Час ночи - Адамов Аркадий Григорьевич - Страница 47

• Предыдущая
• 47/56
• Следующая

Спустя час в тот же небольшой сумрачный кабинетик привели Гришку.

Ничего хорошего не ждал Виталий от предстоящего разговора. Рассчитывать на этого парня, видимо, не приходилось, Тут надо было действовать совсем по-другому. Если только окажется верной характеристика, которую дал Витька… Это следовало сразу же проверить.

Гришка был невысок, широк в плечах, с длинными мускулистыми руками. Голова у него была непропорционально крупная, неправильная, с оттопыренными ушами; маленькие, чёрные глаза глубоко запали и смотрели угрюмо, враждебно, и как-то становилось не по себе от этого взгляда. Короткие глянцево-чёрные волосы казались приклеенными. На Гришке была красная рубашка с закатанными рукавами и узкие старые брюки на кривых ногах.

— Рассказывай, — сухо предложил Виталий. — С чего драка началась, чем кончилась.

— Сто раз рассказывал.

— Давай сто первый. Авось что-нибудь новое добавишь.

— Нечего мне добавлять. Думал, отвязались уже.

— А всё помнишь?

— Может, чего и забыл.

— Кончилась она тем, что все разбежались, — сказал Виталий. — Кроме одного, которого ты…

— Не я!

— Ты, Гриша.

— Говорю, не я!

Лицо его потемнело, задёргались уголки рта.

— Может, ты скажешь, что Николай? — усмехнулся Виталий.

— Скажу!

— Сказать можно. Тем более что Николая на суде не будет.

— Так дерьмово работаете, — скривил губы Гришка.

— Выходит, хорошо запрятался. Остальных-то нашли.

— Знаем, как запрятался!

— Он тебе, выходит, доложил?

— Он меня как увидит, трясётся, сука.

— Ну и не свисти тогда, что чего-то знаешь. Докладывать он тебе, выходит, не станет. Ты лучше на него с себя не перетягивай.

— Выйду — всё равно придушу, — закусил губу Гришка.

— Не скоро выйдешь.

— Убегу.

— Ещё того хуже.

— Всё равно убегу. Пусть хуже. Зато дотянусь.

— Нет. Его уже у той старухи не будет.

Гришка насторожённо и чуть озадаченно посмотрел на Виталия, потом вдруг злобно ощерился:

— Знаете? И не берёте? Может, он, сука, всех нас и заложил? — Гришка хохотнул. — Трепанул, начальник. Сам его там небось и спрятал, а?

— Где это «там»? — недовольно спросил Виталий таким тоном, словно хотел лишь проверить, знает ли сам Гришка тот адрес.

— Знаю, где там. На Гоголевской.

— Ну, — усмехнулся Виталий не очень уверенно и даже слегка встревоженно. — А дальше что?

— А дальше… — Гришка впился в него смеющимися глазами и медленно, с издёвкой сказал: — Красный домик… Номер семь, что ли… во дворе… второй этаж… третье окно от угла… Вот где твоя старуха. Всё в цвет, начальник, а?..

Виталий неопределённо пожал плечами.

А дальше уже не составляло труда выяснить, что за старуха живёт по адресу, который указал Гришка. Ею оказалась мать директора меховой фабрики Михаила Прокофьевича Пивоварова.

Круг замкнулся.

Открытие, к которому пришли работники уголовного розыска, совпало с другим.

Эдик Албанян обнаружил среди материалов местного БХСС два сигнала с меховой фабрики, казавшиеся в отрыве от других данных вовсе не заслуживающими внимания, даже клеветническими. Но этими другими данными теперь были, очевидно, преступные московские связи директора, а также возможная причастность его к убийству Николая Павлова!

После длительного совещания с местными товарищами и разговора по телефону с Цветковым было решено продолжить начатую в Москве игру с учётом, естественно, некоторых новых обстоятельств.

И вот на следующий день развязный и лукавый техник московского телефонного узла, оказавшийся здесь в служебной командировке, позвонил утром Михаилу Прокофьевичу на работу и загадочно, но весьма твёрдо сказал ему:

— Из Москвы вам привет и письмо привёз. Разрешите явиться.

— От кого? — не очень дружелюбно спросил Михаил Прокофьевич.

— От знакомого вашего, Губина Бориса Ивановича, — может, помните? Без ноги как-никак человек, и возраст соответствующий.

— А вы кто такой? — продолжал осторожничать Михаил Прокофьевич, которому не понравился развязный тон молодого человека, так неожиданно и неприятно свалившегося вдруг на его голову.

— Я вам, уважаемый товарищ, всё это доложу, и даже ещё больше, когда увидимся и вы прочтёте письмецо, — строго сказал Виталий. — Телефон для этого не приспособлен, это я вам как специалист говорю.

— Ну хорошо, — не без внутренней борьбы согласился наконец Михаил Прокофьевич. — Запомните адрес. Жду вас ровно в три.

И он, к удивлению Виталия, продиктовал ему уже знакомый адрес на Гоголевской.

Видимо, по этому адресу Михаил Прокофьевич проводил всякого рода конфиденциальные и деловые встречи, когда требовалась особая осторожность и конспирация. Да и Николая он там скрывал весьма успешно. В условиях города отдельная квартира вполне обеспечивала в случае необходимости скрытность и безопасность.

Вообще с появлением отдельных квартир, которые всё, больше становились нормой жизни каждой семьи, — истинное счастье, конечно, для большинства людей — изменился как бы общественный климат, распались многие, чаще всего вынужденные связи, исчезла этакая бытовая распахнутость, обнажённость. Жизнь людей целиком или во многом укрылась в стенах собственной квартиры. И это весьма отрадное обстоятельство, позволившее людям наконец освободиться от нервного стресса коммуналок, неожиданно и серьёзно осложнило работу милиции. Теперь узнать или что-то проверить в подозрительной, а то и очевидно преступной деятельности того или иного прохвоста стало вдруг намного труднее, чем раньше. Однако люди стали гораздо свободнее и легче вступать в разговор, откликаться на просьбу о помощи, стали спокойнее, доброжелательнее и общительнее. Это объяснялось, конечно, многими переменами, но и наличие отдельных квартир было тоже здесь не последней причиной.

Обо всём этом и размышлял Виталий, направляясь на свидание с Пивоваровым. В данном случае наличие у его матери отдельной квартиры оборачивалось своей отрицательной стороной. Что-либо узнать и проверить о встречах здесь и неких временных жильцах представлялось весьма затруднительным.

Михаил Прокофьевич сам открыл дверь неожиданному гостю. Старуха даже не выглянула из своей комнатки.

Виталий увидел перед собой невысокого полного человека с седоватыми бачками и глубокими залысинами на лбу. Чёрные живые глаза из-под припухших век зорко оглядели гостя, на мясистом, в грубых складках лице не дрогнул ни один мускул. «Вовсе не дурак», — подумал Виталий.

В свою очередь Михаил Прокофьевич тоже внимательно оглядел представшего перед ним молодого человека, этакую светловолосую пижонистую жердь с хитрыми глазами и довольно нахальной улыбкой. Он решил при первом же удобном случае поставить его на место, хотя неведомые пока причины появления этого типа вызывали у него не столько любопытство, сколько беспокойство.

Он молча кивнул и сделал приглашающий жест рукой в сторону одной из комнат, выходящих в переднюю. Проведя туда гостя, Михаил Прокофьевич плотно прикрыл за собой дверь и сухо спросил, остановившись возле круглого полированного стола:

— Чем обязан?

Виталий, усмехнувшись, достал письмо:

— Прошу для начала ознакомиться. И разрешите присесть. Курить здесь можно?

— Да-да. Прошу, — рассеянно ответил Михаил Прокофьевич, изучая письмо.

Его он прочёл дважды, вглядываясь в каждое слово, и чем-то это письмо ему не понравилось. Что это вообще за неожиданная манера писать письма? Никогда этот Губин себе такого не позволял. Тут не его голова сработала. Затем: как можно передавать письмо через незнакомого человека, пусть даже и племянника? Да и как этот племянник его нашёл? Губин ведь не знал, где работает Михаил Прокофьевич. Неужели что-то рассказал Николай? Как нехорошо! Этак он мог и ещё что-то рассказать. И потом почему Губин вдруг жалуется ему на Вову? Ну да это сейчас станет ясно.

Михаил Прокофьевич перевёл взгляд на спокойно расположившегося на диване возле стола Виталия, который, покуривая, с любопытством оглядывал комнату.

• Предыдущая
• 47/56
• Следующая