Час ночи - Адамов Аркадий Григорьевич - Страница 45

• Предыдущая
• 45/56
• Следующая

— Ну-ну, — нетерпеливо придвинулся Эдик. — Ты только меня, будь добр, не дразни. Рассказывай.

Теперь уже Виталий склонился к самому уху приятеля:

— Давай рассуждать. Мы знаем день, когда Николай появился в Москве. Так? Но, по словам Вали Березиной, исчез он за неделю до этого. Он прятался.

— Почему?

— Была драка. Николай ударил кого-то ножом.

— Понятно.

— Так вот, он прятался. Но потом кто-то его нашёл и послал в Москву.

— Надо полагать, этот самый Михаил?

— Скорее всего, — согласился Виталий. — А может быть, он его сам и спрятал. Так вот, надо увидеть кое-каких его знакомых, которых я в прошлый раз не видел. Вдруг Николай поделился с кем-то, где он собирается спрятаться, вдруг они вообще что-то знают на этот счёт. А узнав, где он прятался, можно узнать, кто его нашёл.

— А почему ты не увидел этих знакомых в прошлый раз?

— У меня была другая задача. Мне надо было узнать, кто такой убитый. Я был уверен, что больше этот город ничего не даст. И тогда я там нашёл Валю Березину. С ней я тоже должен увидеться, Обязательно.

— А что она тебе нового скажет?

Виталий неопределённо пожал плечами.

В принципе Эдик был, конечно, прав. Ничего нового Валя сообщить не могла. Всё, что знала, она уже сообщила. Вряд ли она узнала за эту педелю что-то новое. Хотя это и не исключалось. Но главное было в другом. Он помнил эти расширенные от ужаса глаза на бледном, сразу вдруг заострившемся лице, помнил, как взгляд их остановился, как помертвело лицо. И в ушах его ещё стоял её крик. Он запомнил ту комнату, большую старую тахту и затерявшуюся фигурку на ней, старую кофточку, спутанные волосы. Всё он помнил.

И сейчас Виталий должен был узнать, что стало с этой девушкой, как она прожила эту неделю, как она пережила её.

Когда самолёт совершил посадку и друзья спустились по трапу на выложенное бетонными плитами поле возле аэровокзала, Эдик огляделся и удивлённо сказал:

— Странно! Никто, понимаешь, не встречает.

— Я попросил.

— А-а… Тогда пошли на автобус.

Они старались поменьше расспрашивать прохожих и потому не очень быстро добрались до управления внутренних дел. В вестибюле их уже поджидал капитан Мурзин.

— Здравствуй, Иван Спиридонович, — обрадовался Виталий.

— Здравия желаю. Как долетели?

— Отлично. Пошли скорее к тебе. Да! Знакомься, пожалуйста. Капитан Албанян. Коллега из БХСС.

Через полчаса Виталий был уже в курсе всех интересовавших его вопросов.

Но Вали Березиной в городе не оказалось. Она уехала на одну из крупнейших молодёжных строек. Её включили в отряд, сформированный горкомом комсомола. Капитан Мурзин принял немалое участие в этом деле.

— Сбыл с рук и рад? — сердито спросил Виталий. — Конечно, случай трудный…

— Как можно! — обиделся Мурзин. — Ты пойми, ей же в городе нельзя было оставаться. Репутация-то — хуже некуда. Да и прошлые связи, не ровён час, восстановиться могут. А так новую жизнь начнёт. Плохо, скажешь? Могу дать адрес. Напиши. Рада девка будет. В городе, кроме родителей, никто этого адреса не знает.

— Давай. Напишу, — хмурясь, сказал Виталий.

Он понимал, что решение было принято верное, но не мог побороть неизвестно откуда взявшуюся досаду.

Записав адрес, Виталий, как-то невольно подражая Цветкову, отрывисто сказал:

— Так. Это первое. Теперь дальше. Расскажи-ка мне, что это за драка была, где Николай ножом кого-то пырнул.

— Драка?

— Да. В сквере, около рынка.

— А-а. Ну как же, — вспомнил Мурзин. — Точно. По этой драке мы Павлова искали.

— И не нашли, значит?

— Нет. Прошли, помню, по всем связям.

— И ни один дружок не знал?

— Ни один.

— Или не сказал… — задумчиво добавил Виталий.

Мурзин покачал головой:

— Не знал.

— Интересно! А что там за Витька участвовал в драке?

— Ты и это знаешь? Задержан у нас такой. Витька Романенко.

— Дружок Павлова?

— Все они дружки, пока трезвые.

— А что за парень этот Романенко?

— Электрик с меховой фабрики. Задерживался уже раз за мелкое хулиганство. А сейчас привлекаем по двести шестой, часть первая. Их всего семеро по делу проходит.

— Повидать бы этого Романенко.

— Можно, — согласился Мурзин. — Отчего ж?

В который уже раз готовился Виталий к разговору с новым, незнакомым ему человеком, от которого нужно было получить какие-то важные для дела сведения. Правда, сейчас, как, впрочем, не раз уже случалось раньше, какой-то особой и тщательной подготовки к такому разговору провести не удалось, и времени для этого сейчас не было. Оставалось положиться на интуицию и кое-какой уже накопленный опыт общения с людьми, в частности с такими, как этот Витька Романенко.

Однажды отец Виталия заметил ему в связи с каким-то их разговором: «А ты, между прочим, здорово изменился за последние годы, пока в своём розыске работаешь. Я давно уже за тобой наблюдаю». Виталий не давал отцу покоя, пока не заставил его рассказать подробнее о своих наблюдениях. В конце концов тот рассмеялся и сказал: «Вот видишь? Во-первых, ты стал невозможно любопытным. Причём, я бы сказал, как-то направленно. Больше всего тебя интересуют не какие-нибудь, скажем, научные открытия или даже новые книги — к сожалению, замечу тебе в скобках. Больше всего тебя интересуют поступки, мысли разных людей, их мнение о других людях. Словом, каким-то людоведом стал». «Не замечал», — ответил Виталий, почему-то не очень довольный отцовским выводом. «А это подсознательно у тебя получается, — ответил тот. — Это уже профессиональная привычка, я бы сказал». «Но ты ещё сказал „во-первых“, — напомнил Виталий. — Значит, есть и „во-вторых“?» «Есть. Во-вторых, ты стал очень контактен — с любыми людьми, в любой ситуации. Раньше ты был даже иногда застенчив. Придут люди — ты весь вечер мог промолчать». «А сейчас?» — усмехнулся Виталий. «А сейчас ты не только контактен, ты всегда инициативен в таких разговорах, чаще всего направляешь их ты, а не собеседник. И ещё интересно, — продолжал отец. — Раньше ты был очень… Как бы это сказать? Избирателен, что ли. Нравится тебе человек — ты с ним охотно беседуешь. Не нравится — тебя не заставишь с ним поговорить. А сейчас ты охотно говоришь даже с человеком, который явно тебе не нравится. Вот ведь что удивительно!» «И это тоже профессиональная черта, ты полагаешь?» — снова усмехнулся Виталий. «Безусловно, — кивнул в ответ отец. — Присмотрись если не к себе, то к товарищам. Сам увидишь».

Виталий потом не раз убеждался в его правоте, иногда даже наблюдая за самим собой. Это было, пожалуй, самое интересное. Хотя не всегда ему самому было понятно, как он ищет путь к другому человеку, как ему удаётся или почему не удаётся такой путь найти. Размышления над этим со временем стали заметно помогать ему в работе, в новых поисках и даже привели к маленьким открытиям.

Виталий, например, подметил у Цветкова умение всегда входить в состояние собеседника, кем бы тот ни был, умение создать наиболее подходящие для того человека, привычные для него условия, при которых только и возможен откровенный разговор. И один важный вывод сделал для себя Виталий. В любом таком разговоре его собеседник должен ощутить, а следовательно, у самого Виталия должно возникнуть искреннее стремление помочь этому человеку.

При мысли о том, за кого только ему не приходилось себя выдавать, Виталий невольно начинал улыбаться — чуть смущённо, надо сказать. Вот чего не подметил в нём отец — нечто вроде актёрского дара, что ли. А ведь настоящее актёрство не притворство: это вхождение в образ, подлинное перевоплощение в другого человека. Чтобы так сыграть не на сцене, а в жизни, нужно ещё, наверное, и некое особое свойство характера, кроме твёрдого сознания необходимости такого перевоплощения.

Вот и в этом деле Виталию приходилось время от времени играть роль недалёкого, нагловатого и оборотистого «левака»-техника с телефонного узла — играть и у стариков Губиных, и у хитрющего, коварнейшего Владимира Сергеевича, и вот здесь, в этом городе, когда он встретится с неведомым ему Михаилом.

• Предыдущая
• 45/56
• Следующая