Русская революция на Украине - Махно Нестор Иванович - Страница 30
- Предыдущая
- 30/48
- Следующая
— Следовательно, они, а не мы, — продолжал я, — виноваты в этой войне. Мы сейчас только защищаемся, но этого, друзья, недостаточно: мы должны не только защищаться, но и перейти в наступление, ибо защита — дело хорошее, когда мы, низвергнув власть капитала и государства, живем свободно и в довольствии, когда среди нас исчезло рабство и живет равенство и свобода, а враги наши восстают против этой нашей жизни с целью разбить ее и поработить нас. Но когда мы только идем к этим своим целям, то тут мы должны заботиться о наступлении против своих врагов. Защита тесно связана с наступлением, но она есть дело тех наших братьев и сестер, которые не вошли в передние ряды революционных борцов, а идут по их следам, подхватывая, расширяя и, развивая провозглашенные ими идеи в революции, которую вы, друзья, неверно называете войной. В этом случае дело защиты принимает свой должный характер и оправдывает всю ту кровь, которая проливается на передовых позициях в разрушительном процессе революции; ибо оно закрепляет по следам этого процесса его творческие достижения».
В это время послышался крик: «Отдельная пулеметная команда — огонь! Это относилось к выдвинутой вслед за сторожевыми и секретными заставами пулеметной команде из 16-18-ти пулеметов, чтобы на колене железнодорожного полотна, во время встретить эшелоны неприятеля. (Такое бросание пулеметами мною не одобрялось, но то было время, когда красногвардейские отряды имели в своем распоряжении пулеметов в три-четыре раза больше, чем нужно было, поэтому пулеметами не дорожили, что доказывается хотя бы этим выдвижением их далеко за линию фронта).
Когда пулеметная команда открывала огонь, тогда только я увидел, что вокруг меня было около ста бойцов, слушавших то, о чем я говорил. Теперь они разбегались от меня по своим местам. На огонь наших пулеметов был открыт сильный огонь со стороны неприятеля. Тут же затрещала пулеметная и ружейная стрельба по всему нашему фронту, что осветило всю линию. Огонь со стороны неприятеля прекратился. Прекратилась стрельба и у нас. Страшно тяжело было у меня на душе в эту минуту. Бойцы тоже говорили, что чувствуют что-то нехорошее и вспомянули удаль казаков, как они в 1905-6 годах расправлялись с трудовым народом, осмелившимся заговорить о своих нуждах свободно и вслух на своих сходах-собраниях.
Каждый из нас, если и не видел этого, то слышал. И это еще больше бодрило бойцов — не бояться смерти, встретить более решительно этих людей, — в иных условиях таких же, как и мы, способных на плохое, и на хорошее, как способен каждый человек, но в данном случае, людей воодушевленных напыщенной отжившей идеей ведомых генералами и офицерами; людей, хотя и обманутых, но с оружием в руках рвущихся через революционную территорию на Белый Дон к генералу Каледину, чтобы поддержать силы реакции и дать им восторжествовать над так дорого стоящей трудящимся революцией. И, следовательно, — людей — наших врагов, готовых каждую минуту нас схватить, сечь нагайками, бить шомполами и затем совсем убить.
Среди бойцов в цепи начали раздаваться возгласы: «Идем же в наступление! Ибо если высадятся из эшелонов, то хуже будет»…
Но вскоре казаки снова придвинулись к нашей позиции и открыли огонь. Снова затрещали ружья и пулеметы с нашей стороны, и на этот раз настолько сильно и метко, что передний казачий эшелон дал быстрый ход назад, изредка отстреливаясь, отдаленными выстрелами из винтовок и пулеметов.
Но, так как, вслед за этим первым эшелоном, вышедшим со станции Хортица в наступление против нас было пущено казачьим командованием несколько эшелонов, то отступающий первый эшелон, идя быстрым ходом навстречу идущим им на подмогу, налетал на один из них, сбил его и сам слетел с рельсов. Это крушение было настолько сильно, что много вагонов было разбито, люди и лошади убиты. Оно же, это крушение заставило казачье командование оттянуть все воинские эшелоны, остававшиеся на станции Хортица, назад по пути к Никополю, выделив в то же время делегацию, преимущественно из казаков, человек в 40, для переговоров с нами.
Эта делегация прибыла под белым флагом к нам ровно в 3 часа дня 8-го января 1918 года. Мы встретили делегацию казаков с особой радостью, привели ее в штаб командования боевым участком, с особым интересом расспрашивая ее, с чем она пришла, после неудачи — силой прорваться через революционную территорию? Делегация сообщила нам, что за казачьими эшелонами шло несколько эшелонов гайдамаков, мечтавших при помощи казаков Дона и Кубани, занять город Александровск и пойти по селам и деревням избивать «кацапiв» и «жидiв», не признававших «православной вiры», мешавших им водрузить над землею «Неньки Украины» желто-бланкитное знамя погромов и убийств иноверцев. Но после вчерашнего неудачного нашего наступления на вас, — сказала казачья делегация, — после крушения эшелонов и приблизительного выяснения ваших сил и сил, поддерживающего вас населения данной местности, они, гайдамаки, ушли назад по направлению Никополь — Апостолово… Наше же казачье командование сговорилось с казаками не возвращаться назад, а повести с вами переговоры для мирного перехода через занимаемую вами территорию».
«Мы, сказала казачья делегация, согласны сложить оружие, оставив при себе лошадей с седлами и по возможности шашки…».
С этим командование нашего фронта не согласилось, ибо хорошо понимало, что для казаков лошадь под седлом и шашка — главнейший род оружия, как для перехода, так и для первой внезапной схватки с противником, в особенности с таким противником, каким в это время являлись вооруженные силы революции, которые фактически и в большинстве случаев были только сырым материалом, как для наступательных, так и для защитительных военно-революционных действий.
Делегация казаков в конце концов отказалась от шашек, но настаивала на лошадях и седлах. И это настаивание было категорическим. Здесь они ссылались на свои казачьи традиции: без своего коня и седла не являться ни домой, ни на службу. И наше командование, по целому ряду внешних причин и поскольку это оправдывалось тактическими соображениями, принуждено было с этим согласиться. После этого соглашения, часть казачьей делегации возвратилась к своим эшелонам, часть же осталась у нас.
Гайдамацкие воинские части Украинской Центральной Рады, которые возвратились назад на линии Никополь — Апостолово, узнав, что донцы и кубанцы согласились сложить перед революционным фронтом свое оружие, направились из Апостолово в район Верховцево — Верхне-Днепровск.
В течение двух с половиной дней, казачьи воинские части, в числе восемнадцати эшелонов, были разоружены и представлены в г. Александровск. Здесь их снабдили провиантом и организовали для них целый ряд последовательных митингов на тему о рабоче-крестьянской революции. В интересах истины нужно отметить, что большевистско-левоэсеровский блок в это время старался оказать на казаков свое идейное влияние и выдвинул лучших своих в этой местности ораторов, которые в своих речах были крайне революционны и «неизменно» преданы делу революции и ее целям — подлинному освобождению труда от капитала и власти государства. Они, эти паяцы, обещали казакам в области социального строительства всесторонние свободы, кричали о широкой автономии Дона и других местностей и областей, которые при царствовании Романовых всеми правдами и неправдами порабощались.
Некоторые из ораторов выкрикивали о национальном возрождении каждой из порабощенной областей, не стыдясь присутствовавших на этих митингах идейных противников, знающих, что все эти крики противоречат их властническим задачам в революции и что, произнося такие речи перед массой казаков, они заведомо лгут.
Однако, казаки слишком мало принимали во внимание все то, что им говорили. Они стояли и время от времени смеялись.
Потом выступали анархисты, и в особенности М. Никифорова, которая заявила казакам, что анархисты ничего и никому не обещают, анархисты желают, чтобы люди осознали себя и сами брали свободу. «Но прежде чем говорить вам, казаки, обо всем этом подробно, — я должна сказать вам, что вы до сих пор являлись палачами трудящихся России. Будете вы и далее оставаться такими, или вы сознаете свою гнусную роль и вольетесь в семью трудящихся, которой до сих пор вы не хотели признавать, которую вы за царский рубль и стакан вина распинали живой на кресте?…
- Предыдущая
- 30/48
- Следующая
