В направлении Окна - Лях Андрей Георгиевич - Страница 1

• 1/43
• Следующая

Бартон. Вы пишете, что во время вашего пребывания на Территории были знакомы с полковником Холлом, по прозвищу Тигр. Что вы можете о нем рассказать?

Салах-эт-Дин (смеется). Ну, Тигр... Что о нем можно рассказать... Тигр — это легендарная личность, живой миф... О нем только сказки можно рассказывать. Таких командиров на всю Территорию было двое или трое... четверых уже не наберешь...

Бартон. Хорошо, я поставлю вопрос по-другому. Чем Тигр отличался от других командиров спецназа? В чем заключался его, ну, что ли, индивидуальный почерк?

Салах-эт-Дин. Дайте закурить. (Закуривает.) Почерк... Ну, во-первых, он был дьявольски везучим. Невероятно везучим. Сколько раз его посылали на верную смерть, сколько народу вокруг него полегло — страх, а ему хоть бы что, как с гуся вода. Заговоренный. Потом с начальством — жетон ему вроде особый дали, ПКП — право корректировать приказ. Ни у кого такого не было.

Бартон. Что это значит?

Салах-эт-Дин. Ну, к примеру, забросили его на точку — перестрелять или взорвать что, — а там пусто или что-то не то. Напутала разведка. Тигр никому не докладывает, со штабом не советуется, а ведет своих людей куда считает нужным, по обстановке, и делает что хочет. Знаете, победителей не судят. Его и гоняли на самые темные, неподъемные дела — мол, он там, на месте, разберется. Рудель, губернатор покойный, очень его любил. Когда Ромодановский пришел, все думали — ну, кончилось для Тигра житье. Крышка. А Ромодановский ему еще больше воли дал. Бахтияр за голову Тигра, помню, сначала сто тысяч назначил, потом пятьсот, потом миллион, потом уж не знаю сколько.

Бартон. Три миллиона.

Салах-эт-Дин. Верно, верно. Перед всей армией объявил его личным врагом... во как.

Еще вот что — он изобретатель был.

Бартон. Как это?

Салах-эт-Дин. Ну, в нашем деле что-то новое придумать трудно. Все спецназовские штучки, в общем, давно известны. А Тигр изобретал, умудрялся. Например, «циркачка». Это же он ввел.

Бартон. Что это такое?

Салах-эт-Дин. Это рисовать надо. Короче, трос такой, и по нему другим тросом тротиловый заряд тащат — вверх, вниз, под углом, часто в дыру какую-нибудь... Все потом эту «циркачку» запускали, но придумал-то ее Тигр. Еще узловой заряд — штука вроде и нехитрая, а нарвешься... Какой ты там ни на есть крутой, а после «узла» можно брать голыми руками. Да все не вспомнишь. Профессор...

Что еще... Псих у него был. Везде он его за собой таскал.

Бартон. Что еще за псих?

Салах-эт-Дин. Ну, шизофреник, больной человек... француз, имени не помню. Снайпер, редкого таланта мастер... из «стейра» лупил. За Тигра — в огонь и в воду, любому глотку перервет. Все приговоры он исполнял.

Тигр был, как бы это сказать, барин. Форму шил на заказ, и не только себе, а всем своим людям, за собственные деньги, покупал разные диковины — куртки, сапоги какие-то новомодные, винтовки достал им небывалые... то же и с едой. Короче, со вкусом воевал человек. Профессионал, кадровый военный.

Бартон. Ваш Тигр до войны был гражданским ссыльнопоселенцем.

Салах-эт-Дин. Тигр? Гражданским? Вы меня уж извините, господин следователь, но, наверное, не в ту папку посмотрели. Тигр — военная кость, он на войне родился, его в камеру запри, он из мышей батальон сформирует, и они у него будут воевать и друг друга резать.

Бартон. Давайте поменьше лирики, Салах.

Салах-эт-Дин. Да хоть и без лирики. Тигру в мирной жизни делать нечего, погибнет — или с ума сойдет, или застрелится... а скорее всего, убежит на войну, и еще выберет какую покруче да пострашнее. Ну вот, если не секрет, что он делал после Территории?

Бартон. Воевал на Валентине.

Салах-эт-Дин (смеется). Ну, а я что говорю?

Из беседы Ричарда Бартона-младшего с Насируллой Салах-эт-Дином в Межрегиональном управлении национальной безопасности 5 июля 483 года.

В Бреслау прилетели ночью. Накрапывал дождь, черное покрытие взлетного поля тускло блестело, в вышине, посреди мрака, огненно сияла вывеска аэропорта; пахло сыростью и чем-то съестным. Холл спустился по трапу, поднял воротник и пошел к вестибюлю. Вещей у него с собой не было, даже авторучки, поэтому контроль его не волновал, да и вообще ничего не волновало, хотя он не имел ни малейшего представления о том, кто должен его встречать и должен ли кто-то его встречать. Механизм, в шестерни которого он попал по собственной доброй воле, сам всегда все учитывал и заботился обо всех мелочах.

За первой же загородкой к Холлу подошел прекрасно одетый молодой человек и сказал:

— Добрый вечер, доктор Холл, прошу вас.

Они поднялись на четвертый этаж, подошли к двери, отделанной под дерево, и молодой человек еще раз произнес: «Прошу вас». В небольшой комнате стоял стол с лампой и несколько кресел, окно открывало панораму на дождь и ночь. Холл уселся и вытянул ноги.

— Рад приветствовать вас на Земле, доктор Холл.

К этому типу молодежи Холл медленно, но все же начинал привыкать. Они всегда безукоризненно выглядят, мышцы лица у них всегда расслаблены, отчего веет божественным спокойствием, и слышат они только то, что впрямую касается их работы, а всего остального великолепно не замечают, так что задавать какие-нибудь провокационные вопросы и ехидничать совершенно бессмысленно. Они неизменно равнодушно-вежливы — это что-то вроде униформы, с которой они никогда не расстаются — наверное, даже тогда, когда убивают своих подопечных. Или не убивают — в зависимости от приказа, и потом вечером, как представлялось Холлу, так же спокойно едут играть в кегельбан. Или куда они там ездят.

— Дайте сигарету, — сказал Холл.

Молодой человек открыл пачку, собственноручно поднес зажигалку, затем спросил:

— Вы хотите выехать немедленно?

— Да.

Молодой человек кивнул и, подойдя к столу, выдвинул верхний ящик.

— Вот ваши документы. Паспорт, удостоверение, — он с хрустом развернул коричнево-золотые корочки, — права, виза — это на всякий случай, скорее всего она вам не понадобится, деньги — здесь тысяча долларов, этого должно хватить; часы и кольцо вам вернули?

— Да, — подтвердил Холл, хотя и то, и другое было видно невооруженным глазом. Что-то здесь мелькнуло, какая-то интонация, он не сразу сообразил — вот оно что, у него сменилось ведомство, Гератская крепость официально считалась пограничным гарнизоном — трудно представить, какая и с кем граница могла проходить в этой глуши, но тем не менее весь состав был в пограничной форме.

Он раскрыл удостоверение. Вот теперь как — Главное разведуправление, Стимфал. Доверие обрушивалось как лавина на голову, можно было подумать, будто и в самом деле кто-то вот из таких ясноглазых парней, просматривая свои папки, на минуту отвлекся от логики биоэлектронных мозгов и сообразил, что двадцать лет назад вгорячах приписали доктору чуть лишнего.

— Остальные вещи, согласно составленному вами списку, в машине. Вот ключи. Подойдите к окну, доктор Холл. Белая, крайняя слева. Видите? Вы поедете через Прагу?

— Да.

— Схема маршрута на сидении. Вы помните — шестнадцатого, в двадцать один ноль-ноль, вы должны быть в Варне и входить в аэровокзал. Может быть, вы хотели бы с кем-нибудь встретиться или связаться прямо отсюда?

— Нет.

— В случае какого-либо значительного отклонения от маршрута обязательно позвоните. Телефон вы знаете. В общем, по моей линии все. Разрешите пожелать вам счастливого пути.

• 1/43
• Следующая