Кир Великий. Первый монарх - Лэмб Гарольд - Страница 10

• Предыдущая
• 10/74
• Следующая

При входе в зал стражи в медных шлемах и чешуйчатых посеребренных доспехах не отводили скрещенные копья, пока управляющий с жезлом, увенчанным львиной головой, не поспешил приветствовать царственных Ахеменидов. Даже после этого стражи заставили Вольку снять лук и колчан с боевыми стрелами, что он выполнил очень неохотно.

Огромный зал гудел, будто псарня в час кормления мастифов. Приглашенные, кто стоя, кто примостившись на скамье, жевали мясо или сосали сладости, и все шумно переговаривались на непонятных языках. Фимиам и дым от очагов, где готовилась еда, покрывали пеленой множество пурпурных платьев, поблескивавших серебром и сверкавших драгоценными камнями. Высоко над этим столпотворением на белом мраморном троне царил Астиаг, его широкое лицо бледным пятном выделялось между остриженной острой бородкой и синей с золотом тиарой. Он сидел один на возвышении перед стоявшими в кружок мидянами, чьи украшения говорили о рангах и должностях. Поскольку Кир в изумлении рассматривал Астиага, управляющий, который вел их на места, толкнул его локтем.

— Не глазеть! — И шепнул, движением высокой шляпы показав вверх:

— Императорские жены!

Выше и позади трона тянулась галерея, украшенная резной слоновой костью. Кир не смог обнаружить никаких признаков присутствовавших там женщин, но они, очевидно, находились в глубине галереи и оттуда наблюдали за пиром. У царских ног поэт пытался перекричать стоявший в зале гул. Заметив Камбиса по подпрыгивавшей короне из перьев, Астиаг громким ревом потребовал тишины и встал, чтобы прокричать приветствие.

— Узрите родственника моего, что царствует в Аншане! — Его быстрый взгляд отыскал Кира. — Узрите его царственного сына!

К удивлению Кира, на этом приветствие закончилось. Управляющий, размахивая жезлом, проложил путь в толпе приглашенных к столику рядом с поэтом, под самым троном Астиага, стоявшим на помосте. Там он усадил Камбиса. Кир был препровожден к скамье, находившейся на расстоянии пяти копий от помоста. Орудуя жезлом, распорядитель освободил для него место между аморитским вождем, пропахшим верблюжьим запахом, и тихим халдеем, который, чтобы придать себе большее достоинство, нацепил поверх висевшей на шее цепи с золотыми талисманами завитую фальшивую бороду. Голос неутомимого поэта зазвучал снова:

— ., кровь на улицах Ниневии доходила до колен лошадям победоносного мидийского воинства.., шестьдесят тысяч и несметное число сотен были пленены на глазах торжествующего владыки Мидии. Кто бы смог сосчитать всю дань в виде украшенных золотом колесниц, мулов, коров, ослов? Раздававшиеся рыдания были подобны флейтам для могущественного царя Мидии, царя многих и многих земель…

Шум пира заглушал его слова. Эта песнь о разграблении Ниневии напомнила Киру победную дощечку, оставленную монархом Ниневии Ашшурбанипалом на развалинах Шушана. Поскольку постыдное обращение с отцом раздражало его, Кир пытался сохранять спокойствие и быть обходительным с новыми товарищами по столу.

— А эту женщину из камня тоже отобрали у ассирийцев? — спросил он.

Наискосок от Астиага, у стены, стоял плоский красноватый камень с женской фигурой в облачении и короне, сидящей под звездами с копьем в руке на рычащем льве. Неопрятный аморит глянул через плечо и, прежде чем ответить, вежливо выплюнул неразжеванное мясо.

— Эту? Нет, это, должно быть, богиня власти, раз может ездить на льве.

— Иштар, — поправил халдей сквозь бороду, — на самом деле владеет оградительной и разрушительной силой. Кроме того, она защитница нашей царицы Манданы, которая привезла с собой эту великую богиню Вавилонии.

— Я слышал, ее называют великой блудницей Вавилонии, — заметил аморит, копаясь унизанными перстнями пальцами в блюде с инжиром.

Халдей тихо рассмеялся, словно заржала испуганная лошадь:

— Как следует подумай, прежде чем дурно говорить об Иштар, чьей звездой является Венера и чьей любви добивались многие боги. Однажды эламиты осмелились унести ее статую как трофей, и смерть бросилась за ними по пятам. У нее есть много имен, потому что она присутствует во многих странах. Женщины хранят ее секреты, и, может быть, она их защищает, а мужчин может уничтожать. — Повернув к Киру темные глаза, он понизил голос:

— Быстро съешь что-нибудь, принц Аншана. Царь Астиаг дважды посмотрел в твою сторону.

Возбужденный Кир не имел желания пробовать пищу, наваленную перед ним, хотя Волька нетерпеливо дышал ему в ухо. Он быстро схватил ногу дрофы и через плечо передал Вольке. Затем он услышал голос царя:

— Неужели наша еда так неприятна тебе, Кир, или ты опасаешься яда?

В наступившей тишине Астиаг, нахмурясь, неотрывно смотрел на него. Камбис встревоженно поднялся на ноги. Отказываться есть за столом было более чем оскорбительно. Могло показаться, что Кир не желает быть гостем Астиага. Но даже в этот момент он не мог себя заставить приняться за еду. Сослаться на болезнь было бы ложью. Пока он пытался придумать какое-либо извинение, чья-то рука схватила его за кисть и подтолкнула в сторону блюда. Это один из вооруженных стражников отошел от стены, чтобы убедить его таким способом.

Все произошло в мгновение ока. Вспылив, Кир гневно отбросил руку стражника. Тут же Волька крепко схватил обидчика и изо всех сил отшвырнул в сторону. Медный щит с лязгом упал на каменный пол. Двое солдат, отделившись от стены, погрузили свои копья в спину безоружного скифа, и тот судорожно дернулся. Вскочив со скамьи, Кир вытащил меч и поразил убийц Вольки поверх щитов. Они упали, и каменный пол окрасился кровью. Еще одна группа стражников-мидян поспешила к Киру; построив стену из своих длинных щитов, они окружили его и своим весом стали теснить в угол. Обезумев от ярости, он пролил кровь, нарушив царский мир, и ему не оставалось ничего другого, как торопливо рубить поднятые копья своих противников. Астиаг молча наблюдал за происходящим.

Вдруг по залу разнесся мелодичный женский голос:

— Слушайте меня, Мандану, — это теперь мой сын. Опустите копья, не причиняйте вреда юному Ахемениду, сыну моему.

Говорившая оставалась невидимой, укрытая в глубине галереи. Однако ей повиновались, будто сам Астиаг отдал приказание. Кир не осознавал своей участи, но понимал, что его беда как-то связана с мечом. Бросив оружие, он сделал знак мидянам унести Вольку. Прежде чем они дошли до двери, скиф испустил дух. Кир посмотрел на него и, не оглядываясь, побрел дальше по коридорам в поисках выхода. Он услышал раздавшиеся за ним мягкие шаги и, быстро обернувшись, обнаружил одетого в халат евнуха, который, пыхтя и теряя туфли, старался его догнать.

— Повелитель Кир, — прошептал дородный евнух, — великое зло ты совершил. Хотя сердце царицы, твоей матери, благосклонно к тебе — да, она велит тебе спрятаться и ждать до темноты, когда закроют ворота. Идем в надежное место!

После чего этот слуга Манданы скользнул вперед и поманил Кира за собой.

Здесь, в коридорах мидийского дворца, Пастух почувствовал присутствие своего руководящего духа; этот фраваши незримо сопровождал его справа и теперь предупреждал, хотя не сказал ни слова об опасности, подстерегавшей его спереди и сзади.

До этого момента Кир был защищен в своей горной цитадели, будто ребенок в материнском лоне. Он мог ездить куда хотел, и никто не причинял ему вреда. Теперь же его кожа зудела, словно сам здешний воздух был для нее вреден, а фраваши требовал спешить к конюшням и вместе с Эмбой скакать под защиту парсагардского рая. Но вместо этого Кир побежал за шумно пыхтевшим евнухом, зная, что в окружении врагов можно полагаться лишь на свою голову. Так, став беглецом, он навсегда распрощался со своим детством.

Евнух провел его через дверь в сад, затененный виноградными побегами. В конце его высился частокол с каменной калиткой и высеченным на ней изображением царя Астиага верхом на коне, поражающего копьем льва. Значение этой резьбы не сразу дошло до Кира. Оглянувшись, евнух поспешил к калитке в частоколе. Она была закрыта, но он вытянул стержень, придерживавший узкую сетку, и жестом пригласил Кира пролезть в образовавшееся отверстие.

• Предыдущая
• 10/74
• Следующая