Маленькая Миледи (СИ) - Минаев Дмитрий Николаевич - Страница 12

• Предыдущая
• 12/111
• Следующая

Ну, мы то тоже принимаем в этом посильное участие.

Кобели драные, лишь бы соблазнить несчастную девушку и смыться. А забота о детях?

Привожу почти дословно слова одного учёного: «У людей, как и у других млекопитающих, именно на самок возложена забота о подрастающем поколении».

Ты ещё скажи: «Наше дело не рожать. Сунул-вынул и бежать». Все вы мужики — сволочи.

Между прочим, ты отвлеклась от темы.

А на чём я остановилась.

Как мы с Фидой пришли к священнику.

Тогда не отвлекай меня.

Хм-м.

Мы вошли в деревянную пристройку к башне, которая была не намного больше моей комнаты, только потолок — выше. Часовня — это сильно сказано, по-местному «таларелла» — молельня, церковь, храм. А для отца Фергюса ещё вдобавок и келья, и исповедальня. Священник тут и спал, и ел, и совершал обряды. Для меня же эта комната стала ещё и учебным классом. Сидя на грубо сколоченном табурете, за столь же незатейливым столом, я постигала азы счёта, училась чтению и письму. Остальная обстановка была такой же спартанской: низкий топчан со старым шерстяным одеялом, кожаная подушка. Ни простыней, ни прочих изысков цивилизации. «Спальня» была отделена от остальной части помещения занавеской из небелёной ткани.

О том, что мы находимся в таларелле, напоминали скромный складной алтарь, который использовали в походе военные священники (наш патер Фергюс был именно из таких) и очень красивый образ Пресветлой Жены. Яркие краски, роспись под золото и серебро, блестящая бронзовая рамка. Даже я не могла оторвать взор, что уж тут говорить про простых воинов и крестьян, для них это творение рук человеческих было, как чудо небесное.

А как ещё эта икона могла восприниматься в полутёмной комнате с дощатым полом и стенами никогда не знавшими краски. Единственной «роскошью» было окно, затянутое бы… нарговым пузырём, да совсем маленькие оконца под потолком, бросавшие разноцветные блики. Неужели стекло? Но рассмотреть их мне толком не дали.

— Не крутите головой, нэдина, девушке благородного сословия так вести себя не подобает, — завела старую шарманку моя воспитательница.

Нет, ну как же надоели эти бесконечные поучения и наставления.

— О, кто к нам пришёл, — прозвучал со стороны двери сочный баритон и в талареллу вошёл её «заведующий». Что можно сказать о патере Фергюсе? Внушительный дядя приличных размеров. При взгляде на него не покидало ощущение, что он мне смутно знаком. Ну точно — вылитый брат Тук, каким его любят изображать многочисленных в экранизациях сказаний о Робин Гуде. Только без бороды. Да и там он фигурирует то с ней, то без. А как он выглядел в романе Скотта, я даже и не помню.

В подтверждение моих мыслей, священник выгрузил на стол принесённые им блюдо с мясом и хлебом, ну и внушительный кувшин. Как же без этого. Я втянула ноздрями воздух. Точно не вода, и, даже, не молоко.

— С чем пожаловали? — спросил патер, не обращая внимания на скривившееся лицо Фиды.

— Возблагодарить Создателя за избавление нэдины от болезни, — пробурчала наставница.

— Правильное решение. Приступим.

Фида положила на пол подушечки. Одну для себя, другую для меня. Я не сказала? Мы их принесли с собой. У меня была старенькая тёмно-синего бархата, изрядно потёртого с потускневшей серебряной вышивкой по краю. Кожа была тоже потёртой. Подушка состояла из двух половин: верхняя — лицевая, которую старались всячески приукрасить, и нижняя — оборотная, так сказать «рабочая», которая ложилась на пол. Фидина каффа (так называлась подушка) выглядела куда наряднее: алый верх, обшитый бисером и мелким речным жемчугом.

По-моему такие есть у католиков, у нас в России подобное вроде бы не принято.

А ты в церкви когда был последний раз?

Честно говоря — не помню. Давно. Ещё вместе с бабушкой.

О-о-о, тут за Олу остаётся только порадоваться.

Ты лучше продолжай.

Мы встали на колени и возблагодарили господа. Я своим звонким детским голосом, Фрида над ухом вполголоса бубнила то же самое. А патер Фергюс? Трудно сказать. Сначала, прикрыв глаза, он беззвучно шевелил губами, потом и это перестал. Спал он так, стоя, или медитировал? А, может, он своей душой был рядом с Создателем? Ола в это верила, а вот я — не очень.

Как бы то ни было, мы с Фидой честно прочли, почти без запинки, «Благодарствие за выздоровление» и «Славься…». В заключение обе, почти синхронно, осенили себя «кругом жизни», быстро прочертив его направленной к себе ладонью напротив середины груди. Наставница подняла с пола и поставила на алтарь миску, сняв сверху тарелку, что накрывало содержимое вместо крышки. О-о, внутри лежал такой же «цыплёнок табака», каким недавно кормили меня. Вынырнувший из-за наших спин Фергюс быстро разделал его на несколько частей и окропил вином — символической кровью. Раз она пролилась — жертва принесена. Остатки «крови» из глиняного стакана патер тут же употребил вовнутрь. Правильно, не пропадать же добру.

— Всё? — хекнув и вытерев рот тыльной стороной ладони, спросил он.

— А занятия? — нахмурилась Фида.

— Присаживайтесь, — указал он рукой на ближайшую табуретку.

Наставница подвинула её ближе к столу, положила обе подушки, свою — подниз, мою — сверху, и взгромоздила на них меня. И правильно, без этой «пирамиды Хеопса» над столом бы торчал только мой нос, а так можно было хоть локти положить, чтоб не свалиться вбок.

— Занимайтесь, нэдина, а я пойду, — Фида пригладила рукой мои волосы и отправилась по своим делам.

А где же мой учитель? Я оглянулась. Оказывается, патер не терял времени даром, выудив откуда-то две небольшие тарелки. На одну измельчил немного мяса пичуги, на другую бросил остаток крылышка вместе с рёбрами и хребтом. Остальные три четверти тушки оставшиеся в миске поставил на стол. Отрезал кусок хлеба, накрошил и перемешал с мясными кусочками. Почему я раньше не обращала внимания на этот ритуал? Наверно само нахождение в храме, пусть и таком маленьком, навевало некую торжественность и отвлекало от постороннего. К тому же авторитет священника, кто я, чтобы за ним следить. Да и могла ли богобоязненная маленькая девочка заподозрить его в неких мелких хитростях.

— Та-ак, — протянул Фергюс, выставив тарелки за дверь и вернувшись к столу, — начнём, пожалуй.

— А куда это вы унесли жертвенное мясо?

— Тварям божьим, не самому же Создателю за ним приходить, — назидательно сообщил патер, вытирая руки о видавшее виды полотенце, которому давно пора было отдать в стирку.

Частичка Олы порывалась спросить, кому из божьих созданий достанется остаток пичуги, но я приструнила её порыв. Судя по упитанной фигуре священника, это и так было ясно.

— Давайте, нэдина, повторим прошлый урок, — отец Фергюс положил на стол «Деяния Создателя» — местный аналог библии, раскрыв его где-то посередине. Книга была старой, с пожелтевшими страницами, написанными от руки. Каждая глава начиналась с большой заглавной буквы, на фоне иллюстрации, соответствующей ходу повествования. На Земле такой красоты и в старинных летописях нельзя было встретить.

Ты забыла бумагу. Она была плотной, очень хорошего качества. Не то, что её жалкая копия, на которой была накарябана схема каралара.

Но главное, что страницы были убористо испещрены множеством совершенно неизвестных мне значков. Пришлось в спешном темпе мобилизовывать память девочки, которая хоть немного разбиралась в этой клинописи.

Вообще-то это были руны.

Да хоть иероглифы. Легче мне от этого не было. К счастью, Ола оказалась прилежной ученицей, добросовестно их выучившей. Осталось чуть поднапрячься, чтобы распознать текст и сложить отдельные знаки в слова и предложения. Сначала медленно и неуверенно, а потом всё лучше и лучше дело пошло.

— Что? — прервав меня, переспросил Фергюс, — Какой ещё «калам»? Лесной кот? Откуда он там взялся?

Я с трудом развернула толстенную книгу и указала пальцем на руну.

— Хм-м, — хмыкнул священник, почесав рукой затылок. Поскрёб руну ногтем, ничего не изменилось, — Сейчас исправим, — он взялся за нож, аккуратно подчистив ненужную завитушку.

• Предыдущая
• 12/111
• Следующая