Тросовый талреп - Льювеллин Сэм - Страница 24
- Предыдущая
- 24/72
- Следующая
Чтобы держать вас под водой достаточно долго и с пользой для дела, вас снабжают водолазным колоколом. Скажем, трое из вас работают от этого колокола, спущенного с судна, один дежурный ныряльщик поддерживает контрольные огни, и еще пара болтается в темноте на специальных шлангах, через которые поступает дыхательный гелий, и у всех у них есть телефоны, чтобы никто не оказался в одиночестве. В их костюмах есть и горячая вода для обогрева, потому что в трехстах метрах под водой холодно настолько, чтобы убить вас примерно за такое же время, какое уходит у вас на чистку зубов.
Пять лет и десять месяцев я спускался в Северное море на глубину двести восемьдесят метров, в водолазном колоколе с запотевшими стальными стенами, с полом, состоящим из диска очень холодной воды, в полном одиночестве, если не считать множества датчиков и двух шлангов, змейками уходящих в черную воду, где мои приятели, Бруно и Джон, работали над неисправным вентилем нефтепровода. А наверху вокруг водолазного судна «Грэйт норзэрн» стоял туман. Туман вообще никак не повлиял бы на наши жизни, если бы не эта маслобойка, которая шла сквозь туман на скорости в шестнадцать узлов, не эта «Розмари викл», плавучий резервуар водоизмещением в восемьдесят тысяч тонн, с филиппинским рулевым, грезящим о Минданао и не обращающим ни малейшего внимания на свой радар.
Итак, я сидел там, внизу, наблюдая за стальными стенами, и водолаз-контролер наверху сообщал мне, что все системы работают нормально, а из темноты Бруно просил Джона подать ему гаечный ключ «Стилсона», потому что у него возникли сложности с каким-то болтом. И внезапно контролер сказал: «Черт подери!» В тот самый момент «Розмари викл» ударила громаду «Грэйт норзэрн» в нос, оторвала судно от его якорей, отшвырнула и поволокла...
Моя маленькая стальная комнатка накренилась, и я оказался в небольшом бассейне ледяной воды. У меня не было никакого шлема, ничего не было, мои пальцы цеплялись за рукоятки внутри колокола, и я повисал на них, пытаясь подняться на ноги, но не смог из-за того, что колокол накренился и его волокло, как на буксире, по морскому дну. Очень скоро я сообразил, что пузырь гелия, в котором я сижу, — это все, что здесь оставалось для дыхания. Но вот-вот он проскользнет под кромкой колокола и умчится к поверхности, а тысячефутовая мощь воды прорвется внутрь.
Но это предстояло в будущем, хотя и скором, может, через тридцать секунд. А в настоящем было то, что Бруно с Джоном привязаны к множеству механизмов, и у них нет никакого колокола, чтобы их защитить. Поэтому я бросил себя вверх, в остатки газа, включил селектор связи между ныряльщиками и закричал своим скрипучим гелиевым голосом, чтобы они возвращались.
И услышал только молчание.
Тогда я спустился вниз и проверил шланги. Они все еще были на месте, свешивались в этот круглый черный бассейн, где вода теперь прекратила движение. Но на концах шлангов никого не было. Где-то в этой черноте Бруно и Джон были уже мертвы.
В моем ухе раздались голоса, они шли с самого верха, спокойные и рассудительные. «Небольшое местное осложнение, — говорили те, наверху. — Забирай ребят в колокол, и мы поднимем вас».
По стальным стенам скатывались холодные капли. Я чувствовал, как холоден пот, сбегающий по моей спине. Голоса смолкли, и снова воцарилось молчание. Я понимал, что должен выбраться отсюда и вдохнуть настоящего воздуха. Сейчас. Немедленно. Кто-то начал дико кричать в этой маленькой стальной комнатке. Это был я.
На декомпрессию ушло две недели. Еще больше ушло на то, чтобы я перестал кричать. После того, как это прекратилось, я начал отвечать на вопросы. Я рассказал им, что произошло, вышел из комнаты, где велось дознание, и упал в обморок. Потом я снова получил кабинетик на Садовой улице с письменным столом у окна, из которого виден унылый городской пейзаж, и Артур Сомерс пристроил меня раскапывать грязные делишки торговых предпринимателей... Словом, я опять начал адвокатскую практику.
В ту ночь мне не спалось в комнате, которую я занимал в этом Доме. Фиона разбудила меня, принеся чашечку чая. Небо за окном было рассветно-серым, и мачта «Зеленого дельфина» выступала из густого одеяла тумана над заливом.
На палубе «Флоры» суетился Гектор. Даже на таком расстоянии я мог разглядеть у него на спине аппарат для ныряния. Я отхлебнул большой глоток чая, выкатился из постели, натянул джинсы и поспешил к причалу. «Двигайся, — говорил себе я, — и тогда у тебя не останется времени, чтобы думать». Но это было движение с пересохшим ртом и трудными мыслями.
Спустя три часа «Флора» болталась туда-сюда на маслянистом волнующемся море, которое с каждым новым качком шлепало по ее тяжелым рангоутам. Вдалеке, к северу, высился Рам, голубой, в легкой дымке тумана, отгоняемого солнцем прочь. Позади него скалился, словно зуб пилы, остров Скай, черный на таком большом расстоянии, Я стоял в облегающем резиновом костюме аквалангиста в рулевой рубке «Флоры», слишком взволнованный для того, чтобы испытывать тошноту. Гектор за штурвалом пристально и неотрывно, минуя взглядом форштевень судна, смотрел в направлении высоких зеленых холмов Арднамеркена. Фиона сидела за навигационным столиком. А на навигационном приборе сигнал бакена испускал свое тоненькое, посвистывающее бибиканье. Мы были на месте.
Рядом с навигационным прибором был экран рыбоискателя. На экране дно имело вид цветной линии с выгибами в месте рифов. А сверху нависали графические изображения рыб. На правой стороне экрана виднелась та крупная штука, которую мы обнаружили во вторник. Возможно, это была какая-то скала, выдававшаяся над мягким склоном дна. А возможно, и нет.
— Ну, вот мы и на месте, — бесстрастно сказал Гектор. — Отличный день для этого.
Он выключил сигнал бакена, прошел вперед и выпустил якорь. Мы увидели якорь на рыбоискателе, он лег свинцовой тяжестью на глубину сорока метров. Мой рот стал сухим, как вата. Но на меня смотрели глаза Фионы. И я понял, что мне придется последовать за этим якорем до самого дна.
Осторожно и методично я надел свои баллоны с воздухом и затянул ремень на запястье. Потом я отметил время по своим часам и совершил привычный ритуал проверки своего контроля за теми участками сознания, которые необходимо контролировать, если уж я собирался проделать это и остаться нормальным человеком.
Но все проверки рано или поздно кончаются. Тем более что я ощутил ногами толчок — «Флора» качнулась назад, и это значит, что ее якорь закрепился.
— Вам, возможно, придется пройти ярдов сорок на восток к этой штуке. Через полчаса начнется отлив, — сказал Гектор.
Я улыбнулся ему затвердевшим лицом, стянул маску вниз и впился губами в мундштук. Потом я вскарабкался на планшир, цепко держась за ванты и повернувшись лицом к судну, чтобы не запутаться баллонами в снастях. А за овалом моей маски рангоуты, море и острова раскачивались, словно декорации в аквариуме с золотыми рыбками. Я прижал маску рукой и прыгнул.
Вода оказалась достаточно холодной, чтобы у меня перехватило дыхание, даже притом, что я был в специальном костюме. Но в Кинлочбиэге не нашлось ничего, кроме этого плохенького облачения. Я обнаружил, что думаю: «Ах, эти проклятые любители! Ведь полное безумие делать это без плотного водолазного костюма». Однако размышления о водолазных костюмах и любителях привели меня к воспоминаниям о профессионалах и водолазных колоколах, а во рту становилось все суше и суше. Поэтому я стал усиленно думать о Фионе и не сводил глаз с глубиномера на своем левом запястье. «Десять, — сказал я себе. — Одиннадцать. А в ушах все ясно». Свет теперь угасал. Но вода оставалась очень прозрачной. Я погружался от бледного света наверху в плотную тьму. Это было похоже на погружение в туман, как в тот первый раз, когда я попал сюда, тоже как раз стоял туман.
Мысли мои кружились. Дыхание ревело в ушах, пузырьки воздуха неслись вверх, а в животе шевелились маленькие червячки паники. Я, нахмурившись, яростно посмотрел на глубиномер, отгоняя этих червячков. Тридцать метров, тридцать два. Мой большой палец нажал на выключатель фонаря, и его сильный луч устремился вниз.
- Предыдущая
- 24/72
- Следующая
