Русская революция на Украине - Махно Нестор Иванович - Страница 32

• Предыдущая
• 32/48
• Следующая

Спрашивается: почему же это так было? У меня лично ответ на это один: анархисты не имели своего организованного единства в действии. Большевики же и левые соц.-революционеры использовали для себя в эти дни веру трудящихся в революцию так, как хотели организованно противопоставить интересам дела трудящихся свои партийные интересы. В другое время, при других условиях и обстоятельствах, они не осмелились бы при всеобщем деле революции заниматься политическими авантюрами своих центральных комитетов. Теперь же им было ясно, что обличить их в этом деле некому. Правые социалисты шли на поводу у буржуазии. Оставались одни анархисты, в задачу которых входило направить революционные силы трудящихся против их затей. Но мы, анархисты, не имели на лицо соединенных сил, с определенным и положительным пониманием задачи дня.

Большевики и левые соц.-революционеры, под руководством мудрого Ленина замечали эти серьезнейшие недочеты в нашем движении и радовались этому; ибо только то, что мы были организационно беспомощны и не могли противопоставить их партийному делу в революции дело всего трудового люда, которое, от начала до конца, во многом переплеталось с идеей анархизма, ободряло этих государственников на этом пути. Они подошли смелее к массам и, обманув их лозунгом «власть советов на местах», создали за их счет свою государственнически-партийную политическую власть, подчиняя ей все на пути революции, и в первую очередь тружеников, которые до этого успели только разорвать, но совсем еще не разбили свои рабские цепи.

Большевикам, лев. соц.-революционерам помогали в этом деле правые соц.-революционеры и эсдеки меньшевики, тем, что действовали вместе с буржуазией, когда весь трудовой люд был против этого. В то время трудовой люд не гнал еще от себя правых социалистов. Он лишь перерастал все их программы, по которым они сами служили буржуазии и пытались толкнуть в эту кабалу трудящихся, чтобы не одним нести гнет идеи содружества с буржуазией, идеи «закона и законной» власти Учредительного Собрания и проч.

Все эти идеи, с которыми носились правые социалисты, были уже неприемлемыми для трудящихся. Да в это время правые социалисты действовали фактически уже против революции. Все это породило то, что трудовые массы отдали по долгу свое предпочтение большевикам и левым соц.-революционерам. Отсюда родилось в трудовых массах абсолютное недоверие и враждебное отношение к правым социалистам.

Это трагическое для революции явление известно каждому революционному анархисту, который сливался в своих прямых революционных действиях с тружениками села и города в одно целое, переживая вместе с ними удачи и промахи на этом пути.

Итак, тревожась тем, что большевистско-левоэсеровский блок не есть тот блок революционного единения, который необходим для революционеров в момент столкновения труда с капиталом и государственной властью, так много затрачивающих своих сил и жизни на организацию этого столкновения, единения, которое революционеры должны создавать, к которому должны стремиться, я все глубже убеждался в том, что большевики и левые соц. — революционеры сдадут свои позиции реакции правых социалистов, сроднившихся с буржуазией за это время, или же друг друга перестреляют и из-за своего первенства в деле власти, но ни в коем случае они не окажут надлежащей помощи революции, чтобы она могла выйти свободно на простор и творчески развернуться на своем пути. Убедившись в этом, я созвал ряд товарищей из Александровской федерации анархистов (с ними пришли и сочувствующие рабочие и солдаты), созвал своих товарищей из отряда Гуляй Поля и с особой болью в душе поделился с ними своим мнением о революции, которой, на мой взгляд, угрожали смертью со всех сторон и большевистско-левоэсеровский блок — в первую очередь.

Я говорил своим товарищам, что для революции было бы лучше, если бы большевики и левые эсеры не создавали блока, ибо среди них нет той идеи, которая удержала бы их от стремления властвовать над революцией, и это их в конце концов столкнет между собой, и они своим взаимоистреблением принесут много зла для революции. Уже теперь, говорил я друзьям, видно, что свободой пользуется не народ, а партии. Не партии будут служить народу, а народ — партиям. Уже теперь мы замечаем, что во многих случаях в делах народа упоминается лишь его имя, а вершат дела партии. Народ знает лишь одно — слушать, что правители ему говорят!

При этом, изложив товарищам свои впечатления и свое глубокое убеждение, что надо готовиться к борьбе против затей этих партий, я поделился своими планами, уже не со всеми, а с тесным кругом анархистов, которые я обдумывал с июля — августа месяца 1917 года и которые частично ввел в дело организации крестьянства. Планы зиждились на следующем: пока крестьянство горит жаждой быть самому хозяином над собой — следует сближаться с его общественными самоуправлениями, освещать крестьянам каждый шаг социалистического властвования, говорить им, что совершенная ими революция несла в себе совершенно другое: она несла трудящимся права на свободу и вольный труд, в корне разрушая всякую опеку власти над трудящимися. А сблизиться с крестьянами можно, при желании, всегда. Надо поселиться среди них и работать вместе с ними, работать не покладая рук и честно. Там, где они по незнанию задумают учреждать то, что может вылиться во что-либо враждебное развитию свободной общественности, разъяснить им, убедить их, что это для них самих будет вредным бременем, и выдвинуть в противовес другое, которое бы отвечало тем-заданиям, которые стоят перед ними и, в основном, не противоречит идее анархизма. Наш идеал слишком богат и в нем много есть того, что крестьянство может теперь вводить в жизнь и радоваться его осуществлению.

Другие планы были заговорщицкого характера, о которых я на собрании товарищам тогда ничего не говорил, но неуклонно к ним подготовлял членов Гуляйпольской Группы Анархистов-Коммунистов, в надежде, что там, где группа, благодаря своему упорному труду, завела идейные связи с населением, там мы должны будем к этим планам прибегнуть. Этого от нас, действующих революционных анархистов, потребуют те явления в истории революции, которые обрушатся, в силу целого ряда причин против революции.

На этом интимном собеседовании с товарищами в г. Александровске — я и решил порвать свои связи с революционным Комитетом и возвратиться в Гуляй Поле со всем отрядом.

Я виделся в тот же день с тов. Миргородским (лев. с.-р.) и предложил ему зайти со мной поужинать в столовую при Федерации. Когда он пришел, я не утерпел и сказал ему, что завтра подам заявление в Ревкомитет, что меня отряд отзывает из него и на место меня воздерживается послать другого. Тов. М. Никифорова и ряд других товарищей из Федерации просили меня не делать этого так скоро, уговаривал меня и Миргородский. Однако, я уже не мог отступить от своего решения. Я наперед этот вопрос решил с отрядом, и теперь оставалось оформить его официально, чтобы Комитет не истолковал его ложно.

В Федерации анархистов не все об этом знали. Поэтому когда узнали, то просили, чтобы я им объяснил причину или цель моего выхода из революционного комитета. В это время были также некоторые рабочие, сочувствовавшие левым эсерам. Они-то более всего просили меня сказать им, почему я ухожу из революционного комитета и покидаю Александровск.

Пришлось им повторить то, что многим я говорил наедине. Я им сказал, что, на мой взгляд, большевистско-левоэсеровский блок уже дал трещину в своем единстве, и это, заметьте, тогда, когда он еще только составился. Причина этому, по-моему, с одной стороны, историко-философское расхождение эсеровщины с марксизмом, с другой — тщеславие, толкающее одну партию опережать другую в своем разнузданном стремлении властвовать над революцией.

Для меня лично абсолютно верно то, что недалеко то время, когда эти две ныне царствующие в стране партии не помирятся, столкнутся на своем пути и начнут друг друга уничтожать, казня вслед за этим революцию и все лучшее в ней. Так какого же черта мне тратить здесь свои силы, когда я вижу начало подлинной революции в деревне. Крестьяне осознают себя, они проявляют свою волю к борьбе за идеал справедливости, им нужно помочь в этом, кричал я разъяренный, а товарищи еще больше удивлялись.

• Предыдущая
• 32/48
• Следующая