Осознание (СИ) - Еловенко Вадим Сергеевич - Страница 53

Ровно в двенадцать Настя со словами «Вставай храпун!» все-таки меня растолкала. После бессонной ночи, три часа сна было конечно мало, но вполне достаточно, чтобы ощутить в себе силы поехать проветрится. Мы оделись и, собрав невеликую снедь для пикника, вышли из дома.

Моя машинка так редко теперь используемая, казалось, была обрадована, что о ней вспомнили. Сразу взревев своим не слабеньким движком, она еще минут пять вхолостую рычала, нарушая обеденную тишину в поселке. Посчитав, что достаточно прогрел двигатель, я направил машину прочь со дворика и вообще из поселка. Возле поселкового магазина, поглядывая с завистью на нас, стояли молодые ребята из охранения в это время свободные от вахт. Каждый из них мечтал о собственной машине, но даже довольно приличная зарплата не позволяла им решить эту проблему. Даже в районном центре на четвертом году после Последней ночи было сложно найти живой или нуждающийся в малом ремонте легкий транспорт. И стоил он не шуточные деньги.

До самого водохранилища было рукой подать. Километр не больше. Но я не хотел отдыхать с женой в пределах видимости полей нашего хозяйства. Если уж ехать на природу, то так чтобы ничего не напоминало о работе и о проблемах с ней связанных.

Было довольно тепло. Да что там было откровенно жарко. Я даже пожалел что надел свою военную куртку. Насте то хорошо. Скинула свою ветровку и осталась в тренировочном костюме, а у меня под курткой была только форменная майка. Не стал я уж сильно думать о том, как и в чем, ехать на природу. Вот теперь у меня был выбор париться в куртке или скинуть ее и наверняка простыть на свежем ветерке от воды.

Приехав на наше, еще с прошлого лета примеченное место на высоком берегу, я все-таки скинул куртку. Ну, невозможно под таким жарящим солнце сидеть и смотреть, как наслаждается легким ветерком Настя. Оставшись только в майке, я почувствовал себя бодрее. Исчезла всю дорогу сопровождавшая меня сонливость. Появилось желание расправить руки в сторону и закричать во всю мощь своих легких.

- Как тут классно! - сказала со счастливой улыбкой Настя.

Оглядывая сверкающую в лучах солнца еще холодную воду и дальний еле видимый берег, я согласно кивнул.

- Теплее будет, лодки выкатим со склада. Покатаемся. - Сказал я предвкушая, - Я хоть погребу, а то совсем мышцы расслабились.

Катя расстелила на свежей зеленой травке скатерть и достала нехитрый завтрак для меня и себя. Мне она приготовила бутерброды с копченым мясом, нашего же копчения. Потом достала салат из помидоров и огурцов в эмалированной миске.

- Я иногда вспоминаю город… - сказала она, протягивая мне ложку. - Моя подруга что там осталась, наверное, еще долго не попробует свежих овощей.

Меньше всего я хотел вспоминать свою жизнь в городе. Мне почему-то вспоминалась не приятное время в общаге при заводе, или в районе глядящих, а мой подвал, редкие скромные праздники, самогон, супчики быстрого приготовления. И еще мне вспоминались Олег и Наталья. Эти, по моему мнению, или совсем сгинули в кошмаре разрухи, или уже были настолько сами по себе, что представить их стол и что они там едят, было сложно.

- Чего скуксился? - спросила Настя меня, подвигая поближе миску, а сама, впиваясь в толстую сдобную булочку и запивая ее чаем из железной кружки. Я налил себе из термоса тоже чая и отпивая горячий напиток сказал:

- Да, блин, ты со своими воспоминаниями о городе… Я ведь не все время там жил в привилегированном районе. Мне и в подвале жить пришлось.

- Ну, извини. - Сказала она больше для формы. - Хотя чего там… все же кончилось. Ты все прошел. Всем все доказал. Теперь ты не последний человек здесь. Василий говорил на днях, что, может, ему удастся тебя к зиме комендантом сделать, а нынешнего своим первым помощником перевести.

- Не хочу я быть комендантом. - Признался я. Настя подсела ко мне, и тоже рассматривая сияющую воду, сказала:

- Надо. Надо расти.

- У, ты какая… - с улыбкой сказал я. - Тебя я нужен или мои погоны?

Она засмеялась и попросила, чтобы я глупости не спрашивал. Что ей нужен только я, а она просто заботится, чтобы я не закис, занимаясь одним и тем же.

Яркое весеннее солнце настолько разморило меня после завтрака что я, устроив голову на коленях Насти, без зазрения совести задремал, слушая веселые голоса птиц из близкого кустарника. Я бы так и продремал до вечера или пока бы у нее не затекли ноги, но довольно нешуточный гром, раскатившийся над нашими головами, заставил меня подняться и оглядеться.

- Это что такое? - спросил я, наблюдая все такое же чистое небо и сияющие отблески волн.

- Не знаю. - С тревогой, оглядываясь сказала Настя. - Гром какой-то. А может взрыв.

- А откуда? - все не понимал я.

Покачав головой Настя ничего не ответила. А через минуту и отвечать не надо было. Целый сноп молний ударил в воду из абсолютно безоблачного неба. И если в синеве молнии были не так заметны, то на фоне воды они буквально жгли глаза светом. Ломанные, страшные, болезненного белого цвета они впивались в воду вопреки всем известным мне законам физики. Вода, выпуская гейзеры пара, взрывами рвалась навстречу все новым и новым потокам разрушительного света. При каждом попадании казалось и сама вода начинала сиять изнутри.

Настя подскочила, но я дернул ее, вниз крича на ходу перекрывая ревущие раскаты грома:

- Молния бьет в самую высокую точку!

Она меня не расслышала, но послушно залегла в траве, благо с нашего хоть и высокого, но покатого берега видно было всю эту феерию.

Не совру, если скажу, что молнии долбили в один и тот же участок реки не менее получаса. Все законы вероятности, все законы физики нарушили эти рваные змеиные тела, вскипятившие немало воды своими ударами. Когда закончился гнев небес, начали всплывать тела.

Я смотрел на этот ужас, и не было у меня ни слов, ни сил, чтобы что-то сказать и успокоить в панике прижавшей ладошки ко рту Насте. Изувеченных, обнаженных, обваренных и, кажется, даже обгоревших тел было никак не меньше двадцати - двадцати пяти. Они неторопливо всплывали и начинали неспешный дрейф по течению всего в каких-то полусотне метров от берега. Я поднялся все, пытаясь разглядеть детали изувеченных трупов. В том, что такие тела, могут быть только мертвыми, я не сомневался.

- Артем! - позвала меня Настя, и я повернулся к ней. Указывая одной рукой на воду, а второй все так же прикрывая ротик, моя жена, казалось, еле сдерживала крик.

- Я вижу. - Как можно строже и показывая, что нет повода для паники, ответил я.

- Он живой! - закричала Настя с еще большим ужасом в глазах.

Рассматривая плывущие бездыханные тела я не понял, кого она имела ввиду. Только одно тело уж не знаю, по какой причине вяло перевернулось в воде и теперь плыло лицом вниз. Точнее тем, что осталось от лица. Ни о каких признаках жизни говорить не приходилось.

- Нет он не может быть живым. - сказал я жестко.

- Вон! Он рукой двигает.

Оказывается, я все это время смотрел не на того. Совершенно в другом конце этой страшной флотилии я увидел человека и с одного взгляда понял, что он жив. Раскрытые ничего не видящие глаза, широко раскрытый чуть дергающийся рот, и рука что слишком медленно загибалась под тело к спине…

- Сделай что-нибудь! - закричала Настя и я не думая, стал спускаться по длинному песчаному склону к воде.

Сделай что-нибудь… хорошо сказать. Вода, с которой только сошел окончательно лед это далеко не для слабонервных. Я подскочил к берегу и теперь еще лучше рассмотрел того, кто мне был нужен. Не жилец, уверенно подумал я тогда, видя со своего места его красную, ползущую, бугристую от ожогов кожу. С такими ожогами не живут. Я поглядел наверх где, ломая в бессилии руки, за еще живым трупом наблюдала Настя. Скинув обувь, я решительно вошел в воду. Холод пробрался сквозь носки и забрался под брюки. Нет не так. Обжигающий холод будет вернее сказано. Я сжал до боли зубы, пытаясь перетерпеть этот кошмар, и пошел, осторожно перебирая ногами по дну. Когда вода дошла до мошонки, я не выдержал и застонал. Боль была такая, что я думал сам скончаюсь. До медленно вращающегося в воде трупа оставалось еще метров тридцать, тридцать пять.