Рабин Гут - Лютый Алексей - Страница 24
- Предыдущая
- 24/89
- Следующая
Пока совершался своеобразный похоронный обряд, Рабинович усиленно прочесывал поляну на коленях, стараясь что-то найти. Поиски явно претерпевали крах, отчего Сеня безбожно, хотя и вполголоса, ругался матом. Непечатные реплики вступали в такой диссонанс с плаксивым напевом Попова, что тот не выдержал. Быстро закончив свое выступление и мелко перекрестив братскую могилу, Андрюша повернулся к Рабиновичу.
– Че ты там потерял? – недовольно спросил он.
– «Че», «че»! – передразнил его Сеня. – Гильзы. Кончатся у Жомова патроны, посмотрю я тогда, как ты свои «чудеса» творить будешь…
– Так не мучайся, – тут же посоветовал Попов. – Дай Мурзику пистолет понюхать. Он тебе гильзы и найдет.
Рабинович удивленно посмотрел на Андрюшу и сунул мне под нос жомовское табельное оружие. Мог бы и нормально сказать! От этих гильз так воняет порохом, что их за версту учуять можно. Я от такого аромата успел отвыкнуть, потому и не удержался, чтобы не фыркнуть. Однако место, где валялись стреляные гильзы, Сене показал. Все равно ведь с живого не слезет, пока не найду!
– И часто у вас тут такие происшествия случаются? – беспечным голосом полюбопытствовал у Грифлета Рабинович, едва наш маленький караван тронулся в путь.
– Это все из-за того, что король и большинство рыцарей покинули страну в поисках Святого Грааля, – тяжело вздохнув, ответил рыцарь, все еще находящийся под впечатлением спетой Поповым песни. – Нет уже прежнего порядка. Я не удивлюсь, если в окрестностях городов и драконы начнут разгуливать.
Спасибо! Нам и так неплохо.
Весь дальнейший путь прошел почти при полном отсутствии разговоров. Жомову с Рабиновичем похвастаться было нечем. Грифлет молчал, погруженный в свои думы, а сакс Каута от поездки рядом с «великим святым» настолько ошалел, что временно потерял дар речи. Попов и вовсе молчал. И вообще, вел себя, как нашкодивший кот при виде разгневанной хозяйки. Разве что хвоста у него не было. А то и тот бы под себя поджал! А на фига?!
Если Рабинович считал себя обворованным, это не значило, что кто-то что-то украл. Поверьте мне, это у Сени обычное состояние души. Если моему хозяину не кажется, что его нагло обманули, отобрав лишнюю часть дивидендов, я начинаю беспокоиться. Значит, Рабинович влюбился! И теперь снова будет класть мне в миску розы, а своему предмету обожания нести собачий корм. Нехорошо все это!
В общем, если бы я смог, то непременно посоветовал бы Андрею не расстраиваться по пустякам. В конце концов, слава «святого человека» может оказаться полезной для всей нашей компании. Кто их знает, этих рыцарей? Может быть, они в Камелот без очистительного поста и отпущения грехов вообще никого не пускают. А тут у нас свой очиститель души под руками.
До самого Камелота ничего примечательного больше не случилось. Часам к двум пополудни мы наконец выбрались из лиственного леса и оказались на краю довольно обширной холмистой равнины. Всю ее наискосок прорезала пронзительной синевы речка. А почти в центре, на высокой насыпи, окруженный рвом, покоился величественный замок.
Отсюда было трудно определить, но мне показалось, что его зубчатые стены поднимаются ввысь не меньше чем на пятнадцать метров. Повыше некоторых наших пятиэтажек получается! Крепкие, как зубы волкодава, башни украшали разноцветные флаги, лениво трепещущие от слабых порывов ветра. Соединял все это великолепие с внешним миром подъемный мост, натянутый надо рвом на крепких цепях.
Зрелище замка меня настолько заворожило (впрочем, не меня одного!), что я даже не сразу обратил внимание на город, прилепившийся к этому каменному колоссу. Все, что было вокруг замка, настолько же отличалось от увиденного ранее, как у нас Москва от Борисоглебска!
Опрятные домики (большинство из которых тоже, кстати, оказались каменными!) тянулись к крепости ровными рядами. Виадук, перекинутый от реки, сверкал белым мрамором. Даже здешнее ристалище, расположившееся во впадине между двух холмов, дышало такой чистотой и помпезностью, как леврет-ка в период брачных игр! Не стану утверждать с полной уверенностью, но в Камелоте, по-моему, даже театр имелся. Жалко, что футбольные матчи не проходили!
– Вот он, благословенный замок. Хранитель славы рыцарей короля Артура! – с присущей ситуации помпезностью провозгласил Грифлет, вытянув вперед окованную железом длань. Видать, истосковался по нормальной жизни за время поисков Грааля, бедняга!
– Да-а, сооружение конкретное! – согласился с ним Жомов. – Если бомбовые удары наноситься не будут, то один батальон с недельку тут дивизию противника удержит.
– Тьфу на тебя! Весь кайф обломал, – обиделся на друга Попов. – Вечно ты лезешь со своими дурацкими сравнениями. Нормально говорить не можешь?
– Да чтоб мне месяц с пэпесниками дежурить, если я не прав! – не понял Андрюшу Жомов. – Да тут одни снайперы такого шороха наведут…
– Не смеши козу бигудями, – оборвал разглагольствования Ивана Рабинович и пришпорил своего коня.
Жомов попытался отстоять свою точку зрения, но его уже никто не слушал. Разве что верный Каута заглядывал с телеги в рот, пытаясь понять, о чем говорит его сэнсэй. Остальные направили коней следом за Рабиновичем, готовясь познакомиться с чудом административной мысли – Круглым столом короля Артура.
В отсутствие короля и Ланселота рыцарей возглавлял сэр Галахад. Совсем еще сопливый юнец, лет девятнадцати от роду. Да к тому же излишне пьющий (по здешним меркам, конечно!). Злые языки поговаривали, что он незаконнорожденный (читай: бастард) сын Ланселота и Гвиневеры. Но лично я в это не верил. Если бы в таких наговорах содержалась хоть капля правды, то легенды об этом донеслись бы и до двадцатого века. Придворные сплетни вообще никогда не умирают!
Поначалу на место первого зама главы администрации претендовал сэр Мордред, стражникам которого досталось на «попкорн» от Рабиновича. Вот он действительно был непризнанным наследником. Причем самого короля Артура. Но, узнав, что за место в здешнем парламенте придется сражаться в поединке, Мордред великодушно от должности отказался. Дескать, не к лицу ему уродовать физиономию смазливого мальчишки.
Впрочем, такой отговоркой ввести в заблуждение хоть одну живую душу Мордред не смог. Все рыцари Круглого стола прекрасно знали, что этот неприглядный гражданин вообще ни разу не участвовал в поединках. А девять десятых из них сомневалось, что он хотя бы охотничий нож может в руках правильно держать! Прославился Мордред только своими постоянными интригами вокруг королевского двора да умением перессорить на спор любых двух рыцарей. Поэтому все, за исключением Галахада, старались держаться от него подальше.
Вот так и получилось, что я сидел под тем самым Круглым столом и вычесывал треклятых блох, когда Рабинович от лица всей троицы вел переговоры именно с сэром Галахадом. Хотя, если по мне, так они все на одно лицо: низкорослые волосатые обезьяны. Ничуть не лучше петербургских панков, выродившихся от нехватки наркоты!
– Милостивый сэр, я, конечно, уважаю вашу воинскую доблесть, описанную благородным Грифлетом, – проговорил Галахад, теребя едва пробивающуюся бородку. – Но боюсь, что не могу удовлетворить вашу просьбу. Решать такое вправе только король Артур…
– Позвольте полюбопытствовать, сэр, – перебил его Рабинович, лучше других поднабравшийся правил местного этикета. – Что мешает вам сделать такой пустяк?
Жомов с Поповым следили за развивавшимся диалогом с такими выпученными глазами, что и сибирская сова этим буркалам бы позавидовала. Даже если бы не обещание молчать при любых обстоятельствах, данное ими Сене, оба друга вряд ли что смогли бы сказать. Поскольку от удивления никак не могли захлопнуть рты. Впрочем, и я поначалу был ошарашен просьбой Рабиновича. Пока до меня не дошло, чего он хочет добиться.
Галахад явно не хотел показывать свою необразованность. Прежде чем ответить на Сенин вопрос, он старательно прокашлялся три раза. Затем почесал нос и вновь затеребил свою бородку. Действительно, что может ответить барон из шестого века на просьбу выдать патент на частную детективную деятельность? Наконец Галахад сдался.
- Предыдущая
- 24/89
- Следующая
