Осознание (СИ) - Еловенко Вадим Сергеевич - Страница 80

Появившийся в дверях сержант скомандовал встать из-за столов и покинуть помещение. Все потянулись к выходу. Только уголовники особо не торопились и вставали из-за столов только, когда сержант повторял.

На площадке перед столовой сержант заставил нас еще раз построиться и повторил фамилии тех, кому идти к административному корпусу. Названные вышли из строя и понуро направились через парк. А нас сержант, как и ожидалось, повел к спорткомплексу.

Уже внутри выстроенные в две шеренги мы стояли в ожидании тренера и даже позволяли себе негромкие переговоры. Когда прошло больше получаса вынужденного безделия, мы в недоумении стали допытываться у сержанта, почему так долго нами никто не озаботился. Тот пожимал плечами и разрешил сесть на маты пока есть возможность. Мы с удовольствием расселись на мягкие матрацы, а некоторые даже залегли на них, в блаженстве закрыв глаза. Ноги после кросса еще немного гудели и минутная радость на пятой точке нам не помешала.

Когда в ожидании прошел час даже сержант поддался всеобщему легкому волнению и, сказав нам, чтобы мы не занимались глупостями, то есть не курили в спорт зале и не разбредались, вышел на поиски тренера. Предоставленные сами себе мы, уже не сговариваясь поделились на несколько групп. Уголовники отдельно, «неосторожные ребята» тоже отдельно. Группы по интересам рассаживались по углам зала и о чем-то там оживленно беседовали. Мы же с соседями по койкам в казарме заняли мат и, развалившись на нем вяло посматривали по сторонам, слабо прислушиваясь к разговорам.

Скоро мне стало холодно на полу и я поднялся на ноги. Прошелся до щита с баскетбольным кольцом, подпрыгнул пытаясь уцепится за него, громко приземлившись на ноги я привлек к себе внимание остальных, но мне было все равно на это абсолютно. Я еще раз подпрыгнул и наконец-то повис на кольце уцепившись в него пальцами. Повисел, стараясь не раскачиваться, и снова гулко приземлился на пол.

- Харе скакать. - услышал я голос Комара.

Ничего тому, не отвечая, я прошелся к скрытой декоративными панелями батарее и прислонился к ним всем телом. Чуть отогревшись, я вернулся к мату на котором лежали, не смотря на холодок стелившийся по низу, мои приятели и спросил:

- А может сегодня и не будет ничего?

Ответить понятно мне никто не мог и я, возвышаясь над лежбищем, громко спросил:

- Может, кто в курсе или слышал от кого, что с нашим тренером?

Меня не удостоили даже шуточным ответом. Только Комар криво усмехнулся над моим нетерпением.

Тренер так и не появился даже спустя пару часов. Наш сержант тоже не возвращался. Никто из охранников не явил свой образ нам. Некоторые из моих товарищей, тех, кто лежал на матах, задремали, а Вовка так и вовсе храпел на весь зал, никого не стесняясь.

До обеда оставалось не более полутора часов, когда некоторые не выдержали и попарно, а кто-то в одиночку стали выходить из спортзала. Вернувшиеся рассказывали, что весь лагерь словно вымер и только возле админ корпусов шумят люди и машины. Я не смотрел специально, кто уходил, а кто возвращался, но когда появившийся сержант построил нас и повел обратно в казарму сказав, что занятий сегодня не будет, мне показалось нас стало заметно меньше.

В казарме сержант велел нам до обеда заниматься своими делами, а сам он снова ушел, никому не сообщая куда. Я с соседями сели перекинуться в самодельные карты, что достались нам от одного из «ушедших». Чуть позже к нам присоединился приятель Андрея Александровича тоже из «неосторожных». Мне катастрофически не везло и приходилось после каждой партии терпеть наказание ударами колодой полбу. Не больно конечно, даже забавно.

После обеда, набив желудки супом и уже другой кашей, с не менее медицинским вкусом, мы снова направились в лабораторные корпуса. На этот раз мы прошли полное обследование включая реакции зрачков и прочую ерунду. Укол «тостера» показался мне комариным укусом после забора полного шприца крови из вены. А уж восемь или девять инъекций в бедра и плечи я думал, вообще не переживу. Буквально сразу после вливания в меня этих коктейлей в глазах стало темнеть и я весь стал покрываться испариной. Медсестра, что ставила уколы воспользовалась этим и взяла пробы кожных выделений. Закончив, она велела мне подняться и, позвав из коридора сержанта, сказала:

- Этого на койку. Пусть спит. И еще будет около десятка с полным курсом. Им надо организовать питание в казарме. Не уверена, что до ужина они в себя придут и ходить смогут. Да и завтра остаточные… посматривайте за ними. При обострениях и бреде вызывайте дежурного врача.

- Сделаем. - Пообещал сержант, силуэт которого я уже еле различал в подкатывающей темноте. Он взял меня под руку и вывел в коридор. Там он, позвав Вовку, сказал, чтобы тот отвел меня в казарму и помог лечь.

Выйдя на прохладный воздух мне стало немного получше, но зрение так до конца и не прояснилось. Не смотря на Вовкину помощь, я несколько раз чуть не упал, спотыкаясь буквально на ровном месте.

- Совсем плохо? - участливо спросил меня провожатый по дороге к так мной желаемой койке.

Я, чувствуя, что меня буквально валит в сон и мрак, слабо кивнул, думая только о том, как бы не свалиться. Он что-то говорил мне сочувственное всю дорогу. Когда я разделся и лег на свою серую уже простыню, Вовка укрыл меня одеялом и пожелав «держаться» пошел обратно.

«Держаться» у меня получилось по моим представлениям минуты три, после чего я просто провалился в муторное беспамятство. Мне ничего не снилось. Я, по крайней мере, ничего не помню. Единственное, что, как мне казалось, весь сон меня не отпускала легкая боль в области печени и сердце ломило, как будто его кто-то внутри грудной клетке грубо сжимал, наблюдая, будет оно так биться или нет. Эта боль и эта ломота не отпустили меня даже, когда я был разбужен сержантом.

- Сядь, поешь. - сказал он мне.

Я сел, глупо хлопая глазами и рассматривая принесенные и расставленные на тумбочке тарелки с ужином для меня и Андрея Александровича, который тоже только что проснулся.

- Вас тоже?.. - спросил я.

Он не переспрашивал о чем я, просто кивнул, давая понять, что и ему вкололи какие-то чудовищные дозы непонятно чего. Не торопясь мы съели свой ужин практически не обращая внимания на отвратительный вкус лекарств примешанный к гречке и чаю. Поблагодарили сержанта и ребят, что принесли ужин и снова не сговариваясь улеглись в постели.

- Доктор сказал, что и завтракать вам придется в койке. - негромко предупредил нас сержант.

- Лучше бы он сказал, когда нам белье сменят. - сказал Андрей Александрович, а я только кивнул на такое тихое возмущение нашими условиями жизни.

- Терпите. Мы на Черной три месяца вообще в земле спали. А тут… всем нам не много терпеть осталось. Скоро переведут.

- Что вы там вообще делали… - сказал вяло я. - Это ублюдство своих же расстреливать.

Сержант ничего не ответил, просто посмотрел на меня снисходительно насмешливо. Мол, много ты знаешь сопляк. Я не стал продолжать. Закрыл глаза и попытался прислушаться к своим ощущениям. К моим предыдущим страданиям после еды добавилась тошнота. Слушая как кто-то убирает тарелки и стаканы с тумбочки, я думал что же мне делать, если меня прямо в тот миг стошнит. Добежать до туалета, я бы не успел точно. А потом в моем состоянии убирать за собой как-то не очень хотелось.

Ранним утром, когда о завтраке еще даже повара не думали, встающие обычно в шесть часов, меня разбудили и заставили подняться. Я себя отвратительно чувствовал. Казалось меня вывернет на изнанку, если я просто оторву взгляд от пола. Головокружение и тошнота были настолько сильными, что походили на какое-то отравление. Кое-как одевшись, я вышел на центральный проход и с трудом разглядев в мути перед собой сержанта, сказал недовольно:

- Куда нас? То постельный режим, то какие-то построения…

- Отставить разговоры. - негромко, но жестко сказал сержант. Помня о бедолагах на кроссовой дорожке я предпочел заткнуться и дальше бороться со своими проблемами.