Рабин Гут - Лютый Алексей - Страница 45
- Предыдущая
- 45/89
- Следующая
– Будьте побережливее! – отечески напутствовал Рабинович Грифлета и вернулся в лагерь.
Андрюша, успевший привыкнуть к услужливому рыцарю, взвалившему на себя тяжкое бремя стать последователем «святого Попова», несколько приуныл. Затянув вполголоса (от которого и оставшиеся лошади едва не разбежались!) жалостливый хит «Ветер с моря дул», новоиспеченный самогонщик взялся за изготовление первой партии божественного напитка. Вчера-то, лентяй, ничего сделать не успел!
Жомов, проводив Грифлета до опушки, по возвращении эту затею одобрил и вызвался быть дегустатором, но был безжалостно изгнан из пещеры самогонного алхимика, словно блудный пес. Единственным, кто получил доступ в святая святых, оказался Горыныч. И то, как оказалось позже, Попов его использовал только в качестве горелки под самогонным аппаратом!
К возвращению Аллана Андрюша уже снял первую пробу и сменил репертуар. Теперь окрестности содрогались от очень глубокомысленной песни Леонтьева с весьма содержательным текстом: «Каждый хочет иметь и невесту, и друга…» Солнце, поднявшееся к этому времени в зенит, заткнуло уши тучей и прозевало сигнал к обеду. Зато Аллан его услышал и пришпорил коня. Хотя торопился он по другому поводу!
Бросив взмыленную лошадь одному из своих подчиненных, Аллан помчался прямо в пещеру Рабиновича. Увидев перекошенное лицо экс-менестреля, Сеня удивленно оторвался от пересчета драгоценностей.– Что случилось? – настороженно спросил он.
– Шериф Ноттингемский схватил Грифлета и Кауту! – еле переведя дух, выпалил Аллан. – Сутки их будут пытать, чтобы узнать, где мы скрываемся, а затем казнят. Впрочем, казнят их в любом случае.
– Баба с возу – кобыле инфаркт обеспечен, – тяжело вздохнул Рабинович. – Без паники! Зови сюда Попова и Жомова…
Глава 5
– Ну и как ты предлагаешь их вытащить? – нервно поинтересовался Андрюша, едва Рабинович ввел Большой Совет в курс дела. – Там вооруженные до зубов солдаты, а у нас всего лишь горстка проходимцев!
– А Грифлет с Каутой думали об этом, когда спасали нас из Камелота? – спокойно поинтересовался Сеня. Пристыженный Попов опустил голову. – Они сильнее рисковали…
Я спокойно сидел в углу и взирал на разношерстное сборище. Утреннюю дезинфекцию у Горыныча я прошел, так что блохи меня почти не беспокоили. А еще меньше беспокоили начавшиеся споры. Потому как говорить можно много, но иного решения, чем вытаскивать из Ноттингемского замка Грифлета и Кауту, все равно быть не могло. И не только из-за соображений собственной безопасности!
Дело в том, что у большинства российских ментов очень развито чувство долга. Если вы думаете, что мои слова можно перевести, как «взял в долг – быстрее забудь», то сильно ошибаетесь. Как раз наоборот! Наши доблестные сотрудники милиции (мои коллеги, между прочим) имеют твердую привычку платить добром за добро. Так что, «ничто человеческое нам не чуждо», как сказал один мой знакомый майор, проснувшись утром в вытрезвителе.
Для примера я могу рассказать вам один случай, полностью подтверждающий мои слова. Убедитесь сами! Однажды во время задержания опасного преступника один оперативник из нашего участка остался жив только потому, что пуля, предназначавшаяся ему, попала в глуховатую бабулю.
Как вы понимаете, все нормальные люди, услышав перестрелку, бросаются бежать подальше, куда глаза глядят. Однако эта бабуля не была нормальной. Я же сказал, старушка плохо слышала! Вот она и вышла разобраться с хулиганьем, которое шумело во дворе и мешало слушать ей по «Русскому радио» любимого Фоменко.
Есть в народе две мудрые поговорки: «На ловца и зверь бежит» и «Рыбак рыбака видит издалека». А поскольку пуля, как известно, дура, а бабушка была глухой, то становится понятно, почему именно они во дворе и встретились.
Старушка была не только глухой, но еще и сухонькой. От такого сочетания «два в одном» и без того дурная пуля совсем потеряла рассудок. Она долго выискивала, в какое место бабушке воткнуться и не придумала ничего лучшего, как попасть старушке в ягодицу. Где она ее только нашла!!!
Так вот. Об этом случае в участке говорили все, а я лично стал свидетелем того, как мент, заслоненный от смерти старушкой, отплатил ей добром за добро. Вы никогда не догадаетесь, что этот оперативник для бабульки сделал! Он встретил ее после выписки у больницы и… перевел на другую сторону оживленной улицы!
У нас, у овчарок, глухота инфекционным путем не передается. Видимо, у людей такое возможно. И, окрыленный чувством выполненного долга, оперативник вернулся назад, не слыша криков старушки о том, что она живет на той самой стороне, где стоит больница. А светофоров, между прочим, на три квартала в обе стороны не было!
Мой Сеня после безвременной утраты фуражки, видимо, стал крайне подвержен всяческим человеческим инфекциям. Поэтому и подхватил от Аллана страсть к романтике на большой дороге, от Грифлета – благородство, а от Кауты – чувство самопожертвования. Если добавить к этому, что Рабинович – еврей (вы еще не забыли об этом?), то можно представить, какая гремучая смесь из таких ингредиентов получилась.
Да что там говорить о моем Сене! Даже Попов, устыдившись своего минутного малодушия, стал взывать трубным гласом к восстановлению справедливости путем вызволения заключенных из лап норманнских садистов. Думаю, поведение Жомова комментировать вообще не нужно! Каута арестован все-таки…
Аллан тоже не возражал, поскольку имел очевидную для любого психиатра склонность к авантюрным поступкам. Единственным, кто высказался против акции в Ноттингемском замке, оказался Горыныч.
– Позвольте вам напомнить, благородные спасатели, что в том случае, если хоть одному из вас подрежут крылышки, этому миру придет конец. Мне, вместе с ним, тоже! – проговорила эта газовая горелка, едва ей удалось вставить слово. – Я здесь не так давно, как вы, но успел заметить, как быстро меняется окружающая действительность. Я, конечно, понимаю, что у вас три пары глаз на троих, а я один располагаю такой роскошью, но наблюдательности от количества органов зрения отнюдь не прибавляется. Сравните хотя бы костюмы, что вам пошили в Каммлане, и наряд Аллана. Чтобы заметить разницу, много глаз не нужно.Я тоже, как и остальные, посмотрел на Рабиновича, который для того, чтобы поберечь форму, носил аборигенский костюм, а затем перевел взгляд на экс-менестреля. Конечно, до Юдашкина мне далеко, но отличить мешок с дырками для рук и головы (что был на Сене) от элегантного зеленого камзола Аллана я все же смог.
– Ну и че? – поинтересовался у Горыныча Жомов. – Просто хороший портной этому пройдохе попался…
– Да нет, Ваня! Дело не в портном, – ответил Попов вместо монстра, опешившего от такой догадливости Ивана. – Стиль одежды изменился. Даже обувь у него не на деревянной, а на кожаной подошве. Такой и на Грифлете не было…
– Вот-вот! – радостно воскликнул Горыныч. – Я, конечно, не волшебник. Я только учусь! Но ваше измерение самое ближайшее к нам, и мы его с первого класса проходим. Вот мне и показалось, что стиль одежды Аллана явно из другой эпохи. Спираль времени уплотняется. И Бейл тому первый пример. Вам нужно срочно возвращаться…
– Да что вы к моей одежде привязались? – обиделся экс-менестрель. – У вас, у сарацинов, может, и по-другому наряжаются, а мне и так хорошо!
– Мальчик ничего не понял, – с тяжелым вздохом констатировал Попов, оглядев Аллана с ног до головы.
– И это к лучшему, – согласился с ним Сеня. – Давайте перейдем к делу.
И к делу они перешли! То бишь снова начали спорить. Новым поводом поорать друг на друга оказался способ проникновения в Ноттингемский замок. А если быть точнее, то совершенное отсутствие такового.
– Пусть Горыныч с воздуха стражу от ворот разгонит, – предложил Попов. – А потом Ваня с бойцами внутрь ворвется.
– Я не полечу! – отрезал говорящий огнемет. – Изжога у меня прошла, и с извержением огня теперь проблемы. Без пламени я не слишком эффективен, а портить себе желудок из-за двух дикарей я не собираюсь…
- Предыдущая
- 45/89
- Следующая
