Иная терра.Трилогия - Эльтеррус Иар - Страница 59
- Предыдущая
- 59/208
- Следующая
Народу было много. Больше, чем рассчитывал Стас, хотя дополнительных стульев, конечно же, не потребовалось. Ровно в семь часов дисциплинированный Женька Алфеев приглушил в зале свет, включил два прожектора, направленных на сцену, и Ветровский, чувствуя себя Сизифом, толкающим камень в гору, поднялся на сцену, сжимая в вспотевших от волнения ладонях микрофон.
— Добрый вечер, дорогие друзья! Одногруппники, сокурсники, соученики по факультету и собратья по институту! — начал он, чувствуя, как отрепетированные слова ершистыми камешками застревают в глотке. — Мы, инициативная группа «Серебряный Ветер», рады приветствовать вас на нашем замечательном концерте. Сегодняшний вечер особенно важен для нас, так как это первый наш подобный проект. Вы спросите, в чем его суть? Отвечу, начав немного издалека. Каждый из вас заплатил символические пятнадцать евро на входе, и вы наверняка хотели бы знать, куда пойдут эти деньги. Я не хочу рассказывать, я покажу, — Стас сделал пару шагов в сторону, подавая знак Алфееву.
Свет погас полностью, а на сцене слабо засветился старенький голографический проектор, который Алик где-то арендовал за довольно приемлемую сумму. Несколько секунд неразборчивого мерцания — и глазам зрителей предстало объемное изображение комнаты. Обыкновенной узкой комнаты, с зарешеченным окном, одно из стекол в котором пересекала широкая трещина. Вдоль стен стояли продавленные, древние кровати с металлическими сетками. На двух не хватало матрасов, а подушек, одеял, и белья не было вовсе.
— Это че за бомжатня? — недовольно крикнул кто-то из зала.
— Это не бомжатня, — ответил Стас. — Это обыкновенная жилая комната в одном из детских домов Петербурга.
Проектор тихонько зажужжал, изображение сменилось. Теперь голография показывала ужасно худую, грязную, наголо бритую девочку, одетую в не менее грязные тряпки.
— А это — одна из воспитанниц того детдома.
По залу прокатился шепот, кто-то из девушек довольно громко проговорил: «бедняжка!».
— Это голография сделана наугад. Мы не выбирали того, кто выглядит хуже других — они все такие. Дети едят раз в сутки, и то не каждый день. Они ходят в обносках, спят на голых матрасах, ни о каких одеялах или, тем более, постельном белье речи не идет. Я не буду вдаваться в подробности. Просто посмотрите.
После шестого изображения Стас махнул рукой. Голопроектор выключился, сцену вновь залил свет.
— Все деньги, которые мы выручим на сегодняшнем концерте — выручку за билеты и наш сборник, если вы захотите его купить, и то, что вы сами пожертвуете, если сочтете нужным — все эти деньги пойдут в помощь детям, которых вы видели. На продукты, на одежду, на одеяла, на лекарства. От лица всей нашей инициативной творческой группы, я благодарю вас за то, что вы пришли и уже этим помогли нам. Спасибо! А теперь, мы начнем наш концерт. Напомню, в программе…
Дальше все покатилось, как по маслу. Виктор был в ударе, за время его выступления из зала вышло всего двое — надо заметить, что пока говорил Стас, таких покинувших зал оказалось восемь человек.
— Не стоило тебе начинать с такой говорильни, — шепнула Алиса подошедшему к ней справиться о выручке Ветровскому. — Может, и остались бы…
— Знаешь, Алис, а фиг с ними. Те, кого настолько не тронуло то, о чем я рассказал — они не заслуживают того, чтобы мы перед ними распинались.
— Но пятеро потребовали обратно деньги за билеты.
— Фиг с ними, — повторил Стас.
Виктор допел последнюю песню и под довольно громкие аплодисменты покинул сцену, уступив ее искрометным фокусам Алфеева. В жизни — неповоротливый, стеснительный, замкнутый, на сцене Женька расцвел. Его номер был, пожалуй, самым зрелищным во всей программе. Он ловко вытаскивал монетки из причесок девушек, продевал одно в другое цельные металлические кольца, показывал трюк с исчезающей птичкой, которую после аккуратно вынимал из рукава, а под конец продемонстрировал древний, хорошо забытый всеми трюк с ловлей пули голыми руками. Все это сопровождалось рассыпающимися по щелчку пальцев звездными дождями, взрывами музыки и даже небольшими фейерверками. Сцену Женя покидал, провожаемый овациями.
После, давая зрителям передохнуть, а заодно — используя их возбужденную восприимчивость, выступил Алик Гонорин. Он перемежал серьезные, вдумчивые стихи шутливыми прибаутками, которые рассказывал на несколько голосов и так потешно, что люди в зале хохотали в голос. Но закончил он серьезно.
— Что ж, я очень рад, что сумел вас развлечь и повеселить. Теперь же я предлагаю вам немного подумать, — проговорил он, и начал читать:
Стас, стоя у закрывающей огромное окно портьеры, внимательно следил за реакцией публики. Пока Алик читал, никто не ушел — и это не могло не радовать, но сейчас Ветровского волновала, скорее, личная реакция людей на такое… обвинение, иначе не назвать.
Кто-то брезгливо кривился, несколько человек хмурились. Большинство откровенно скучали — они пришли поглазеть и повеселиться, никак не думать. Они привыкли развлекаться и пришли развлекаться. Всей пользы от них было — пятнадцать евро за вход. Ну, на большее никто и не рассчитывал…
И все же, некоторые вняли призыву Алика — как прозаическому, высказанному во вступлении, так и поэтическому. Стас видел, что кто-то и вправду задумался. Девушка, сидевшая во втором ряду с краю, совсем близко к Ветровскому, нервно кусала губы, глядя на чтеца с немой обидой. Он вгляделся в ее лицо пристальнее, вслушался…
«Да как он смеет меня так оскорблять! Мои родители — уважаемые люди, я хорошо учусь и пойду работать по престижной специальности, а этот шут гороховый смеет… меня… да как…»
И тут же, вторым голосом, очень тихо — но набирая силу с каждой новой строчкой:
«Он прав. Я отдала свою свободу, променяла ее на престиж и деньги… Я не люблю и не любима — просто занимаюсь сексом, как животное… у меня нет друзей — только те, кто бегает за мной из-за моих денег и положения, или те, за кем я бегаю из-за их денег и положения… Но… я не хочу так жить!»
— Все в твоих руках, — едва слышно шепнул Стас, улыбнулся ее изумленному взгляду и пошел к сцене — объявлять следующий номер.
Неконтролируемая, стихийная вспышка эмпатии выжала из него все силы.
А вечер тем временем шел на «ура». Блестяще выступили «мушкетеры» Азамат с приятелем, очаровала всех танцем Вика… и все закончилось.
Ветровский вздрогнул, когда свет в зале стал ярче, а на сцене — приглушеннее. Каким-то невероятным усилием воли он заставил себя вспомнить и проговорить заключительную часть речи, пригласил всех на следующий вечер, сообщил, что желающие записаться в волонтеры и помогать ребятам из «Серебряного Ветра» могут сделать это в любой момент, достаточно только обратиться к нему, поблагодарил всех за присутствие и участие, и попрощался.
- Предыдущая
- 59/208
- Следующая
