По дикому Курдистану - Май Карл Фридрих - Страница 75

• Предыдущая
• 75/88
• Следующая

– Сиди, – сказал хаддедин, – благодарю тебя за то, что ты продемонстрировал этому парню, что мы настоящие мужчины!

– Разве этого по тебе не заметно?

– Господин, мне везет не так, как тебе. Меня бы просто разорвали, если бы я отважился сказать хотя бы половину из того, что ты здесь говорил. И затем учти, что я слабо владею курдским; а среди них лишь немногие понимают арабский. Ага, должно быть, вор и разбойник, однако он пользуется большим уважением среди этих людей.

– Ты видишь, что они теперь и меня уважают не меньше, хотя я не вор и не разбойник. Дело в том, что, если меня оскорбляют, я бью в лицо – в этом весь секрет их страха, вот почему они меня боятся. Но запомни еще, Мохаммед Эмин: не только кулаком наносят удар. У того, кто хочет наверняка поразить противника, должен быть и взгляд, и голос таким, чтобы мгновенно опрокинуть наземь противника. Идем, нас ждут; думаю, мы больше не расстанемся.

– Что ты им предложишь?

– Услышишь там.

– Я не понимаю курдский.

– Я постараюсь пересказывать тебе то, о чем я буду говорить.

Пройдя между редко стоящими деревьями и кустами, мы попали на поляну, достаточно большую для того, чтобы вместить значительное количество людей. Кругом стояли лошади. В центре, вместе с агой, сидело около двадцати взволнованных мужчин; остальные расположились на почтительном расстоянии у лошадей или возле кустов, обеспечивая нам безопасность. Эти довольно по странному одетые курды и их разукрашенные лошади представляли собой живописное зрелище. Впрочем, было жаль, что у меня не хватало времени дальше внимательно наблюдать за происходящим.

– Господин, – начал ага, – мы готовы выслушать тебя. Но вначале ответь, разве вот этот тоже считается хорошим воином? – Он указал на Мохаммеда Эмина.

На эту колкость я постарался ответить должным образом.

– Мохаммед Эмин – знаменитый эмир бени-хаддединов из арабского племени шаммаров. Он также мудрый князь и необоримый воин, и даже неверные чтят его седую бороду. Еще никто не отважился сбросить его с коня и поставить ногу ему на грудь. Попробуй сказать еще хоть что-нибудь, что мне не понравится, и я вернусь к бею, взяв тебя с собою, и прикажу, чтобы там, в Лизане, тебя били по пяткам.

– Господин, ты же хотел говорить со мной мирно!

– Так не говори сам со мной враждебно! Два таких эмира, как Мохаммед Эмин и я, не позволят оскорбить себя и тысяче мужчин. Но мы не будем угрожать целой стране Халь. Нас будут защищать курды-бервари, которые не допустят, чтобы оскорбляли друзей их бея.

Тут же поднялся старейший из курдов, взял Мохаммеда и меня за руки и заявил угрожающим тоном:

– Кто оскорбит этих эмиров, тот мой враг! Клянусь своим отцом!

Этой клятвы самого уважаемого из курдов было достаточно, чтобы защитить нас от оскорблений аги. Раис уже вполне миролюбиво спросил:

– Что в этом послании, которое ты должен передать?

– Мне нужно вам сказать, что бей является пленником мелека из Лизана и…

– Это мы и раньше знали; для этого тебе не следовало к нам приходить.

– Когда ты посетишь в джехенне своих отцов, поблагодари их за то, что они воспитали тебя таким вежливым человеком.

Старый курд вытащил пистолет и хладнокровно произнес:

– Клянусь своим отцом! Может быть, скоро ты услышишь голос этого оружия! Говори дальше, эмир!

Определенно сложилось весьма своеобразное положение. Нас, чужаков, курды защищали от своего собственного предводителя! Что бы сказал по этому поводу европейский ротмистр? Да ничего. Такие вещи могут происходить только в диком Курдистане! Я благодаря старому курду мог говорить дальше:

– Мелек Лизана требует крови бея.

– Почему? – спросили меня.

– Потому что по вине курдов было убито много халдеев.

Мои слушатели заметно заволновались. Я дал им некоторое время на обмен мнениями и впечатлениями, а затем попросил их выслушать меня спокойно.

– Я посланник бея, но одновременно и посланник мелека; я люблю бея, но и мелек просил меня быть его другом. Можно ли мне обмануть одного из них?

– Нет, – ответил старик.

– Правильно говоришь! Я нездешний, я не настроен враждебно ни к вам, ни к насара и поэтому должен следовать словам Пророка: «Да будет твое слово защитой твоего друга!» Я буду говорить с вами от имени бея и мелека так, как если бы они сами были здесь. И да просветит ваши сердца Аллах, чтобы никакая неправедная мысль не омрачила вашу душу!

Старик снова взял слово:

– Говори спокойно, господин, говори и за мелека, потому что и он тебя к нам послал. Ты будешь говорить только правду, и мы знаем, что ты и не помышляешь оскорбить или разгневать нас.

– Тогда слушайте, братья! Не так давно в этих горах раздавались крики боли и плач; гулял меч, и кинжал был в руках смерти, многообразной и неуловимой. Скажите мне, чьи руки управляли этим оружием?

– Наши! – послышались торжествующие возгласы со всех сторон.

– А кто погибал от этих рук?

На этот раз выступил вперед ага:

– Насара, да погуби их Аллах!

– Что они вам сделали?

– Нам? – спросил он с удивлением. – Разве они не гяуры? Разве не верят они в трех богов? Разве не молятся давно умершим людям? Разве наши священники не призывают их уничтожить?

Сейчас было бы крайне неосторожно пускаться в теологические споры, поэтому я отвечал просто:

– Значит, вы убивали их за их веру? Вы признаете, что вы их убивали сотнями и тысячами?

– Многими тысячами! – сказал ага гордо.

– Хорошо, у вас есть кровная месть. Должны ли вы удивляться, что родственники убитых восстают и требуют вашей крови?

– Господин, они не вправе этого делать, ведь они гяуры!

– Ты ошибаешься, человеческая кровь всегда остается человеческой кровью. Кровь Авеля не была кровью мусульманина, и тем не менее Господь сказал Каину: «Голос крови брата твоего вопиет ко мне от земли». Я был во многих странах и у многих народов, вы даже не знаете всех их названий, они не были мусульманами, тем не менее практиковали кровную вражду и не удивлялись тому, что вы мстите за кровь ваших близких. Здесь я беспристрастен; не могу сказать, что только вы имеете право для кровной мести, ибо и ваши кровники получили свою жизнь от Бога, а если они лишены права защищаться от вас и вы их все-таки убиваете, то вы лишь подлые убийцы. Вы признаете, что убили тысячи из них; тогда вы не должны удивляться, что они домогаются жизни вашего бея. Собственно, у них есть право потребовать от вас столько же жизней, сколько вы взяли у них.

– Пусть только придут! – пробурчал ага.

– И они придут, если вы не протянете им руку примирения.

– Примирения? Ты сошел с ума?

– Отнюдь. Что вы можете им сделать? Между вами и ими лежит Заб. И это будет стоить вам многих жизней, попытайся вы взять мост или брод. И пока вы будете их завоевывать, к ним придет подмога из Завита, Миниджаниша и Мурги, а также других мест, столь многочисленная, что они вас просто задавят.

Тут поднялся ага, встав в позу обвинителя.

– А ты знаешь, кто виноват во всем? – спросил он.

– Кто? – спокойно спросил я.

– Ты сам, только ты!

– Я? Почему?

– Разве не ты признался нам, что дал им совет перебраться за реку?

Он повернулся к воинам и добавил:

– Видите, что он нам не друг, а враг, предатель?

Я возразил:

– Как раз оттого, что я вам друг, я дал им этот совет; поскольку, как только вы убили бы кого-нибудь из халдеев, они тотчас же умертвили бы бея. Может, мне сейчас вернуться к бею и сказать ему, что его жизнь для вас ничто?

– Значит, ты полагаешь, нам не следует нападать?

– Именно так.

– Господин, ты считаешь нас трусами, которые даже не попытаются отомстить за смерть тех, кто погиб вчера?

– Нет. Я считаю вас храбрыми воинами, а также умными людьми, которые не пойдут бессмысленно навстречу смерти. Вы ведь знаете Заб. Кто из вас пойдет туда, если на той стороне реки стоит враг и встречает вас пулей?

– В этом только ты один виноват!

• Предыдущая
• 75/88
• Следующая