Сладкая измена - Монтефиоре Санта - Страница 19

— Да уж, известная особа, — сказала Летизия, захихикав.

Кандейс цинично засмеялась.

— Не нужно вам никаких консультаций, просто твоему мужу следует держать свою сучку на коротком поводке.

Подруги прыснули от смеха.

— Нет, правда, Бетси Пог — это то, что мне сейчас необходимо. Все говорят, что она великолепный специалист.

— Будем надеяться, что так оно и есть, — произнесла Кандейс.

— Сегодня вечером мы отправляемся на первый сеанс. — Кейт дрожала от волнения. — Что мне надеть?

— Может, рубище? — предложила Кандейс.

— О, а я-то думала принарядиться во что-то вроде короткого платья от Прада, которое прекрасно гармонирует с моими красными «шпильками-лубутенами».

— Что ж, это, по крайней мере, будет выглядеть так, словно ты старалась, — сказала Анжелика.

— Я никогда особо не стараюсь, — резко возразила Кейт. — У меня легкий и непринужденный стиль.

— И ты, наверное, будешь следовать ему до тех пор, пока это будет возможно, — сказала Летизия.

— О Боже, не напоминайте мне. Снова придется облачаться в штаны для беременных и огромные рубахи! Как отвратительно!

— Дорогая, беременность еще не повод для того, чтобы одеваться плохо, — отчитала ее Летизия. — Женщина, которая вынашивает ребенка, очень красива.

— Иногда ты рассуждаешь прямо как итальянка! — ответила Кейт, с ужасом представляя себе перспективу ходить в туфлях на плоской подошве.

— Итак, новость о твоей беременности уже является достоянием общественности? — спросила Кандейс.

— Ты рассказала своей матери? — поинтересовалась Анжелика.

— Да, я тоже хотела об этом спросить, — сказала Кандейс.

— Нет, я еще не была на УЗИ, его делают лишь по прошествии двенадцати недель. Так что смотрите, никому не проболтайтесь.

— А твой любовник знает об этом? — спросила Кандейс;

— Он мне не любовник.

— Да все равно кто. Ему известно об этом?

— Нет.

— А ты не думаешь, что, узнав о твоей беременности, он что-нибудь предпримет?

— Я знаю, что он ничего не будет предпринимать.

Кандейс вздернула бровь.

— Очень интересно, а чем он занимается? Он случайно не священник?

— Послушай, он уже давно забыл, что наша мимолетная связь вообще имела место.

— Но мы не забыли, — с усмешкой сказала Кандейс.

— Я не собираюсь вам ничего рассказывать, — резко произнесла Кейт. — И не потому, что не хочу. Вы ведь знаете, что я от вас ничего не скрываю. Однако я пообещала ему, что не проболтаюсь, и должна сдержать слово.

— Что?! Да ты ведь только что сказала, что ничего от нас не скрываешь! — возмутилась Кандейс.

— Так оно и есть, но на этот раз я дала клятву, а еще — вы даже не можете себе представить, насколько ужасными могут быть последствия разглашения этой информации.

Анжелика сощурила глаза.

— Итак, мы его знаем.

— Тучи сгущаются, — заметила Летизия. — Это случайно не один из наших мужей?

Кейт засмеялась.

— Вам пришлось бы заплатить мне, чтобы я согласилась переспать с кем-нибудь из ваших благоверных.

Прошла неделя, а от Джека все не было вестей. Анжелика продолжала посещать занятия в группе пилатеса и стойко переносила следовавшую за этим боль в мышцах. Она с головой окунулась в работу, стараясь не слишком расстраиваться по поводу внезапного исчезновения Джека. На каком-то этапе их переписка неизбежно должна была закончиться. И с ее стороны было бы наивно тешить себя надеждой, что они могли продолжать флиртовать бесконечно долго. Джек наверняка заинтересовался другой особой, с которой познакомился на очередном званом ужине, и она согласилась, не довольствуясь легким флиртом, развивать отношения дальше.

Но на следующее утро, в среду, мир снова окрасился в яркие цвета. Анжелика получила из Голландии чек на огромную сумму и письмо от Джека.

Анжелика перечитала письмо двадцать раз. Ее разум был то чистым как стеклышко, то непрерывно шумел, как новые часы. «Если я скажу „нет“, это будет неучтиво и бесцеремонно. А кроме того, я хочу увидеть Джека. Мне почти сорок, думаю, я имею полное право делать то, что хочу. Итак, Оливье нельзя ни о чем сообщать. Я скажу, что у меня ленч с директором издательства, это будет моим алиби, если меня вдруг заметят с незнакомым мужчиной. Оливье никогда не видел в лицо моего издателя, не говоря уже об агенте; вообще-то он никогда не встречался ни с кем, кто связан с моей профессиональной жизнью».

Отправив ответ, она немедленно позвонила Кандейс.

— Кандейс, это я.

— Привет, милая, что случилось?

— Запиши меня к Ричарду Уорду, сию же минуту.

Итак, переписка по электронной почте возобновилась. Джек планировал приехать в Лондон на пять дней, начиная с тринадцатого октября, а четырнадцатого они могли бы встретиться за ленчем. Он собирался зарезервировать место и сообщить ей об этом ближе к дате своего приезда.

Анжелика пришла в полное смятение, испытывая желание увидеться с ним и в то же время прислушиваясь к голосу разума, взывающего к ее чувству долга. Ее настроение постоянно колебалось, переходя от состояния экстаза к легкой панике. А голова наливалась будто свинцом, от ужасной дилеммы, стоящей перед ней. Анжелика перестала спать по ночам, мучимая сомнениями, ее ногти были обкусаны до крови, а сердце все время бешено колотилось, будто окутанное волшебством.

Она отказалась от пирожных и тренировалась теперь четыре раза в неделю в клубе «Десять пилатес». Дэвид постепенно начал включать в программу прыжки, чтобы еще больше усложнить задачу, и вскоре Анжелика почувствовала, что ее тело уже не испытывает мучительного напряжения в мышцах, возникавшего у нее в результате спортивных нагрузок. На ногтях ног сверкал ярко-розовый лак, а линии фигуры постепенно менялись. Появилась талия, которой раньше не было, и теперь Анжелика с гордостью носила пояс. Она каждый день открывала ящик с бельем от Кельвина Кляйна, однако Оливье, поглощенный расчетами индекса FTSE 100, ничего не замечал. Да это и не имело значения. Главное, на происшедшие с ней изменения обращали внимание ее подружки, и даже Дженна Элрич снизошла до комплимента.

— Ты выглядишь просто великолепно! — однажды прокомментировала она, обращаясь к Анжелике, когда они, нежась под лучами осеннего солнца, стояли у школьных ворот в ожидании детей.

Дженна воспользовалась наступившим похолоданием, чтобы похвастать новым плащом «барберри» с капюшоном и сиреневыми бриджами. Ее сверкающие лоферы от Гуччи были на такой высокой платформе, что она, словно башня, возвышалась над Анжеликой. Вокруг шеи Дженны был повязан шелковый шарф «Гермес» с нежно-сиреневыми цветочками, который как нельзя лучше гармонировал с ее бриджами, большая же часть ее лица скрывалась за огромными коричневыми очками от Шанель.

— Что с тобой? Ты так похудела!

Как же это было похоже на Дженну: она давала понять, что раньше Анжелика напоминала гиппопотама.