Аальхарнская трилогия. Трилогия (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 16

Растрепанная и измученная, она едва не падала в обморок от страха и посмотрела на него так, как могло бы смотреть загнанное в ловушку животное. Ведьмы и раньше смотрели на него с тем же выражением смертной муки, но сейчас ощущения были немного другими — он даже не мог сказать точно, какими именно. Он словно чувствовал, что Дине суждено сыграть определенную роль в его судьбе — не сейчас, конечно, а намного позже.

— Доброе утро, девица Картуш, — мягко сказал Шани, присаживаясь на скамью рядом с ней. — Как вы?

От девушки пахло спертой тюремной вонью, но больше всего — страхом. Паническим ужасом умирающего животного на бойне.

— Рука… болит, — хрипло прошептала Дина. Шани сочувствующе кивнул.

— Жалобы на дурное обращение есть?

Дина отрицательно качнула головой. Даже если жалобы и были, то что они смогли бы поменять? Убрать крыс и вшей из камер? Смягчить злобу тюремщиков? Шани и сам понимал, что задает эти вопросы просто для проформы — и Дина понимала, что не будет рассказывать ему о страшной ночи в тюрьме.

— Суд будет к вам справедлив, — пообещал он и отправился на свое место. В это время по условленному знаку вскричали трубы, и в зал вошел судья. Заседание началось.

Служитель ударил в небольшой колокол, призывая собравшихся к тишине и порядку. Зал умолк. Шани взял свою папку и вышел на помост обвинителя, поймав среди зрителей невидящий мертвый взгляд архивариуса Картуша.

— От имени инквизиции и честного аальхарнского народа я обвиняю эту женщину, Дину Картуш, в колдовском нечестии, напущении смертной порчи на почтенную лекарицу Маню и еретическом безверии, — весомо проронил он. Дина вскрикнула, словно раненое животное, и закрыла лицо ладонями. — Мы выслушаем свидетелей и показания инквизиционной коллегии и придем к справедливым выводам.

Свидетелей было много. Одной только Маниной родни пришло больше двух дюжин. Судья вызвал старшего сына, который долго и в подробностях рассказывал о том, сколько вреда причинила Дина их семейству. Упоминался тут и порошок из костей покойника, который злодейски подсыпали под порог, чтобы страждущие обращались к другой лекарице, и отвар из крыльев летучих мышей, чтобы Маню одолела боль в суставах, и даже свеча из жира повешенного, которую проклятая ведьма однажды подарила старухе. Рассказ слушали с открытыми от удивления и испуга ртами, не забывая сплевывать на сторону и обводить лица кругами, чтобы отогнать нечистого. Никто не сомневался, что злокозненную тварь следует сжечь прямо сегодня. Шани выслушал свидетеля, сделал какие-то пометки в своих бумагах и спросил:

— Позвольте осведомиться, уважаемый Груш, а чем порошок из костей покойника отличается от порошка для травления крыс?

«Уважаемый Груш» только глазами захлопал и выдавил из себя нечто невнятное. Шани улыбнулся.

— На вид они совершенно одинаковы. Даже я не различу, а у меня все-таки есть в этом кое-какой опыт. Требуется лекарский анализ, и это дело не одного часа. Вы его проводили?

В зале раздались смешки.

— Далее. Отвар из крыльев летучей мыши. Вы сами видели, как обвиняемая его варила? Как это происходило и где?

Внятного ответа не последовало. Груш помалкивал, постепенно понимая, что сболтнул лишнее. Шани торжествующе улыбнулся и задал третий вопрос:

— Если вы видели свечу из жира повешенного, сильнейший предмет малефиция, то почему не донесли об этом сразу? Либо вы покрываете ведьму, либо тут кто-то очень сильно врет.

Зрители в зале уже хохотали в голос. Архивариус Картуш тоже слабо улыбнулся. Хельга смотрела на Шани с таким восторгом, словно он был не человеком из плоти и крови, а небесным духом.

Ненадежного свидетеля отозвали, и тот, со стыдом опустив голову, сел рядом с братьями, предметно интересуясь тем, какое наказание инквизиция дает за лжесвидетельство в суде. Судья постучал по столу молоточком и вызвал нового представителя обвинения: темноволосого красавца-усача в дорогом камзоле и плаще на меху. В зале тотчас же заинтересованно зашушукались: девицы и дамы любопытствовали по поводу семейного положения свидетеля. Сокрушитель женских сердец смущенно рассказал, что в прошлом году хотел достойно посвататься к Дине, но она…

— Вранье! — воскликнула рыжая и вскочила со скамьи. Охранники тут же бросились на нее и скрутили руки за спиной, но Дина не переставала кричать: — В углу он меня зажал! Известно чего хотел, паскуда! Не слушайте его!

Шани сделал знак, чтобы ее отпустили, и, дождавшись, когда Дина снова скорчится на своей скамье, произнес:

— Продолжайте, господин Селер. Итак, вы хотели на ней… хм, жениться. Что же сделала обвиняемая?

Усач густо покраснел и выдавил:

— Ваша милость, можно на ухо? Людей стыдно.

Шани глумливо усмехнулся и подошел к свидетелю. Тот помолчал, развел руками и пробормотал:

— Ну, собственно, все… Вообще все.

Шани вскинул брови и спросил тоже шепотом, но так, что услышали все собравшиеся:

— Совсем все? Почернело и отвалилось?

Зрители утробно расхохотались и не успокаивались несколько минут. Судья застучал в колокольчик, призывая собравшихся к порядку, и очень строго посмотрел в сторону декана инквизиции, словно не мог понять, почему он превращает судебное заседание в балаган. Когда зрители утихли, отирая слезы, то усатый Селер проговорил:

— Нет, не отвалилось, сохрани Заступник. Но… отказывает в работе. Я и так, и этак, а оно вот как-то… никак, в общем.

По залу снова пронеслись смешки. Шани отошел от свидетеля и занял свое место.

— Что же вы, здоровый мужчина в самом расцвете возраста и сил, говорите о вашем горе только теперь, когда едва ли не год миновал? Я бы на вашем месте кинулся в инквизицию после первого же отказа в работе. Это не шутки, это злейший малефиций, — усач промолчал, и Шани произнес: — Странное что-то творится нынче со свидетелями. То они безбожно врут, то фантазируют, то чего-то недоговаривают.

Среди свидетелей возник шум, и две раскормленные девахи в кокетливых белых чепцах стряпух, отмахнувшись, пересели к зрителям, явно не желая, чтобы из них делали посмешище или превращали в обманщиц на глазах честного народа. Убедившись, что больше свидетелей нет, Шани сделал знак Хельге, и та вышла вперед — зачитывать официальное заключение инквизиторской коллегии. Зрители затихли, боясь пропустить хоть слово. Шани затылком чувствовал горящий взгляд архивариуса.

— Лекарская комиссия в составе трех лейб-лекарей и декана инквизиции лично осмотрела тело покойной и пришла к заключению, что смерть почтенной Мани происходит от естественных причин в силу значительной изношенности сердечного клапана. Результаты тщательного обыска в доме обвиняемой не обнаружили злодейственных и злонамеренных предметов, которые могут быть использованы в целях малефиция и ворожбы.

Дина подняла голову и с лихорадочной надеждой посмотрела сперва на Хельгу, а затем на Шани. Он откинулся на спинку скамьи и бездумно чертил какие-то каракули на листке бумаги.

— Сим официально заявляется, что инквизиция считает девицу Дину Картуш невиновной по всем предъявленным обвинениям и не имеет к ней более никаких вопросов. Честь и доброе имя девицы следует считать восстановленными. Всякий, кто будет называть девицу Картуш ведьмой в связи с этим конкретным случаем, подлежит судебному преследованию за клевету. Следственные расходы предписано взыскать с обвинителей в равных долях. Дано и подписано: члены инквизиционной коллегии, декан Шани Торн, секретарь Хельгин Равиш.

Зрители застыли, кажется, даже боясь дышать. На людской памяти это был первый случай оправдания подозреваемой в ведовстве. Все когда-то бывает в первый раз, подумал Шани и вопросительно посмотрел на судью. Тот опомнился, стукнул молоточком о подставку и произнес:

— Дело закрыто. Подсудимая объявляется невиновной.

Охранцы, караулившие Дину, опустили свои пистоли, а девушка внезапно выбежала в центр зала и, бросившись на шею Шани, крепко поцеловала его и разрыдалась. По залу пронесся общий восторженный вздох. Честный судия и оправданная добродетель, устоявшая перед кознями врагов — пожалуй, у Дрегиля нашелся очередной сюжет для драмы.