Рабин, он и в Африке Гут - Лютый Алексей - Страница 42

• Предыдущая
• 42/87
• Следующая

– Да пошел ты… – обиженно огрызнулся Попов, но замолчал на полуслове, испугавшись, что Рабинович действительно пойдет.

Поднявшись с места, Андрюша, как он это всегда делал в стрессовых ситуациях, отправился кормить рыбок. Ну а поскольку хлеба под руками не оказалось, Попов начал швырять в реку кирпичи. Неизвестно, понравилось ли такое угощение рыбам, но вот крокодилы были от него не в восторге. Получив из щедрых рук криминалиста пару раз каменюками по различным частям тела, они на время уняли свою страсть к мелодрамам и отправились погулять в противоположный конец Нила.

– Г-г-г… – новыми воплями Моисей привлек к себе внимание ментов.

– Если вы думаете, что мы немощны и слабы, то вы правы, – тут же перевел Аарон, оказавшийся вынужденным в третий раз за день выходить из ступора. – Мы действительно слишком ничтожны. Но если вы считаете, что без вашей помощи мы и гроша ломаного не стоим, то глубоко ошибаетесь. С нами бог, и он не оставит своих сынов без высочайшего покровительства. Вот сейчас я… – Аарон запнулся и с удивлением посмотрел на брата, усиленно жестикулирующего и мычащего.

– Ты не одурел, Мойша? – оторопело заявил он. – Я тебе не факир, – Моисей утроил скорость жестикуляции. – А я тебе говорю, что ты с ума сошел!..

– Эй, орел, может, переводить будешь? – нетерпеливо одернул его омоновец. Старец поморщился.

– Моисей говорит… Акцентирую, это слова Моисея!.. Что стоит мне только посохом коснуться воды Нила, и она превратится в кровь, – упавшим голосом закончил он. – Лично я в эту ерунду не верю, но братец настаивает на демонстрации. Так что, извините!..

Горестно вздохнув, Аарон направился к воде и со всей силы шлепнул посохом по мутной поверхности Нила. В первые несколько секунд совершенно ничего не произошло, и старец начал поворачиваться к ментам, всем своим видом давая понять, что именно такого эффекта он и ожидал, но в этот момент Нил вдруг начал менять цвет. Сначала его вода густо пожелтела, затем стала оранжевой и к концу метаморфозы обрела удивительно густой багровый цвет.

– Сильно! – только и смог произнести Рабинович, а Жомов принюхался.

– Не знаю, что он сделал с речкой, – безапелляционно заявил омоновец, – Но это точно не кровь!..

Вы себе не представляете, что творилось на берегу. Признаюсь честно, что даже я от всех этих чудес оторопел, а уж об остальных и говорить нечего. Невозмутимым один только Жомов оставался, да и то только потому, что до Ивана вообще все очень долго доходит. Конечно, я прекрасно знал, что от Попова всего чего угодно ожидать можно, и, когда-нибудь кто-то из-за его длинного языка станет клиентом нашего патологоанатома, но на то, что это может произойти так быстро, я совершенно не рассчитывал. Да еще тут и Аарон масла в огонь подбавил, перекрасив Нил в бордовый цвет.

Мои менты сразу заорали, закудахтали и принялись вдоль берега бегать, пытаясь понять, что именно случилось с рекой и какая гадость в ней заменила воду. Нет, Сеню с Поповым я еще понять могу – у них обоняние слишком слабо развито, а вот за Ванечку мне было стыдно. Сколько раз я слышал от остальных ментов, что у Жомова просто исключительный нюх на выпивку, а тут такое разочарование… Ванечка, родной, так ведь это вино теперь в русле течет. Это тебе даже щенок слепой мог бы сказать, а ты, высококвалифицированный профессионал, знакомого запаха так узнать и не мог. Где же твой нюх исключительный?

Впрочем, разочаровывал меня омоновец не слишком долго. Пару раз глубоко втянув носом воздух, он, наконец, понял, чем Нил пахнет, и поспешил поделиться своим открытием с друзьями. Более того, Ваня немедленно собрался произвести внутрижелудочную пробу жидкости из реки, но Сеня его удержал. Дескать, если отравишься, то до ближайшей реанимации, расположенной тысячах в трех лет впереди, добраться никто уже не успеет.

Жомов был вынужден согласиться с доводами моего хозяина и грустно застыл на берегу реки, жадно и без надежды в глазах глядя на багровую жидкость. От душевных терзаний спас омоновца верный Навин. Молодой рекрут, которому Ваня не так давно обещал присвоить звание ефрейтора, покинул свой пост в оцеплении и, бросившись вперед, зачерпнул каской вино из Нила. Прежде чем его кто-то успел остановить, Иисус сделал два больших глотка и с преданностью в глазах повернулся к омоновцу.

– Вино, товарищ старшина, – уверенно заявил он. – Без отравы и очень хорошего качества. По-моему, ничуть не хуже каберне. А может быть, даже и получше.

– Два наряда вне очереди! – рявкнул Жомов. Сами знаете, в армии инициатива наказуема. – Это за самовольное оставление поста. И благодарность с занесением в личное дело. За проявленный героизм и самопожертвование на благо командира!..

Навин сначала побледнел, а затем зарделся и качающейся походкой (видимо, вино действительно оказалось таким, каким он его расписывал) вернулся на свой пост. Что же, Ваня, можешь теперь расслабиться. И качество вина установлено, и самый ценный подчиненный остался жив!..

Жомов все же самолично попытался проверить правдивость слов Иисуса. Отобрав у кого-то из своих воинов медный шлем, он бросился к речке, чтобы наполнить его самородным вином, но мой Сеня не позволил. Грудью встав перед омоновцем, Рабинович заявил, что, во-первых, продукт нестерильный, поскольку у Нила берега даже не кисельные, а из грунтовых пород, и выхаживать омоновца, заработавшего себе расстройство желудка, он не собирается. Во-вторых, Жомов и дома речную воду только после многократного хлорирования пьет, а тут, в Древнем Египте, в реках может и тиф с холерой водиться. Ну а в-третьих, Рабинович уже объявлял сегодня утром сухой закон и дважды повторять не собирается.

– Собственно говоря, мне по фигу! – закончил свою речь мой Сеня, отходя в сторону. – Если хочешь заработать себе брюшной тиф, моровую язву и сифилис…

– Крякнулся, что ли?! – на последнем слове перебил его Ваня. – Ты думаешь, я Ленке смогу объяснить, от чего у меня эта зараза появилась? Думаешь, она поверит, что я заразился, когда вино из Нила пил?

– А тебе, друг мой Ванечка, и объяснять ничего никому не придется, – ехидно заверил его Рабинович. – Ты у нас сейчас бросишься бухать и, не выходя из запоя, заразишься всем, чем только можно. Потом тихонечко, не трезвея, сдохнешь где-нибудь в уголке, и никто не узнает, где могилка твоя!

– Сеня, ты думаешь, что я настолько спился, что способен винище из реки безмерно хлестать? – оскорбился от нарисованных перспектив Жомов. – Да я его лучше в кабаке куплю! А дармовое – пусть бомжи хлещут.

Конечно, Сеня не на такую реакцию со стороны друга рассчитывал. Но поскольку конечная цель – отлучение Жомова от винно-водочной реки – была достигнута, на остальное он просто посмотрел сквозь пальцы. У моего Рабиновича теперь только одна мысль осталась. Зато такая глобальная, что ее на лице, как на экране телевизора, можно увидеть было. Знаете, это как у Стивена Сигала, когда он ходит по всяким злачным местам, на морде заглавными буквами и жирным шрифтом написано: «Давайте я кому-нибудь сломаю челюсть», так и у моего Сени сейчас легко можно было прочитать: «Дайте мне немедленно вывести евреев из Египта или я кого-нибудь убью!» Не убьет, конечно. Пугает просто. Но это знаю только я, а остальным лучше не проверять.

Пока мои менты возвращались на травку и чинно усаживались на прежние места, Моисей с Аароном так и не сдвинулись ни на миллиметр от кромки воды (вина, если уж быть до конца точным!). Причем первый радостно приплясывал, завывая себе под нос какой-то мотив без слов, отдаленно напоминающий «семь сорок», а второй представлял собой собственную статую, в четвертый раз за день впав в ступор. Если честно, мне старика жалко стало. Столько шоковых ситуаций за такое короткое время любого в могилу свести могут, а я что-то сомневался, что у нашего патриарха сердечко достаточно крепким окажется и выдержит все перипетии общения с российскими ментами. Я-то по себе знаю, что чем чаще они кого-нибудь в ступор вводят, тем больше вероятность приближения какой-нибудь, но непременно глобальной катастрофы. Поэтому ничего хорошего от дальнейшего развития событий не ждал.

• Предыдущая
• 42/87
• Следующая