Тень шпаги - Раткевич Сергей - Страница 64

Наемник от изумления на миг замер, и Карвен, закончив последнюю операцию, спустил курок почти в упор. Наемник рухнул, продолжая удивленно пялиться на Карвена сохранившейся половиной лица, а из полумрака вдруг вынырнул Верген, вынырнул, схватил за руку и молча потащил куда — то прочь. Что — то орали за спиной, дыхание наставника было коротким, хриплым и рваным.

— Устал, — прошептал он. — Устал, черт… нет, я не ранен, ты не думай… нельзя, чтобы меня… ранило.

— Прости, наставник… — не замечая, что перешел на «ты», виновато пробормотал Карвен. — Я пистолет твой того… Выстрелил…

— Он у тебя?

— Да. Просто не заряжен опять.

— Черт с ним. Потом.

Наставник продолжал его куда — то волочь в уже совершенной тьме, его хриплое дыхание становилось все более сбивчивым, но он не останавливался. Все дальше и дальше, все глубже и глубже в непроглядную тьму, пока крики наемников за спиной не стихли почти полностью, сделавшись неразборчивым шумом где — то на грани слышимости.

— Ну вот… теперь можно. — Верген окончательно остановился, привалившись к стене. — Пусть их… побегают… поищут… отдохнем — сами их найдем. Вдалеке послышался выстрел, донеслись, словно гомон далекой грозы, яростные вопли и вслед за тем — еще выстрел.

— О… господа наемники… охотятся друг за другом, — с ухмылкой прошептал Верген и сполз по стене. — Удачной… охоты…

— Наставник, ты что?! — выдохнул Карвен, падая на колени рядом с ним.

— Ничего… просто… отдохнуть надо, — прошептал Верген и закрыл глаза.

Темнота. Тишина. Лишь хриплое дыхание наставника. И бесконечно тянутся томительные минуты. Карвен тревожно прислушивался к дыханию Вергена, но, кажется, оно и впрямь выравнивалось. Голоса наемников то приближались, то отдалялись, прозвучала еще пара выстрелов…

— Ну, вот и полегчало, — заговорил наконец Верген. — Староват я становлюсь для таких игр.

— Я… прошу прощения… — Карвен виновато потупился. — Я… не должен был так поступать.

Он вдруг почувствовал такой стыд… наставник пожилой уже, все это время его спасал, чуть дышит после всего, что было… а он, молодой, здоровый… сначала заварил всю эту кашу, а потом выручай его…

— Не должен, — усмехнулся наставник. — В утешение тебе могу заметить, что на твоем месте, наверное, поступил бы также по — дурацки. Ничего, опыт дело наживное. Главное, выжить, чтобы суметь его извлечь. Я еще немного так посижу и… помолчим, если ты не против?

Карвен кивнул, не соображая, что его кивок вряд ли заметен в такой темноте. Ему хотелось плакать. От жалости к Вергену, от стыда за себя. Ведь это из — за него все! Это он вел себя как последний дурак! Уничтожить врагов, видите ли! Вот и сидят они теперь в какой — то дыре, загнанные в угол, словно крысы! Наставник и вообще едва дышит. И не потому, что стар или слаб, а потому, что ему пришлось не только сражаться, но еще и постоянно спасать от гибели одного сопливого идиота, решившего поиграть в благородного героя!

Ну в самом деле, что было не сообщить ближайшим властям об этих мерзавцах?! Нет, захотелось здесь и сейчас! И самому, конечно! А на поверку что вышло? Вот сейчас эти мерзавцы и в самом деле могут творить что хотят. Может, они и сейчас кого убивают… А он еще от занятий отлынивать пытался! Тяжело ему, видите ли! Отдохнуть малость охота!

Карвен сдержался и не заплакал. Еще не хватало, чтобы наставник его сейчас утешать принялся! В том состоянии, в котором он по вине Карвена находится, ему бы к лекарю, а потом лечь и поспать как следует, а не утешать разных обормотов! Вот только нет здесь лекаря и прилечь поспать некуда…

Карвен тихонько вздохнул.

— А теперь совсем порядок, — послышался шепот Вергена. — Пора продолжить нашу охоту.

— Пистолеты заряжать? — вмиг отбросив душевные терзания, радостно откликнулся Карвен. Какие уж тут терзания, когда наставник приказывать изволит? Когда по голосу слыхать, что ему лучше, лучше! Потом дотерзаешься, болван эдакий!

— Обязательно заряжать, — прошептал наставник. — Справишься в темноте?

— Справлюсь! — заверил Карвен.

«Да я просто не посмею не справиться!»

— Вот и давай. Лишняя практика тебе не помешает.

Карвен заряжал пистолеты так, будто от этого все на свете зависело. Впрочем, в каком — то смысле и правда зависело.

Кузнец не имеет права на небрежность, потому что, случись что, стыдно ему потом будет. Он ведь не только себя, он еще и наставника своего, и ремесло свое опозорит. Принесет ему кто — то обратно сломанный пополам серп или нож… как людям в глаза смотреть после такого? Кто потом такому, как он, хоть какую работу доверит?

Карвен всегда делал свою работу на совесть. А здесь…

«Карвен, что с тобой случилось? — заряжая пистолет, спрашивал он себя. — Неужто Боги прокляли тебя и ты стал лентяем? Или тебе показалось, что быть воином проще, чем кузнецом? Тоже мне наука, мерзавцев убивать, хватило бы сил, да?»

Воин не имеет права на небрежность по гораздо более весомой причине. Конечно, человек может насмерть порезаться сломанным серпом, и вина бесспорно будет на отковавшем его мерзавце и лежебоке, но подобное будет скорей случайностью, чем правилом. Воин же… Воин почти никогда не действует в одиночку, и малейшая его ошибка или небрежность неизбежно станет причиной гибели его товарищей.

«Вот она — разница!»

— Ты так старательно о чем — то думаешь, что мне даже в этой чертовой темноте заметно, — проговорил наставник.

— Думаю, — вздохнул Карвен.

И рассказал все, как есть.

— Теперь я еще больше убежден, что не ошибся в своем выборе. Не ошибся в тебе, — после недолгого молчания заключил наставник. — И ты, Карвен, не ошибся. И шпага твоя тебе недаром досталась, вот посмотришь. Зарядил?

— Заканчиваю. — Карвен один за другим подал наставнику его заряженные пистолеты.

— Отлично. Но мы их используем лишь в самом крайнем случае. Постараемся обойтись шпагами.

— Потому что они нас все еще ищут и в темноте их можно перебить небольшими группами, а на выстрелы они сразу сбегутся?

— Если кто — то из них успеет выстрелить, они все равно сбегутся, — отвечает Верген. — Впрочем, несколько раз они уже палили, то ли просто так, то ли друг по другу… В любом случае, поскольку мы в меньшинстве, тишина и темнота — наши друзья и защитники, постараемся сохранить их как можно дольше.

— А может, лучше… сделать, как вы с самого начала предлагали? — запинаясь, спросил Карвен. — Убраться отсюда потихоньку и вызвать подмогу?

— Ты, кажется, совсем недавно перешел со мной на «ты», Карвен? — с усмешкой поинтересовался наставник. — Я не мог ошибиться. Как бы мне ни было плохо, я ясно слышал твой голос: «Наставник, ты что?» Было такое?

— Было, — непонимающе ответил Карвен. «Ну вот при чем это здесь и сейчас?»

— Воин никогда не меняет своих решений, Карвен. Он может тысячу раз все обдумать, но, единожды начав действовать… Даже если тебе в голову пришло что — то другое, лучшее… закончи начатое!

— А если оно… ошибочное?

— Воин не имеет права на ошибку. И раз уж ты однажды обратился ко мне на «ты»… изволь делать это и впредь. Пошли.

Карвен не спросил снова о том, не сбежать ли им потихоньку за подмогой. И так ведь ясно, что наставник ответит.

«Воин не меняет своих решений. Решил — изволь отвечать за свое решение. И справиться. Потому как если не справишься ты — справляться придется другим. И сколько из них погибнет, одному Богу ведомо!»

Они шли, крались, скользили в непроглядной пятнистой тьме… туда, где в полумраке пляшущих огней на них охотилась смерть. Они шли, и тьма ползла за ними следом. Подземная, древняя, гномья тьма. Ее непроглядные пальцы впивались в пятна факельного света. Комкали, рвали, давили их… И пламя тускнело, а наемники теснее прижимались друг к другу. Их все еще больше, они сильнее, но с каждым следующим ударом сердца они понимали, что их охота завершена. Потому что охотники превратились в дичь. Они отступали, пятились, не расширяя, а сужая круг поисков. Они уже не искали на самом — то деле… они жались друг к другу, отступая назад, к свету, к поверхности…