Стратегическая семейная терапия - Маданес Клу - Страница 44

• Предыдущая
• 44/66
• Следующая

Порой оба родителя настаивают на мнении, что взаимное согласие между ними невозможно, поскольку они совершенно разные люди и придерживаются полярных взглядов на то, как воспитывать юную личность. В таких случаях терапевт может заметить, что у них появляется шанс получить совершенно новый для себя опыт в практике достижения соглашений, и он готов выступить посредником, который поможет им нащупать почву для согласия. Временами супруги начинают ссориться на сессии. Не позволяя эмоциям вырваться из-под контроля, терапевт предлагает каждому из родителей адресоваться вместо супруга непосредственно к нему, предложив себя в качестве «переводчика», связывающего их друг с другом. Обычно подобная тактика помогает родителям стать взаимно более вежливыми и позволяет пресечь эскалацию ссоры, которая могла бы завершиться уходом одного из супругов из терапевтического кабинета.

Можно избежать или откорректировать дискредитацию одного родителя другим, если терапевт переформулирует поведение разоблачителя. Как и всякая передержка, эта также не требует точного соответствия истине, она гораздо ближе к тому, чего терапевт ждет от родителя, нежели к реальному его облику и делам. Если не в меру придирчивый родитель характеризуется терапевтом как человек, оказывающий поддержку, тот и в самом деле откроет в себе большую готовность к поддержке другого.

Можно привести небольшой пример в подтверждение этого положения . Родители семнадцатилетней потребительницы фенциклидина гидрохлорида (ФЦП), синтетического галлюциногенного препарата, принудительно привели ее на семейную терапию. Во время первого интервью мать возражала против видеозаписи сессии и наблюдения хода терапии консультантами, сидящими за зеркалом. Возражение у нее вызвала и идея, что дочь нуждается в руководстве и установлении четких границ, лимитирующих ее поведение. Она хотела определить, почему дочь преследует депрессия, вынуждающая ее прибегать к лекарствам. Женщина полностью выведала у терапевта все относительно ее квалификации и эффективности используемого метода, пренебрегая советами специалистов, рекомендовавших наблюдение в клинике, где дочь проходила госпитализацию раньше. К концу первой сессии отец уже одобрительно относился к подходу терапевта. Он вынес на суд матери ряд правил для дочери, а также определил меры, с которыми той придется столкнуться в случае их нарушения. Мать колебалась, не желая проявлять по отношению к дочке излишнюю жесткость и боясь, что ее чувства останутся не принятыми во внимание. Во время второго интервью родителям удалось достигнуть большего взаимопонимания, хотя в адрес отца так и сыпались упреки, уличавшие его в том, что он не понимает дочь, не общается с нею и не любит ее. Перед концом этой встречи отец предложил, чтобы дочь каждую неделю давала отчет о тех деньгах, которые она истратила, поскольку в прошлом деньги, как правило, тратились на медикаменты. Терапевт про себя подумала, что это неплохая мысль, и прежде чем мать успела возразить, произнесла: «У вашей жены такая удивительная способность к поддержке, по-моему, она собирается присоединиться к вам».

Мать: О да, я всегда поддерживаю его.

Терапевт: И в эту минуту тоже.

Мать: Да, мы всегда приходим к согласию и поддерживаем друг друга. По крайней мере, хоть это для нас не проблема.

Мать растрогалась, ее глаза увлажнились, отец с довольным видом следил за происходящей с ней переменой, родители согласились, что денежные расходы необходимо контролировать, и сессия закончилась в атмосфере хорошего настроения, которое разделялось ими обоими.

Когда один из родителей дискредитируется другим с высоты позиции, которую он занимает в семейной иерархии, терапевт вправе проигнорировать выпады в адрес партнера и продолжать терапию, как будто ничего не было сказано. Отсутствие реакции — достаточно ощутимое сообщение, позволяющее со всей определенностью понять нежелательность подобных заявлений.

Иногда родитель намекает на существование некоего секрета, какого-то предосудительного факта, касающегося другого родителя и заведомо лишающего его возможности занять достойное положение в семейной иерархии. Например, отец наводит терапевта на мысль, что супруга неверна ему, имея сексуальные отношения вне брака. Или мельком замечает, что у матери точно такой же темперамент, что и у ее разнузданной юной дочери. Мать может невзначай бросить фразу о том, что отец занимается сомнительным видом бизнеса и поэтому не в состоянии дать необходимое моральное воспитание сыну. Терапевт должен реагировать на эти недружелюбные маневры точно так же, как и в случае, когда один из родителей уличает другого в несостоятельности. Он может подчеркнуть, что терапия — совершенно другая ситуация, и в этой ситуации не стоит придавать прошлому столь уж большого значения, или переформулировать разоблачение таким образом, чтобы дефект обернулся позитивной чертой, и, наконец, просто проигнорировать компрометирующее сообщение.

Часто намеки на существование секрета, некоей непривлекательной истории, касающейся супруга или супруги, делаются лишь затем, чтобы возбудить любопытство терапевта и тем самым сместить фокус его внимания с вопроса совместной родительской ответственности за ребенка на родительские трудности. Терапевт должен быть готов к сопротивлению, не позволяя увести себя в сторону. Он может ответить родителю, что с интересом выслушает его, если тот пожелает этого, и они совместно рассмотрят его трудности, но только после того как заблудший подросток снова начнет вести нормальную жизнь. На первом месте — проблема молодого человека, который нуждается в том, чтобы родители взяли на себя руководство его жизнью и проявили о нем подлинную заботу. Подобного рода сообщение предполагает, что какие бы секреты и какие бы неблаговидные факты не тянулись за родителем, он и она должны быть в ответе за своего ребенка, обеспечивая руководство его воспитанием. Кроме того, терапевт не отвергает, а всего лишь откладывает на более дальний срок просьбу родителя о внимании. Такая отсрочка необходима, потому что в противном случае терапевт окажется по уши увязнувшим в супружеских дрязгах, и в результате не будут разрешены ни проблемы подростка, ни родительские трудности.

Супруги могут игнорировать требования терапевта, ставящего их перед необходимостью принять на себя ответственность за своего отпрыска, и более того, пытаться в ответ ущемить его чувство профессионализма. Если клиенты наносят урон профессиональному достоинству терапевта, вряд ли он сможет помочь им в том, чтобы они заняли соответствующую их роли ступень на лестнице семейной иерархии. Незачем следовать указаниям профессионала, к которому не питаешь никакого уважения.

Родители могут дисквалифицировать терапевта, утверждая, что он некомпетентен и сам не знает, что делает. Они нередко выражают недовольство по поводу пола, возраста терапевта, относятся с недоверием к его регалиям и степеням. Они ссылаются на мнение других профессионалов, чья позиция совершенно иная, или утверждают, что он такой же профан, как и другие терапевты, с которыми они имели дело. Для того чтобы успешно противодействовать подобного рода манипуляциям, терапевту прежде всего следует понять, что для многих родителей, конечно же, проще обсуждать компетентность терапевта, нежели решиться на деле взять на себя заботу о своей семье. Вместе с тем, пациенты вправе иметь информацию по поводу квалификации терапевта. Поэтому терапевту не возбраняется в краткой и нейтральной форме охарактеризовать свою квалификацию (главное при этом — удержаться от искушения съязвить, что родители могут обсудить эти данные, чтобы уйти от других вопросов).

Если в полемике всплывают ссылки на мнения других специалистов, терапевт может возразить, что осведомлен о существовании различных позиций в затронутой сфере, но с некоторыми из них не согласен. Иногда пациент заведомо настроен скептически, входя в кабинет с обескураживающим ожиданием, что и данный конкретный терапевт в работе с проблемой потерпит такую же неудачу, как и его предшественники. Терапевту следует подчеркнуть, что его подход отличается от других и семья должна оставить за ним шанс проделать свою работу. Можно предложить родителям испытательный срок, например, три месяца, на протяжении которого им предстоит убедиться в силе воздействия выбранного подхода. По истечении трех месяцев они с уверенностью примут решение, стоит ли продолжать работу. Помимо прочего, спустя три месяца молодой человек уже может встать на ноги, и необходимость в продолжении терапии исчезнет.

• Предыдущая
• 44/66
• Следующая