Кир Великий. Первый монарх - Лэмб Гарольд - Страница 58

• Предыдущая
• 58/74
• Следующая

— Они пришли пешими по воде. Нет, за ними следовали факелы, освещали какое-то божественное мерцание, словно от золота.

Набонид побежал к верхней части наклонной дороги. Он увидел под собой качавшиеся факелы и массу всадников, двигавшихся по воде в русле реки, появлявшихся из-под свода, от которого поток опустился. Ни один стражник не охранял этот свод, под которым в город втекала только вода.

Когда Набонид узнал о смерти Валтасара, он в страхе побежал, сначала к подвалу, чтобы встретиться с Шамурой, а затем со всех ног к дворцовой Конюшне и крытой колеснице. По команде царя ворота открылись, и колесница выехала на дорогу к Уруку, городу Иштар.

Бессчетные годы повседневная жизнь Вавилона текла по велению властей. Когда в городе узнали о бегстве Набонида и стало известно, как был убит Валтасар, главные министры заперлись в своих дворцах на улице Мардука, гадая, что же будет дальше. Некому было отдавать приказы гарнизонным начальникам, которые спали или наблюдали за равниной на внешних стенах. Во многих кварталах города люди проспали события и не подозревали, что вчерашняя власть прекратила свое существование.

Когда сидевшего в кресле Губару вынесли из реки, эламиты двинулись через двор во дворец. Сопротивления они не встретили никакого. Губару вошел в зал торжеств и уселся на пустое ложе Валтасара. Он немного устал после долгого ночного перехода. В первую очередь он приказал очистить коридоры от слуг и захватить сокровищницу. Когда его военачальники спустились в подвал, где хранились плененные боги, они испытали благоговейный страх перед этими величественными фигурами. Они спросили женщину, стоявшую у единственного светильника, несет ли она здесь дежурство.

Шамура, дочь Набонида, ответила:

— Нет, мое дежурство закончилось.

Она вытащила из-за пояса кинжал и, когда эламиты бросились к ней, вонзила его себе в грудь и упала перед ними замертво, окрасив плитки пола под изваяниями своей кровью.

На рассвете Губару издал первое воззвание:

— Наступает новый день. Пусть каждый, как прежде, занимается своим делом; пусть никакие ворота не закрываются, и никто не появляется на улице с оружием. Война в Вавилоне закончилась, снова наступили мир и спокойствие. По распоряжению Кира, Великого царя.

Вслед за этим носильщики спустились на пристань, к реке, вода в которой снова поднималась. Плоты и ялики, как обычно, стали подвозить зерно и рыбу; по улицам понесли свои грузы вьючные животные. Когда Биржа над пристанью открылась, банкиры собрались в портике, обмениваясь новостями и пытаясь продать свои доли храмовой собственности, поскольку считали, что победители-персы, будучи язычниками, конфискуют все сокровища храма. Однако Якуб Эгиби имел иное мнение и скупал доли в собственности Мардука.

Находившийся на стенах гарнизон по-прежнему держал ворота закрытыми; стены Имгур-Бел и Нимитти-Бел будто бы противостояли цитадели с храмом и дворцом, теперь крепко удерживаемой силами Губару. Однако народные массы, толпившиеся на улицах, видели чудо бескровного захвата города. Поскольку проходили часы без всякого насилия и пленения, толпа начала насмехаться над солдатами бывшего царя, столпившимися на высоких стенах у рва, и спрашивать, что они там охраняют и когда спустятся пообедать. Прежде чем день закончился, армейские начальники разрешили открыть городские ворота. У них не было приказа от Набонида, как и не было желания по собственной инициативе начинать сражение. На закате храм Экура послал делегацию жрецов из святилища к Губару узнать, что он от них требует. Он сообщил делегации, что сам не более чем предвестник настоящего царя, Кира Ахеменида, взявшего измученный народ Вавилона под свое покровительство и мир. Губару добавил, что царь это сделал по воле Мардука, поскольку Мардук был глубоко потрясен страданиями своих верующих и пренебрежением к своим обрядам.

Жрецы быстро посоветовались между собой и спросили, какие подарки из золота, серебра и драгоценностей новый царь, Кир Ахеменид, счел бы подобающими и мог принять от его слуг, бедствующих жрецов Экура.

— Кир мне сказал, — ответил Губару, — что он собирается одарить весь народ Вавилона, а не требовать с него подарков.

Тогда делегация объединилась в восхвалениях Кира и пала ниц перед его представителем Губару.

— Поистине, — провозгласили они, — свершилось пророчество, которое мы носили в сердцах, — что издалека придет некто, пастух для нашего народа, и снимет иго рабства с верующих в Мардука, великого господина.

Но за стенами дворца на Кебаре иудеи вскидывали руки вверх и кричали:

— Вавилон сокрушен — великая столица, блудница язычников сокрушена!

На двадцать девятый день месяца тишри писцы записали в своих хрониках, что царь Кир въехал в ворота и начался первый день его правления. (Они больше не исчисляли хроники годами Набонида, схваченного в Уруке и высланного в Экбатану.) Кир постарался, чтобы его появление стало впечатляющим зрелищем. Он въехал через ворота Иштар по пальмовым ветвям, которые укладывали перед ним, через скопления людей, размахивавших шарфами и зелеными ветвями; за ним показались пять тысяч охранников, с мечами в ножнах и подвешенными копьями. Вдоль горизонта высились шатры лагеря персов! Он также постарался показать, что его власть будет отличаться от правления предыдущих вавилонских царей. Как он говорил Губару, самым сложным для него было решить, как действовать теперь, когда он занял место Набонида.

Хотя Кир был облачен в царские одежды, которые прекрасно ему шли, он не нес ни кольца, ни жезла, символов власти. Притягивая к себе тысячи глаз, удерживая рядом с собой Губару — на случай, если понадобится совет, — он въехал на ступени дворца, остался в седле, чтобы его лучше видели, и подозвал к себе высших жрецов святилища Мардука и всех писцов, которые в тот момент исполняли свои обязанности. Затем он заговорил так, что все могли слышать, оглашая первое свое воззвание, и его переводили на вавилонский и эламитский языки.

— Я Кир, — обратился он к внимавшей толпе, — царь четырех частей света, Великий царь Аншана, сын Камбиса. Моя династия, — заверил он народ, — любима Белом и Набу; мое правление дорого их сердцам. — Тем самым он отождествил себя с могущественным Навуходоносором. — Я вошел в древний Вавилон мирно, под приветствия и ликование жителей. Я намерен учредить свое правление во дворце его государей.

Подразумевалось, что, хотя Кир был властителем далеких Мидии и Персии, он собирался сделать Вавилон своей столицей. Затем протянул руку к внимательным жрецам.

— Великий господин Мардук искал праведного государя, себе по сердцу, и позвал меня, Кира по имени, властвовать над миром. Он взял меня за руку и привел в свой город Вавилон. Он расположил ко мне сердца своего народа, поскольку я заботился о его верующих. Мардук перешел на мою сторону; без сражения и битвы он позволил мне вступить в Вавилон. Он избавил город от бедствий. Набонида, царя, не почитавшего его, Мардука, он отдал в мои руки.

Когда жрецы одобрительно зашептались, Кир выбросил руку в сторону толпы за ними.

— Повсюду в Шумере и Аккаде я не позволил ни одному врагу поднять голову. Я тщательно обдумал внутреннее состояние Вавилона и его многочисленных храмов. И я решил освободить его жителей от бремени рабства; я восстановлю разрушенные жилища и заново отстрою святилища. Я сейчас же приказываю это сделать.

Хотя Ахеменид по совету Губару пользовался обычными фразами, в завершение он дал необычное обещание, и умудренные жизненным опытом вавилоняне с интересом ждали, как их завоеватель будет это делать. Ждать им пришлось недолго. Кир многое отметил во время своего тайного посещения города, но не считал уместным объяснять, что уже побывал во дворе Эсагилы прежде. Он подобрал нелепую табличку Набонида.

— Это ложь, — заявил он и велел на ее месте установить собственную табличку с приказом.

• Предыдущая
• 58/74
• Следующая