Лотар-миротворец. Трилогия - Басов Николай Владленович - Страница 83

А если начать трансформировать их сейчас, пока он еще в воде и у него есть несколько мгновений? Может быть, он сумеет вырваться из струй падающей воды, подальше от камней, и это даст возможность спланировать?…

Нет, он выбрал форму для плаванья, перестроить ее в крылья, минуя человеческие формы, он не сумеет - не хватит сил и умения. А мутировать сначала в человека и лишь потом в крылатого летуна он не успевает.

Пока Лотар думал об этом, он греб так, что вода не успевала смыкаться за его перепончатыми ладонями, и там образовывались блестящие, завихренные пузыри. Он снова поднялся на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, и больше нырять не стал. Дно было уже слишком близко, и вода неслась над ним едва ли не быстрее, чем на поверхности.

До берега осталось не больше полусотни футов, когда он понял, что проиграл. Он попросту не успел, не догреб, слишком устал в драках или чрезмерно ослабел от ран… Нужно было спокойно и неторопливо зарастить их, оставаясь в камере Велирии, нужно было иначе…

Обрыв приближался. Вот уже камни, торчащие, как клыки в звериной пасти, собрали поток в тяжелые, бешеные космы, с которыми и вовсе стало невозможно бороться. Лотар приготовился трансформировать руки в крылья, чтобы все-таки спланировать. Получится или нет - неважно. Он знает, что не получится, но должен доиграть эту схватку до конца…

Чудовищная боль пронзила спину. Он крутанулся в воде, пытаясь понять, что произошло?…

Это была его собственная стальная кошка, которую на сей раз он не взял с собой, потому что не собирался взбираться на стены. Она зарылась в его спинных мускулах, вгрызаясь все глубже, доставая до ребер, до самых легких… К ее концу была привязана шелковая веревка, знакомая Лотару по бесчисленным тренировкам, как собственные мозоли на ладонях… А на конце этой веревки твердо стоял белый, словно вылепленный из мертвого, слепого алебастра, Сухмет.

Он держал веревку крепкими, напряженными руками, выбирая ее, словно поймал небывало большую и тяжелую рыбину. Он подтягивал Лотара, и его узкие глаза не отрывались от широкого кровавого следа, который оставался за разом ослабевшей фигурой Желтоголового.

Лотар еще не потерял сознания. Он видел, что его рука сжимает кинжал, невесть как влетевший в его ладонь, и понимал, что достаточно сделать одно движение, чтобы освободиться от этой кошки, от Сухмета на том конце, но и от жизни, которая кончится, как только он перелетит за такой близкий, ровный, как линейка, край перетока.

Течение увело его на дно. Лотар двинул ногами, оказалось, что он еще может помогать Сухмету, и снова оказался на поверхности. Осталось десять футов. Лотар уже слышал, как дышит Сухмет, видел, как брызги стекают по его желтому, необычному и такому знакомому лицу… Пять футов. Три…

Сухмет протянул руку, вцепился в перевязь Гвинеда и втянул Лотара в спокойную воду. Теперь вокруг его колен клубилась не только вода, но и темная в утреннем свете, резко пахнущая кровь Лотара.

Тут не выдержал даже Сухмет. Он подхватил Лотара и застонал, когда всмотрелся в его светло-серые глаза. Даже Сухмету требовалось собраться с силами, чтобы вынести драконьего оборотня на берег, даже ему требовалось сконцентрироваться, чтобы не выдернуть из спины отвратительный четырехдюймовый крюк, вошедший в плоть его господина на всю глубину.

Лицо Лотара оказалось на плече старика, а губы почти коснулись его уха. И тогда Лотар решился, потому что знал, что Сухмет услышит, и не знал, доживет до полудня или нет. Он произнес, почти бессмысленно растрачивая последние силы, чтобы у старика не было чувства вины:

– Молодец, все прав…

И не договорил. От боли в разорванных легких он потерял сознание.

 ГЛАВА 17 

Лотар даже не подозревал, что можно чувствовать себя так, как он сейчас. Легкость, полные радости и света мысли и какое-то восторженное, остановившееся переживание, словно он слушает неземную музыку, способную управлять всем миром и всем в мире. И, конечно, покой, полный и нерушимый, вечный и торжественный покой, который - это было ясно - никогда не надоест и не будет в тягость.

Лотар поднял веки и почувствовал свет, бьющий в лицо. Он буквально умывался этим светом. Но что ему было до этого света, когда в нем играла музыка неземных сфер?

Наверное, подумал он, они меня все-таки захватили. И теперь каким-то образом лишили возможности сопротивляться. Скоро они примутся за меня по-настоящему. Нет, такого быть не могло. И тогда он вспомнил… Да, конечно, Сухмет поступил правильно, и все должно быть в порядке. Но почему же тогда?…

– Что тебя беспокоит, мой господин?

Лотар с трудом повернул голову на голос. Нет, с тем парением мыслей и чувств, которое охватило его, он не мог вспомнить, кто это и почему он так говорит?

– М-да, пожалуй, я хватил лишку, - сказал странный узкоглазый человечек, который был не велик, но и не мал, и находился где-то близко, хотя и далеко, так далеко, что даже рукой его было не достать.

Внезапно состояние полного и почти совершенного счастья стало меняться, потом вовсе исчезло.

И тогда навалилась тяжелая, как многопудовые камни, тяжесть разбитого, исколотого тела, пришла дикая, нестерпимая боль. Она заполнила каждую клеточку мозга и тела, забилась в каждом вдохе и в лучах солнца, обрушившегося с ярко-синего неба, как воинский крик.

Пришли запахи - тяжелые, мучительные запахи больного, истерзанного тела: пота, крови, нечистот. И, конечно, стало шумно, теперь Лотар не мог даже пошевелиться из-за этого неумолчного грохота, возникающего так близко, что от него вибрировал воздух.

Особенно трудно было дышать. Этот воздух был мутен и тяжел, как будто ему в грудь посадили злобную и быструю белку с отчаянно острыми когтями и зубами и она пытается выбраться на свободу, то есть из него, из Лотара.

– Что это? - прошептал Лотар. Грудь и спина болели. Он старался говорить, не дыша, двигая только губами.

– Это снова я, Сухмет, твой верный раб. - Старик, должно быть, был жесток или глуп, если не понимал, как тяжело сейчас Лотару говорить.

– Нет, то, что исчезло?

– А-а, я просто подумал… - Сухмет хмыкнул и все-таки продолжил: - Ну, в общем, я подумал, раз у нас есть посох Гурама, то можно облегчить твои страдания. Это что-то вроде анестезии, знаешь…

– Никогда… - Лотар перевел дыхание и с облегчением закончил: - Не делай этого больше.

– Я хотел лишь облегчить твою боль, господин.

– С болью я справлюсь. А с этим - нет.

– Это так трудно?

– Ты пробовал? - Сухмет покачал головой. Лотар даже с закрытыми глазами знал это. - Трудно избавиться от наслаждения.

Что-то звонко лопнуло в воздухе, и Лотар окончательно расстался с этим Сухметовым изобретением. Теперь боль была такой, что Лотар даже удивился, как это ему только что удалось разговаривать.

Но любая боль была лучше того, что исчезло, тем более - что он мог использовать ее, чтобы строить свое тело.

Лотар медленно провел рукой по обнаженной груди. Нет, не обнаженной, она вся была перетянута бинтами. И плечо едва шевелилось от этих повязок, и почему-то ноги были перетянуты. Здорово мне досталось, подумал Лотар. Кажется, сумел подставиться подо все удары противника.

– Нет, господин, - сказал Сухмет, поднимая ему голову, чтобы влить чай между его запекшихся губ. - Ты действовал настолько верно, что у Атольфа не было ни одной возможности добраться до тебя. А это и было главным выигрышем. Все остальное - булавочные уколы.

Чай был такой горячий, что Лотар едва не выплюнул его, обжегшись.

– Нет, господин мой, нужно глотать, - сказал Сухмет, безжалостно поднимая голову Лотара еще выше. - Скоро будет лучше. Ты быстро восстанавливаешься.

Лотар проглотил чай, и теперь он показался ему на удивление вкусным. Он хотел еще. Оказалось, что пить он хочет даже больше, чем дышать.

Напившись, Лотар с облегчением откинулся на сложенный валиком плащ и вытянулся. Теперь мышцы груди не давили на легкие, залитые кровью.