с перекошенным лицом, с совершенно обезумевшим взглядом поворачивается к связанной девушке, которая лежит на полу маленькой пещерки. И лицо это Павлу знакомо по его собственным воспоминаниям.
Это его брат, Гизмо! Но… но что происходит?
Почему откуда-то из темноты появляется он, Павел? И воздух буквально сотрясается от волны испепеляющего гнева и презрения, направленной на Гизмо…
И очередное воспоминание.
Кот лежит на руках той девушки, что была в пещере, впереди, пошатываясь, идет он и несет на руках Гизмо. Они как раз выходят из леса, навстречу бегут люди, в их числе – Магдалена, и Марфа, и Венцеслав.
Они все смотрят на Павла, и в глазах их диаметрально противоположные чувства.
Радость, беспокойство, вина, любовь – у Марфы.
Шок и недоумение – у Венцеслава.
Слепящая, сбивающая с ног ненависть и злоба – у Магдалены…
И этой ненависти столько, что она заполняет его разум, тянется черным щупальцем дальше, к сердцу, к разуму, взламывая, словно проросший из-под земли чудовищный корень, свежеположенный асфальт его воспоминаний.
И вот он смотрит на Магдалену уже не глазами кота, а своими собственными…
Он вспомнил. Вспомнил все.
ОНИ ОБМАНУЛИ ЕГО!!!
- Предыдущая
- 39/39
