В смертельном круге - Льювеллин Сэм - Страница 17
- Предыдущая
- 17/54
- Следующая
— У нас нет видео.
— Но он не знал этого, — сказал Хоун. — Вам повезло.
— Спросите Джеймса де Гроота, что он знает обо всем этом, — сказал я и дал им номер телефона.
Мы сидели молча за кухонным столом. Хоун пошел позвонить в Комптон-Холл. Я очень оберегал, лелеял, свою руку в треснувшем гипсе.
Хоун вернулся озабоченный.
— Мистер де Гроот в Америке по делам. Отбыл в полдень.
* * *
На следующее утро я поехал в Экстер. Врачи осмотрели на рентгеновской установке мою руку и сказали, что она заживает нормально, несмотря на удар. Наложили новую гипсовую повязку и отпустили меня.
Когда я вернулся в «Саут-Крик», полиция появилась снова. Они не нашли отпечатков пальцев. Никто не видел автомашины, и они все допытывались, не пропало ли что-нибудь. Мэри подтвердила, что ничего не пропало. И они уехали.
Когда полицейские наконец убрались, она спросила:
— Ты думаешь, это был Поул Уэлш?
— Нет, слишком велик для него.
— Очень странно. Кто-то вламывается глухой ночью. Шарит повсюду и ничего не берет. — Она подождала немного и добавила: — А может быть, он искал то же, что и Поул?
Явно в кабинете Генри было что-то, что одинаково интересовало и Поула, и этого вора. Но вор был слишком крупен, это не мог быть Поул. А Джеймс знал, что у меня сломана правая рука, и, может быть, хотел окончательно обезвредить меня, сломав ее еще раз.
Но Джеймс в это время летел на самолете в Америку.
Я пошел в офис подписать кое-какие бумаги. Когда появился Тони, я пригласил его в кабинет.
— Нам нужен охранник у ворот. На всю ночь. И на каждую ночь.
— Ого, до чего дошло, черт возьми!
— И с рацией, — уточнил я. — А другая будет у меня в Пойнт-Хаузе.
— И кому это понравится, стоять у ворот?
— Придется привыкнуть.
— Можете вы представить себе, как наш Дик сможет уберечь нас от преступников? — спросил он.
— Сможет, если у него будет рация.
Тони пожал своими здоровенными плечами.
— Как скажете, — пробурчал он.
Я работал, пока солнце не превратилось в большой оранжевый шар, спускающийся за мачты яхт. Потом пошел на автостоянку. Тони был уже там, ухмыляясь во все свое загорелое лицо.
— Дик на дежурстве, — доложил он. — Взял два экземпляра «Пентхауза» и полгаллона чаю. Ни один паршивый вор не проскочит.
— А радио?
— И радио.
— Благодарю.
Я залез в «лендровер», помахал Дику и поехал в Пойнт-Хауз.
Я устал. Разогрел бифштекс и мясной пирог и поел. Потом умылся, наладил отопление, проверил УКВ-рацию и отрегулировал громкость приема так, чтобы услышать, если Дик станет вызывать меня ночью.
Потом сел за шахматную доску, но никак не мог сосредоточиться, потому что у меня из головы не выходил Генри, который был где-то в Испании и Бог знает чем там занимался в окружении опасных людей. Фигуры на шахматной доске ассоциировались с такими персонажами, как Джеймс, Рейстрик и тот бандит, который тайком крутился у «Саут-Крика». Я представлял себе нашу пристань в миниатюре: бухту с понтонами, навесы из гофрированного железа, дом красного кирпича на гравийной насыпи. Потом фокус расплылся, мои мысли закружились вокруг иных дел, но было трудно определить их точное содержание.
В огне затрещало полено, и я невольно вскинул голову. Потом медленно встал и зашагал вверх по узкой лестнице.
Когда я открыл глаза, было еще темно. В окно смотрела луна, оставляя серебряные квадраты света на белом покрывале постели. На моих часах было 4.38. Я лежал, вслушиваясь в порывы ветра, и старался понять, что именно меня разбудило.
— Мартин!
В голосе был страх. Даже больше, чем страх, — паника. Я подбежал к окну. Передо мной открылась плоская серая ложбина среди дюн. В ее дальнем конце стоял автомобиль с включенными фарами, задранными кверху. Через ложбину бежала большая неуклюжая фигура в длинном халате, путающемся в ногах. Мэри!
Я натянул брюки, свитер, сапоги и спустился вниз, как раз когда она вбегала в дверь. Ее волосы были всклокочены ветром, голубой халат весь в песке. Лицо в слезах.
— Проклятый понтон! — задыхаясь, сказала она. — Моя машина застряла. Едем!
Мы выбежали наружу. Я завел «лендровер»: ее «фольксваген» стоял сбоку от дороги с колесами, по ступицу завязшими в песке.
— Понтон сорвался, — сказала она. И больше ничего не могла объяснить, потому что все ее внимание было поглощено тем, как удержаться на сиденье, пока я гнал «лендровер» по дюнам.
Когда мы миновали болото и спустились к бухте, я по расположению мачт, ясно рисовавшихся на светлой, восточной части неба, увидел: произошло что-то недоброе. Обычно мачты располагались в определенном порядке, напоминая частокол, а сейчас они сбились в беспорядочные уродливые пучки.
Мы объехали бухту, я выскочил из машины и закричал:
— Звони Тони!
— Уже позвонила.
— Где Дик?
— Не видала его, — ответила Мэри.
Я подбежал к краю бассейна. Мачты походили на сосновый лес после сильной бури. Понтон, это тяжелое сооружение из дерева и металла, отнесло под напором ветра на пятьдесят футов от берега. Он толкал перед собой причаленные к нему яхты. И весь этот хаос навалился на бетонные глыбы и крепко засел там, качаясь на восемнадцатидюймовой зыби. Грохот стоял ужасный. Это был грохот полумиллионных яхт, разбивающихся в стеклянную пыль.
Я осмотрелся вокруг, ища плоскодонку Дика. Обычно она стояла у топливного причала. Теперь там ее не было. Я снова кинулся к «лендроверу» и выхватил карманный фонарик из ящика для перчаток. Луч заплясал по темной воде и осколкам фибергласа.
— Что я могу сейчас сделать? — спросила Мэри дрожащим голосом.
— Наденьте что-нибудь на себя.
Желтый свет фонаря остановился на внешней стороне дока. Там оказалась лодка Дика, черная и длинная. Я спустился по стенке и перелез через расшатанные перила. Лодка не была привязана. Она стояла, прижатая ветром к привальному брусу.
Я спрыгнул в нее и потрогал кожух мотора: он был еще теплый. Звенели цепи, плескалась вода, и яхты бились о бетонные глыбы. Больше ничего не было слышно.
— Дик! — закричал я.
Никакого ответа.
Не было времени разбираться, почему он молчит. Я нажал кнопку стартера, и стодвадцатисильный дизель заработал с глухим рокотом; выхватив из держателей трос, я закрепил его на болтах с каждой стороны понтона, потом перекинул трос за усиленный пиллерс на корме лодки и дал полный газ.
Двигатель взревел. Когда тросы натянулись, они образовали треугольник, в вершине которого находилась лодка, а понтон служил как бы основанием. Пена серебром била за кормой лодки. Я сидел, зная, что больше уже ничего нельзя сделать. Тросы звенели от напряжения. Мачты за кормой выпрямлялись, потому что натиск понтона стал ослабевать. Очень медленно, но я все-таки вытащил понтон на чистую воду. За ним тянулись лодки, все еще причаленные к нему и похожие на пустые гороховые стручки.
На берегу теперь появились огни и автомашины. Низкий автомобиль с лебедкой выехал на дальний мол. Лодка с трудом приближалась к нему, идя против ветра.
— Прими трос, — сказала мне темная фигура голосом Тони. — Он на лебедке. Закрепи его.
Он бросил мне петлю тяжелого троса. Я подхватил ее, дал задний ход, накинул петлю на пиллерс и отвел лодку, чтобы выбрать слабину. Я правил к топливному доку, и лебедка заработала. Темная масса понтона стала медленно двигаться назад. Я выскочил на мол и подошел к автомобилю с лебедкой. Мотор ревел. Тони сидел в кабине. Светало. В неясном свете было видно то, что осталось от пяти когда-то элегантных яхт.
Тони сказал:
— Еще хорошо, что вы успели.
В лучах автомобильных фар было заметно, как ввалились его глаза.
— Ты видел Дика?
— Нет. Наверное, спит под навесом. Уже достаточно рассвело, чтобы можно было различить фигуры на противоположной стороне затона. Это были двое наших рабочих и Мэри. Рабочие спустились по куче обломков к кромке воды и что-то отыскивали там, шаря баграми. Они толкались и суетились так, будто нашли что-то важное.
- Предыдущая
- 17/54
- Следующая