Тигр, олень, женьшень - Янковский Валерий Юрьевич - Страница 28

• Предыдущая
• 28/63
• Следующая

Сойдясь с братом, поделились впечатлениями, развели костер, быстро пообедали. Тяджуни исчез и не давал о себе знать. Наметив два обратных маршрута, мы снова разделились, но на этот раз я попросил Арсения взять Кима с собой, а сам решил обойти неприступные «замки» и спуститься к реке, рассчитывая встретить Тяджуни и собак.

Солнце уже садилось, когда я заметил всю группу, завершавшую обход: она спускалась по противоположной стене. И почти тут же — пару горалов, выскочивших из расселины. Было неблизко, но они хорошо проектировались на заснеженной стенке, и я свалил обоих. Они скатились в ущелье, а наблюдавший издали Тяджуни издал победный клич. Примчавшиеся собаки с интересом обнюхивали незнакомых зверей.

Однако трофеи нужно было доставить домой, а этот последний этап оказался трудным. Скрутив пушистые туши, приладили их за плечи. Тяджуни взял большого и шел впереди, но от этого мне не было легче. Спускались, то опираясь на палки, то сползая, то ехали, теряя всякое управление. В узком ущелье стремительно покатились по руслу замерзшего водопада и лишь случайно задержались, угодив в наметенный на месте маленькой заводи сугроб; насобирали шишек, ссадин и синяков. Собаки, взвизгивая тонкими голосами, скатывались следом.

Когда, совсем выбившись из сил, оказались на льду Тумангана, взошла полная луна. Последний километр показался прогулкой по тротуару.

В поселке нас ждали, выбежали встречать за околицу. Первыми мчались навстречу вездесущие мальчишки. Шмыгая носами, пряча в рукавах озябшие ручонки, галдели хором:

— Смотри, смотри, еще два! Сегодня трех добыли! Учитель, ваш брат тоже убил большого горала во с какими рогами!

Арсений и Ким с помощниками уже свежевали на кухне крупного козла. Ким и хозяева были в неописуемом восторге. Еще бы, им досталась вся драгоценная кровь, сердце и две туши горалов. Третью наутро отправили на санях жене Тяджуни, а мы увезли домой три отличные шкуры и, для коллекции, загнутые назад черные и коричневые, в кольцах, рожки.

На обратном пути наш спутник совершенно преобразился. Он был неузнаваем, шагал со всеми в ногу, легко. Казалось, с него и впрямь слетели все городские болячки.

Вскоре Ким переселился из Сейсина на юг страны, написал, что чувствует себя отлично, посылал подарки.

Осень выдалась необычная — несмотря на заморозки, в тайге еще не выпало ни снежинки. Горы оставались рыжевато-бурыми, а небо над ними синим, как в сентябре. Однако ночи стояли студеные, землю не отпускало даже на солнце.

В одинокое зимовье-фанзушку, спрятавшееся в долине туманганского левобережья, наша охотничья семья заехала в полном составе: отец, все три сына и спутник тех лет, кореец Хам Чигони. На многие версты кругом — ни жилья, ни стука топора — чарующая, сказочная тишина…

Провести разведку без снега, да еще по мерзлой земле — дело не легкое. Поэтому в первый вечер на семейном совете решили: лишнего шума не производить, по такой мелочи, как козы, не стрелять; завтра как можно бесшумнее разведать все четыре стороны света. Утром один за другим вытянули из отцовского кулака три спички, четвертая осталась ему. Каждая спичка в зависимости от ее длины означала свое направление; мне по жребию выпал запад.

День выдался тихим и ясным. Опавший сухой лист лежал густым ковром, назойливо шуршал под ногами, в такие безветренные дни особенно мешал охоте. Поэтому я шел осторожно, стараясь все время пересекать поперек небольшие хребты и овражки и, взобравшись как кошка, выставляя из-за гребня только голову, внимательно рассматривал противоположный косогор. Уже несколько раз чуткие косули, рявкая, срывались совсем недалеко, но я даже не снимал ружья.

Время приближалось к полудню, когда странный предмет на вершине противоположного гребня привлек мое внимание. Прежде всего насторожила удивительно правильная округлость и странное сияние вокруг. Навел бинокль. Да, очень странный, необычный бугорок. И трава никогда не отливает такими радужными бликами. Дышит! Мне показалось, что бугор дышит. Кажется? А может, устали руки или от напряжения участилось дыхание?

Протираю запотевшие стекла и опять смотрю пять, десять, пятнадцать секунд совсем не дыша.

Дрогнул! Дрогнуло одно ухо! Да это же кабан!

Но он совершенно спокоен. Он убежден, что со своего командного пункта все видит, чует и слышит. Только на какой-то звук едва заметно среагировало одно ухо-локатор. Но звук расшифрован: то перепорхнул на дубе поползень. Значит, можно продолжать сладкую дрему под осенним солнцем. До него не доходит, что человек умеет подкрадываться как барс, а достать может значительно дальше. Такого опыта ему не хватало.

А мне теперь все стало ясно и даже понятно, в какую сторону направлена его голова. Осторожно, чтобы не звякнуть, убираю в кобуру бинокль и поднимаю винтовку. Теперь мушка находит абсолютно верную точку…

Он только вздрогнул, этот молодой секачишка, и остался лежать на своей последней, так «удачно» выбранной лежке. Случай довольно редкий.

Вечером на таборе выяснилось, что это был единственный выстрел и единственный трофей за первый день охоты. Но поскольку я заметил следы и других кабанов, на завтра наметили вести туда всю свору собак. Дать молодым, необстрелянным щенкам понюхать зверя, а потом пошарить в окрестностях под руководством стариков. Кроме возчика, идти на этот раз решили вдвоем с младшим братом Юрием, нашим главным собаководом.

Ни отец, ни второй брат — Арсений, ни я не любили пользоваться собаками без крайней необходимости. Слишком много они производят лишнего шума, путают следы. По хорошему снегу куда приятнее, строже идти по-волчьи: выслеживать, высматривать, замечать первому… Мы пользовались сворой, в основном только преследуя раненого зверя или в погоне за крупным хищником.

А Юрий любил ходить с собаками на кабана и уделял им много внимания. Подбирал их среди приглянувшихся корейских лаек, длинношерстных легавых и даже среди способных, подающих надежды дворняг. Растил и натаскивал щенят. Очень удачным оказался последний опыт. От великолепной, белой как снег русской борзой красавицы Вьюги и крупного самца немецкой овчарки родились все как один стройные, поджарые, очень резвые дети. Масть — палевая, уши стоячие. Реакция, чутье и цепкость овчарки. Словом, при резвости и легкости борзой это было золотое сочетание для натаски на крупного зверя. Брат очень дорожил своими собаками, и было чем дорожить. Этой осенью от всего помета в своре оставалось только два братца: Парис и Ахилл. И оба подавали большие надежды. Парис был ярче окрашен, более рыжих тонов, изящнее, легче. Ахилл — серо-бурых оттенков, сложен мощнее брата. Оба очень ласковые.

Вообще собаки были у нас в почете. Многие не раз выручали, предупреждая внезапное нападение хищника или разъяренного секача-кабана. Мы в свою очередь, как могли, защищали их во всех переделках, холили, ласкали. И все же, как ни берегли, лишь редкие доживали до глубокой старости; каждый год погибало несколько, обычно самых храбрых, самых горячих. И каждая потеря была тяжелой: погибал преданный, в своем роде неповторимый друг.

В эту осень свора состояла из шести собак: старого Комы (от корейского «коми» — медведь); необыкновенно талантливого самородка, крупного маньчжурского пса Самани; молодой низкорослой серой овчарки Ральфа; умного черного полупойнтера Ларго и упомянутых щенков, которым едва исполнилось по восемь месяцев.

Часам к десяти утра добрались всей компанией до укрытого грудой веток убитого накануне молодого секача. Дав Парису и Ахиллу как следует обнюхать и покормив всех осердьем, уложили кабана на корейские сани-волокушу, крепко привязав морду к передку. Возчик развернул бычка, обхватил шею и, помогая тормозить на крутом спуске, заскользил под уклон в долину. А мы с братом, свистнув собак, начали подниматься в гору.

• Предыдущая
• 28/63
• Следующая