По дикому Курдистану - Май Карл Фридрих - Страница 80

• Предыдущая
• 80/88
• Следующая

– Господин, не ругайся!

– Я не ругаюсь, я говорю правду. Стыдись, человек! Ты называешь себя христианином, а сам подлый вор и разбойник. Я тоже христианин и буду везде рассказывать, что халдеи страшнее, чем курдские разбойники. Бервари принимали меня, христианина, с радостью; насара же из Шурда вероломно напали и ограбили.

– Ты ничего не расскажешь, потому что, если ты не сделаешь того, что я тебе говорю, ты навсегда останешься здесь связанным.

– Мелек Лизана потребует моего освобождения.

– Мы не боимся его. Уже сегодня к нам присоединятся несколько очень могущественных его противников. Ты сделаешь то, что я потребовал?

– Нет!

– Тогда знай, что я приду лишь завтра. Ты не будешь больше никого видеть, кроме меня и твоей стражи, которая больше не принесет тебе пищи. Голод сделает тебя сговорчивее! А в наказание за твой удар тебе не дадут больше воды.

Он выплеснул воду, сделал презрительный жест и вышел наружу. Некоторое время он говорил повелительным тоном со своей женой, затем влез на лошадь и ускакал.

Я знал теперь, почему меня держат здесь. Раису Шурда был выгоден бой с курдами, поэтому меня исключили как посредника; заодно можно было и овладеть моим имуществом. Мнимый посланник мелека был подослан раисом, чтобы разузнать, где я нахожусь.

Спустя некоторое время вошла Мадана.

– Он тебя оскорбил, господин? – Таков был ее первый вопрос.

– Да ладно!

– Эмир, не гневайся на него! Это ему приказал раис. Однако он очень злился на тебя. Я не должна с тобой говорить и не могу давать тебе ни есть, ни пить.

– Когда он снова придет?

– Он сказал, что утром. Ему еще нужно ночью скакать в Мурги.

– За это время вернутся другие мужчины?

– Не думаю. Только немногие знают, где ты находишься. Смотри-ка, он вылил твою воду, давай-ка я наберу тебе у ключа свежей.

Вместе с водой она принесла связку лучин, поскольку уже начало темнеть. Едва она укрепила первую лучину на стене, как снаружи раздались шаги. К счастью, она меня еще не развязала. Но что это? Спертое дыхание, несомненно, принадлежало собаке, вот раздался короткий лай – о, я его узнал, я так часто его слышал!

– Доян! – закричал я радостно.

Сразу же раздался громкий лай и человеческий возглас; затем пес метнулся через вход, опрокинув на землю Мадану, и кинулся, радостно скуля, ко мне. Сразу же после этого в дверном отверстии появился угрожающий ствол ружья и кто-то спросил:

– Сиди, ты там?

– Да, Халеф!

– Опасно?

– Нет. Входи без опаски!

Маленький хаджи сначала просунул в хижину ружье, затем свои жидкие усы и наконец появился сам.

– Хамдульиллах, сиди, я тебя нашел! Как ты только попался в… Машалла, ты в плену, ты связан! Это сделала эта женщина? Эта драконша? Иди в джехенну, ты, безобразнейшая! – В порыве глубочайшего гнева он выхватил кинжал.

– Стой, Халеф! – приказал я. – Хоть я и в плену, эта женщина – мой друг. Она бы меня спасла, если бы ты не пришел.

– Тебя? Спасла, сиди?

– Да. Мы уже обсудили план моего спасения.

– А я хотел ее заколоть.

С сияющим лицом он повернулся к Мадане:

– Возблагодарим Бога, который тебя сотворил, ты, прекраснейшая из женщин Курдистана! Твои волосы как шелк, твоя кожа цвета зари, а твои глаза сверкают, как звезды в небе. Знай же: я – хаджи Халеф Омар бен Хаджи Абдул Аббас ибн Хаджи Дауд эль-Госсара. Ты ободрила моего друга и повелителя добротой своего сердца и поэтому…

– Постой! – прервал я неудержимый поток его речи. – Эта женщина не понимает ни слова по-арабски, она знает лишь по-курдски.

Халеф собрал весь свой курдский запас слов и попробовал ей растолковать, что он ее считает красивейшей и достойнейшей из всех женщин и она до конца своей жизни может рассчитывать на его помощь. Я помог обоим несчастным выбраться из этого затруднительного положения, объявив при этом:

– Мадана, ты говорила сегодня о моем слуге, который рассказал отцу больной в Амадии обо мне. Вот и он. Здесь! Он нашел меня по следам, чтобы меня спасти.

– О господин, что ты будешь делать? Убежишь?

– Будь покойна! Я ничего не сделаю, предварительно не переговорив с тобой. Спокойно усаживайся!

Между тем Халеф разрезал мои путы и занял место рядом со мной. Отныне я находился в безопасности, – рядом с ним и собакой я не боялся насара.

– Сиди, рассказывай, – попросил Халеф.

Я подробно поведал ему о моих злоключениях, а он, что само собой разумеется, часто меня перебивал. Наконец он сказал:

– Сиди, был бы я пашой, я бы наградил Мадану и женился на Ингдже. Но поскольку я не паша и у меня уже есть моя Ханне, я тебе советую: возьми Жемчужину в жены! Она высока и сильна – как ты сам!

– Я подумаю над этим, – засмеялся я. – Но теперь скажи, как дела в Лизане и как ты напал на мой след.

– О, сиди, все произошло так, как ты и говорил: насара отступили за реку и ждали твоего возвращения. Но ты все не приходил и не приходил.

– А хаддедин?

– Да, он пришел, и, когда он уже ехал по мосту, его чуть не убили, слава Богу, что я его вовремя узнал. Он рассказал, что по дороге в вас стреляли. Его лошадь была задета пулей и понесла. Много времени прошло, прежде чем он смог ее остановить; он поскакал назад и нашел твою лошадь мертвой; ты же исчез.

– И он обратился к курдам за помощью?

– О нет, сиди. Он подумал, что они вероломно за вами последовали, чтобы вас убить. Поэтому хаддедин спешно поскакал в Лизан за нами.

– И вы растерялись?

– Я – нет, сиди, другие – да. Что касается меня, то я знал, что делать, и поэтому не растерялся. Халдеи же держали большой совет, где было решено послать к курдам миссию, которая должна была привезти тебя или твое мертвое тело.

– До этого, слава Богу, не дошло!

– Господин, если бы они тебя убили, то, Аллахом клянусь, я не уехал бы из этой страны, прежде чем не перебил бы всех бервари! Ты же знаешь, как я тебя люблю.

– Мне это известно, мой бравый Халеф. Рассказывай дальше!

– Миссию плохо приняли…

– А кто ее составлял?

– Мохаммед Эмин, два курда, побывавшие вместе с нами в плену насара, один насара, умевший говорить по-арабски, он был переводчиком хаддедина, а также писец мелека. Сперва курды никак не хотели поверить, что на тебя напали; они посчитали эту весть за коварную выдумку мелека. И только тогда поверили, когда им показали мертвую лошадь. И курды стали утверждать, что тебя устранили насара, ибо они не хотели иметь посредников в этом деле. Послания летели то к курдам, то к халдеям. Затем пришел Неджир-бей и заявил, что тебя застрелили курды-бервари; он якобы видел это с другого берега реки…

– Подлец!

– Точно, сиди. Но он еще получит свое! Так что все разворачивалось таким образом, что дело едва не дошло до настоящего сражения, тут я отправился к мелеку и попросил его о том, чтобы он заключил с курдами временное перемирие, а я тем временем постарался бы тебя найти. Они сказали, что это якобы невозможно; но тут я указал им на нашу собаку, и насара решили положиться во всем на нее. К курдам в последний раз отправили миссию, с которой пошел и я. Бервари согласились с тем, что перемирие заключается до завтрашнего полудня; если же тебя до этого времени не найдут, то они начнут сражение.

– И что сделал ты?

– Мы с псом отправились к тому месту, где лежит труп лошади. Доян тут же нашел твой след и привел меня к реке. Это означало, что тебя переправляли через реку. Мои спутники посчитали, что нам следует вернуться в Лизан, чтобы по мосту перейти на другую сторону реки; у меня же, естественно, не хватало на это времени, к тому же уже вечерело. Я разделся, укрепил одежду на голове, положил сверху оружие и один переправился через реку, со мной был еще, естественно, пес.

– Вам удалось тут же найти след?

– Да, сиди, мы пошли по нему, и вот мы здесь, эфенди.

– Халеф, я тебе этого не забуду!

– Да молчи уж, господин! Ты сделал бы то же самое, а может, и еще больше для меня.

• Предыдущая
• 80/88
• Следующая