Рейнеке-лис - фон Гёте Иоганн Вольфганг - Страница 6

• Предыдущая
• 6/23
• Следующая

Рейнеке не растерялся.

— О мой благородный и справедливый король! — произнес он торжественно. — Разве я за все это в ответе? Разве я виноват, что медведь Браун вернулся от меня с ободранным теменем? Разве я виноват, что он решился нахально похитить мед у плотника? И если ему так влетело от грубиянов мужиков, то как он допустил до этого? Где его хваленая богатырская сила? Почему он не мог достойно дать им отпор, защитить свою честь?

А кот Гинце? Я ли не принял его с почетом? Я ли не угощал его всем, что бог послал? Но, не слушаясь моих уговоров, он влез ночью в поповский амбар, где его постигли кое-какие неприятности. Так неужели я должен отвечать за глупое поведение кота и медведя?! Такая несправедливость могла бы унизить ваше королевское достоинство. Впрочем, мой государь, вы вправе поступить со мной, как вам будет угодно: помилуйте меня или казните — на все ваша высочайшая воля. Сварят меня или изжарят, ослепят или повесят — пусть будет, что будет! Все мы в вашей власти. Не знаю, какую пользу принесет вам моя смерть, но так или иначе, я, как видите, явился на суд!..

Баран Бэллин напомнил, что пора начинать судебное заседание. Окруженный своей родней, подошел волк Изергим, медведь Браун и множество других зверей: осел Болдевин, заяц Лямпе, дог по имени Рин и бойкий песик Пустолайчик. Вместе с козочкой Метке пришел козел Герман. Явились белка, ласка и горностай, а также бык и лошадь. Пришли и лесные жители: серна, бобер, куница, олень, кролик и дикий кабан. Все, конечно, норовили пробраться вперед. Слетелись и птицы: аист Бартольд, журавль Лютке, сойка Маркат. Приковыляли уточка Тибле и гусыня Альгейд. Прибыло и множество других потерпевших от разбойника Рейнеке. Безутешный петух Геннинг с остатком семейства все еще плакал и охал.

Счета не было разным жалобщикам — четвероногим и пернатым. Каждый хотел уличить лиса и поведать судьям о его преступлениях. И каждый мечтал увидеть законное возмездие преступнику.

Всё новые и новые обвинения сыпались на Рейнеке. Лис, однако, защищался весьма искусно. Стоило ему раскрыть рот, как на слушателей изливался красноречивый поток оправданий и хитрой лжи, так похожей на правду. Он умел что угодно опровергнуть и что угодно доказать. Все вокруг только диву давались: ведь хорошо знали, что он виноват, а получалось наоборот — будто он сам вправе обвинять других.

Всё же наиболее честные и уважаемые из собравшихся выступили против рыжего плута, и его преступления были доказаны. Королевский совет вынес единогласное решение:

«Рейнеке-лис приговаривается к смертной казни! Он должен быть тут же на месте схвачен, связан и публично повешен».

Рейнеке понял, что его дело проиграно: хитрые речи не помогли ему. Приговор огласил сам король. Злостный преступник был связан, и ему уже виделся свой позорный конец.

Тут все враги лиса засуетились, торопясь отвести его на казнь, тогда как друзья Рейнеке оцепенели от горя. Барсук Гримбарт, обезьяна Мартын, вся свора родных и приятелей рыжего плута остались весьма недовольны суровым, но справедливым приговором: ведь Рейнеке считался одним из первых королевских баронов, а теперь он стоял обесчещенный, приговоренный к позорной казни! Его близкие не могли спокойно смотреть на это. Они попросили у короля разрешения и все, как один, покинули королевский дворец.

Король пожалел, что так много рыцарей — приспешников лиса — покидают его, и обратился к одному из своих приближенных:

— Рейнеке, разумеется, негодяй, но, если подумать, многих его сторонников при дворе некем будет заменить…

Тем временем волк Изергим, медведь Браун и кот Гинце были заняты преступником: им хотелось собственноручно повесить своего врага и они поспешно гнали его к месту казни.

— Вспомните, сударь Изергим, — говорил по дороге кот Гинце, — вспомните, как Рейнеке когда-то прямо-таки из шкуры лез, чтобы повесили вашего брата. И он этого добился! Постарайтесь же теперь с ним расквитаться! А вы, Браун, не забудьте, как подло предал Рейнеке вас самого, как он выдал вас плотнику Рюстефилю и грубой толпе мужиков на избиение, на позор, о котором сейчас трубят везде и повсюду. Будем осторожны, будем крепко держаться друг друга. Если лис и сегодня улизнет от нас или хитрой каверзой спасет свою шкуру, нам уже не дождаться столь радостного часа. Надо поскорее покончить с мерзавцем!

— Хватит болтать! — проворчал в ответ волк. — Лучше достаньте веревку покрепче. Да пошевеливайтесь! Не будем затягивать его мучений…

Рейнеке сначала слушал их молча, но потом развязал язычок:

— Вы так меня ненавидите, так мечтаете поскорее лишить меня жизни, а не знаете толком, как взяться за дело. Странно! Кот Гинце мог бы дать вам точную справку о петле: он хорошо познакомился с ней у попа в амбаре, когда пришел туда за мышами. А вы, Изергим и Браун, что-то слишком уж торопитесь отправить своего друга Рейнеке на тот свет. А вдруг это вам не удастся?..

Тут из дворца вышел сам король с придворными. Он хотел лично присутствовать при казни. К нему присоединилась и королева со своей свитой. А за ними валила толпа знатных и незнатных, богатых и бедных — всем хотелось насладиться зрелищем смерти лиса.

Волк Изергим наказывал родным и друзьям не спускать глаз со связанного Рейнеке.

— Помоги мне держать прохвоста, — говорил он своей жене Гирмунде. — Если этот пройдоха изловчится и сбежит, мы от него еще больше натерпимся!..

— Не забудьте, как он вас опозорил, — подстрекал он медведя Брауна. — Теперь наконец вы можете с ним расквитаться!..

— Гинце, — командовал волк, — вскарабкайтесь повыше и понадежней закрепите веревку, а вы, Браун, держите преступника: я буду ставить лестницу. Еще две-три минуты, и мы покончим с этим мерзавцем…

— Как вы стараетесь предать меня смерти, — вновь заговорил Рейнеке, — а ведь вам следовало бы мне посочувствовать. Не хочу молить вас о пощаде — это мне не поможет. Прошу только не затягивать моих страданий. Это было бы совсем бессовестным свинством!..

Медведь Браун так и вскипел:

— Вы слышите наглую речь этого негодяя? Ну-ка, повыше, повыше!.. Сейчас ему будет конец!

Рейнеке охватил ужас.

«Надо придумать какой-нибудь фокус, чтобы король милосердно даровал мне жизнь, а троица моих недругов хлебнула бы горя и позора, — думал он. — Надо побыстрее найти выход. Дело идет о жизни… Я думал, что избегну беды, но на этот раз ошибся! И все-таки… Нет, я не теряю надежды… Только бы мне дали слово — и я уверен, что меня не повесят».

С петлей на шее стоя на лестнице, которую вот-вот должны были выбить у него из-под ног, он вдруг обратился к народу с такой речью:

— Я вижу смерть. Вот она, перед моими глазами. Мне некуда от нее укрыться. Но пока я еще жив, я обращаюсь ко всем, кто меня слышит, с самой скромной просьбой: позвольте мне в мой последний час правдиво и чистосердечно поведать вам обо всех моих преступлениях. Боюсь, что после моей смерти кто-нибудь невинный может быть, упаси бог, обвинен в том, что совершил я один. Не брать же мне на душу лишний грех. Надеюсь, что милосердный бог зачтет мне этот честный и добрый поступок…

Подобной кротостью хитрец сразу многих разжалобил. В народе послышались голоса:

— Просьба-то пустяковая… Не беда, если казнь совершится на несколько минут позже…

Король дал согласие, и Рейнеке сразу оживился — он поверил в свое спасение.

— О боже, помоги мне! — так он начал. — В этом собрании я не вижу никого, кто не был бы мною обижен. Еще когда я был крохотным щенком, только что отлученным от материнской груди, меня одолела страсть чревоугодия. Рано, даже очень рано стал я шататься возле ягнят и козлят. Сперва мне нравилось слушать их милое блеяние, а там потянуло все сильнее к лакомой пище. — При этих словах Рейнеке даже облизнулся, после чего продолжал: — Потом я прикончил трех молочных козлят и с удовольствием их съел. Дальше — больше. Птиц — будь то курица, утка или гусь — я не миловал, где бы ни встречал. Бывало, мне и не хотелось есть, но я все равно убивал их и зарывал про запас в песок.

• Предыдущая
• 6/23
• Следующая