На крестины в Палестины - Лютый Алексей - Страница 45
- Предыдущая
- 45/86
- Следующая
– А что за дело-то? – поинтересовался он, по-прежнему не рискуя высовываться.
– Тебе деньги нужны? – поинтересовался в ответ Сеня.
– Ха, укуси тебя шайтан! – заржал в ответ сарацин. – На фига мне деньги? Я вам сам их могу сколько угодно дать.
– Ты Рокфеллер, что ли? – ехидно полюбопытствовал Попов.
– Ты меня, собака неверная, не обзывай всякими своими франкскими кличками, – завизжал в ответ усатый. Я собрался было рявкнуть на него, чтобы «собаками» людей не называл, но передумал: Сеня своими альфа-лидерскими замашками опять бы задолбал. А турок за стеной продолжал визжать.
– Ты, урюк нерусский, переговоры вести со мной собрался, а имя мое не знаешь, – вопил он, не желая высовываться. – Запомни, чучмек, меня зовут Фируз ибн-Салман аль-Рашид эль-Фатийя!
– Ну, блин, никак эти арабы нормальное имя с фамилией у себя не введут! – возмутился Ваня Жомов, до сих пор не издававший ни звука. – Разве их названия обычному менту запомнить можно? Сеня, ты, в натуре, представь, что когда его арестовывать придешь, вместе с замком еще и язык ломать придется.
Еще до того, как Ваня начал говорить, я уже видел, что Сеня медленно закипает. Все-таки это он у нас мастер переговоров, а не криминалист с омоновцем. Эти два оболтуса могли только испортить все, если будут продолжать вмешиваться. Я и то Рабиновичу не мешал, а Ваня с Андрюшей нос свой решили в переговоры сунуть, словно такса морду в лисью нору. Сам, конечно, не видел, но знающие псы говорят, что и такое бывает.
– Слушайте, други мои дорогие, может, свалите отсюда куда-нибудь? – Пар из чайника… или носика?.. хотя нет, если говорить про Сеню, то нужно это делать так: пар из шнобеля Рабиновича все-таки вырвался наружу. – Ты, Ваня, сходи-ка к Боэмунду и войсками его, что ли, покомандуй. А ты, Попов, просто иди куда-нибудь. Хоть до Магадана. Главное, чтобы я тебя не видел в ближайшие пару часов.
– Ладно, я помолчу, – миролюбиво согласился Андрюша.
– А я вообще один раз только слово сказал, – заявил омоновец.
Сеню перекосило так, что стало ясно: сейчас он либо расплачется, либо кусаться кинется. Впрочем, поскольку люди редко кусаются, а мой хозяин еще и Рабинович, то второй вариант исключался абсолютно. Вместо него Сеня коротко вздохнул и начал цитировать вслух устав караульной службы. Андрюша сбежал тут же, а Жомов, блаженно заслушавшись, уселся на траву и начал клевать носом. Что и требовалось доказать! Теперь ни тот, ни другой в переговоры вмешиваться не будут. Абдулла и Ричард Кроличья Лапка не в счет. Первый в переговорах самое непосредственное участие принимать должен, а второй и слова не произнесет, пока Ваня не скомандует. В общем, Сеня получил полную свободу действий. Ордер на арест, так сказать.
– Значит, ты утверждаешь, что они с нами переговариваться готовы? – ехидно поинтересовался у Абдуллы Рабинович.
– С ума сошел? – оторопел сарацин. – Да прочистит Аллах твои глухие уши, я утверждал, что антиохийцы обещали сильно не хамить. Пусть мне гриф на чалму из-под небес нагадит, если это не так!..
Пожелание тут же исполнилось. Откуда-то сверху на Абдуллу обрушился такой кусок птичьего помета, какой и не во всякий «КамАЗ» влезть бы смог. Сарацин только удивленно хрюкнул, когда оказался буквально по уши в дерьме, а затем растерянно посмотрел наверх. Там, в вышине под облаками, болталась какая-то птица. Спустившись немного вниз, чтобы ее было отчетливо видно, птичка показала сарацину правым крылом некое подобие сжатого кулака с отставленным средним пальцем (когда, блин, птички-то успели у американцев их дурацким жестам научиться?), ехидно посмеялась и умчалась в поднебесье снова.
– Ну вот, теперь тебя можно смело зачислить в свиту Боэмунда, – съязвил Рабинович. – Теперь ты у нас тоже пальцем осененный, да еще и навозом окропленный.
– Странно, – не обратив на него внимания, проговорил Абдулла, принюхиваясь к куче птичьих отходов. – Выглядит, как помет грифа, а пахнет, как крем-брюле…
– А ты еще попробуй на вкус, – посоветовал мой Сеня, однако сарацин от такого эксперимента отказался.
Вместо него инициативу неожиданно проявил усатый турок, молча наблюдавший в щель стены за тем, что происходит среди пришедших на переговоры «крестоносцев». К счастью для нас, в тот момент, когда гриф от души поиздевался над Абдуллой, турок-сельджук занимался поисками какого-то кровопийцы вроде блохи в складках своей одежды. Когда он закончил это занятие и вновь вернулся к своему наблюдательному посту, Абдулла уже стоял в куче помета, а Сеня над ним подсмеивался. Усатый услышал только две последние фразы.
– Кто там про крем-брюле говорил? – завопил он, высовывая между зубцов кончик своего носа. – Что там попробовать надо?
– Гов… – начал было отвечать Сеня, но тут же заткнулся и, хлопнув себя ладонью по лбу, улыбнулся во все тридцать три зуба. Именно три, а не два. У Рабиновичей принято все, в том числе и зубы, иметь про запас!
– Я слышал, у вас в Антиохии кушать нечего? – спросил мой хозяин у турка и, не дав тому ответить, продолжил: – Так вот, я тут немного деликатеса привез. – Он указал рукой на кучу помета, из которой Абдулла уже успел выбраться. – Это все будет твоим, если ты окажешь мне одну услугу.
– Ай, алла! Как не стыдно? – покачал головой сельджук. – Стражника, значит, подкупить пытаемся? Сейчас будем просить ворота открыть, да?
– Блин, какой ты умный! – наигранно удивился Рабинович. Однако усатый принял его издевку за чистую монету.
– Конечно, Фируз умный. Очень умный, – похвалил себя стражник. – Настолько умный, что целой башней командует. И именно потому, что Фируз умный, – вот, блин, заладил, как попугай, – он на такую сделку не пойдет. Попробовать товарчик сначала нужно, а уж потом дальше переговоры вести.
Ща-ас! Дождешься ты от Сени «товарчика» на пробу. Мало ли, что нам гриф с ароматным навозом достался. Это еще не значит, что у его пищевых отходов и вкус соответствующим запаху будет. Не такой дурак мой Рабинович, чтобы помет за крем выдавать и при этом еще и позволить его попробовать!..
– Фу, Мурзик, – как обычно, перебил меня хозяин и посмотрел на осмелевшего сельджука. – Ты, Фируз, конечно, умный, но дурак. Я, значит, тебе попробовать крем разрешу, а ты брюхо за мой счет набьешь и пошлешь меня к иблисовой матери?
– Ай, алла! Ну почему эти неверные такие жмоты? – изумился турок, высовываясь из-за зубцов уже почти по пояс. Эх, Жомов спит, а то уже подстрелил бы наглеца. – Я же у тебя не тарелку крема прошу! Ты мне на кончике копья свой деликатес передай, иначе переговоров никаких не будет.
– Ага, бегу, – возмутился мой Сеня. – Откуда я знаю, может быть, у вас за время осады желудки совсем усохли, и теперь тебе не то что лизнуть, понюхать хватит, чтобы нажраться!..
Вот в таком духе Рабинович с турком и начали переговариваться. Вы уже и сами, наверное, догадались, что исход этой дискуссии был предрешен заранее. Не родился еще такой сельджук, чтобы у моего Сени смог выгодные для себя условия выторговать. Если это и сможет кто-нибудь сделать, то только какой-нибудь другой Рабинович. И то только в том случае, если он с самого детства учился снег тунгусам продавать, а затем всю жизнь только этим и занимался. Поэтому утомлять вас пересказом переговоров не буду, а сразу скажу, чего Сеня в результате их достиг.
После длительных и упорных дебатов Фируз согласился получить грифов «крем-брюле» без пробы, но в полном объеме. Правда, в обмен на это турок согласился открыть нам не ворота Антиохии, а всего лишь маленькую калиточку в своей башне. Причем в том случае, если вышеуказанный «крем» Фирузу не понравится, за ним оставалось право затворить калитку снова и потребовать компенсации морального ущерба в размере головы годовалого теленка… Как вы думаете, был у сельджука хоть маленький шанс на то, что наш, то есть грифов, «крем-брюле» ему не понравится? Я думаю, увидев жомовскую гору мышц, Фируз даже думать не станет о том, крем ему дали или что-либо иное!
- Предыдущая
- 45/86
- Следующая
