Повелитель кошек (СИ) - Астахов Андрей Львович - Страница 70

- Не знаю, - я почувствовал, что оказался в ситуации полной беспомощности. Какой из меня лекарь? Да, я могу вылечить простуду или зашить небольшую рану. Но если начнутся бои за год, как я смогу помогать раненным с полостными ранениями, раздробленными конечностями, наконечниками стрел и пулями в кишках, поврежденными внутренними органами? Слишком много я на себя беру, вот что выходит. Плохой врач - пособник смерти, кажется, так древние римляне говорили...

- Что-то не так? - Джарли, похоже, догадался, о чем я думаю.

- Все хорошо. Я буду лечить раненых.

- Отлично. Я распоряжусь, чтобы все необходимое для лечения раненных доставили в башню к завтрашнему утру. И еще раз прошу тебя, будь осторожен. Твоя жизнь нам нужна, не относись к ней с пренебрежением...

*************

Боже мой, Боже мой, Боже мой! У меня просто нет слов, чтобы описать то, что творится в моей душе.

Сегодня пятый день осады, и последние двое суток мне кажется, что я живу в сплошном непрекращающемся кошмаре.

Джарли говорит, что вальгардцев у стен города уже несколько тысяч. Это всего лишь авангард, которым, по словам разведчиков, командует новый вальгардский наместник Роэн-Блайна Альфард Бродхорс, и со дня на день сюда прибудет вся армия коронного маршала Хагена. Я сам видел со смотровой площадки башни их лагерь - сотни разноцветных шатров, окруживших Роэн-Блайн. Их пушки и катапульты с позавчерашнего утра засыпают город ядрами и метательными снарядами. В городе начались пожары, над Торговым кварталом висит огромное облако черного дыма. И в башню все время приносят и приводят раненных - их десятки. Это горожане и солдаты гарнизона, участвовавшие в отражении приступа или имевшие несчастье попасть под вражеский обстрел.

Лазарет, который еще три дня назад сиял чистотой, сегодня напоминает бойню. Все окна открыты, но ужасную вонь крови и пропоротых внутренностей не может выветрить никакой сквозняк. Раненные лежат на полу, на пропитанных кровью тюфяках. Кровь повсюду - ей забрызганы стены на высоту человеческого роста, ее ручейки текут по полу, даже воздух будто насыщен ее испарениями. В первый день я несколько раз выбегал из лазарета, чтобы мои помощники - сумрачный седоволосый знахарь по имени Дейкер, его ученик Миро и две женщины, Тайра и Мицци, - не видели, как меня рвет. Не знаю, что я бы без них делал. Дейкер спец по переломам, он уверенно и спокойно вправляет сломанные кости, торчащие из страшных ран, накладывает деревянные лубки, и при этом у него такое невозмутимое лицо, что я даже завидую ему. Миро ассистирует ему, и они, кажется, понимают друг друга без слов - им достаточно обменяться быстрыми взглядами. Что же до женщин, их силы и энергия кажутся безграничными. Мы, все пятеро, почти не спим уже двое суток, но они все время в работе, даже едят тут же, рядом с тазами с темной пенящейся кровью и стонущими раненными. Эти добрые женщины меняют повязки, поят страдальцев водой, разговаривают с ними, а иногда я слышу, как они тихими голосами что-то им поют.

Но даже в этом аду я иногда чувствую себя счастливым. Сегодня утром принесли восемнадцатилетнего мальчишку со стрелой в легком. Я сразу понял, что он безнадежен - парень задыхался, и в ране пузырилась розовая пена. При помощи Дейкера я извлек стрелу, но ничего больше сделать было невозможно, разве только вскрывать грудную клетку и попытаться остановить внутреннее кровотечение. Между тем у парня началась агония - он начал хрипеть, лицо у него заострилось, ногти стали синими. И тогда я просто коснулся его золотым концом посоха Алиль. Мальчишка сразу перестал хрипеть, задышал ровно и глубоко. Я видел как посмотрел на меня Дейкер - он, похоже, был потрясен. Потом была женщина, которой ядром оторвало левую ногу. Она потеряла слишком много крови, но посох Алиль не дал ей умереть. Но заметил я и другое - не всегда магия посоха оказывалась действенной. Двум раненым я не смог спасти жизни. Видимо, никакая магия не может изменить того, что предназначено судьбой. Впрочем, я горд тем, что не всегда единственным средством спасти наших раненых становится могучая магия Изначальных. Вчера, уже после полуночи, к нам привели латника, схлопотавшего в Надвратной башне пулю в плечо. Солдат был в шоке, рвался в драку, материл нас последними словами, пока мы его раздевали.

- Водки! - орал он. - Дайте мне выпить, проклятые мясники! А-а-а-а, больно!

- Сейчас будет еще больнее, - сказал я, изловчившись, ухватил пинцетом пулю, которая, на мое счастье, засела в мякоти плеча совсем неглубоко - и рванул. Солдат взвыл и потерял сознание. Миро тут же поднес к его лице флакон с нашатырной солью. Очнувшись, латник посмотрел на меня дикими глазами.

- Будь ты... проклят! - простонал он.

- Вот твоя пуля, - сказал я, показав ему извлеченный из раны кусок свинца. - Теперь будешь жив и здоров.

- А-а-а? - Солдата начало трясти, Мицци дала ему выпить сонного молока, и мы начали его перевязывать. У меня на душе стало так хорошо и спокойно: я спас этого парня. У меня не было никаких сомнений, что он выживет.

Однако сейчас, когда я каждую минуту воюю со смертью, пытаясь отбить у нее как можно больше жизней, меня все больше и больше беспокоит Уитанни. Все это время она проводила со мной, но я видел, какого труда ей это стоило. Я совсем упустил из виду, что моя гаттьена - хищник, который все время находится в атмосфере лазарета, буквально пропитанной человеческой кровью. Я стал замечать кровожадный блеск, который время от времени появлялся в ее глазах, а с наступлением темноты Уитанни стала проситься из лазарета. Вернулась она только утром, и вид у нее был усталый. Я не понял, в чем дело, честно говоря, не придал этому особого значения. Вечером следующего дня она снова отпросилась у меня погулять. И вот сегодня заглянувший навестить нас Джарли раскрыл мне глаза.

- Отличная работа, Кириэль, - похвалил он меня. - Вы неплохо справляетесь со своей работы. Сколько народу поставили на ноги! И твоя гаттьена - она просто наводит ужас на вальгардцев.

- Уитанни?

- Сегодня пленные рассказали нам, что этой ночью демонская кошка, появившаяся невесть откуда, буквально порвала в клочья охрану у коновязей и задрала с десяток коней. Тебе стоит поблагодарить девчонку, она ведет себя молодцом! Настоящий рыцарь-оборотень. Я попрошу отца наградить ее рыцарским орденом.

Вот этого я никак не мог учесть. Когда Джарли ушел, я подозвал Уитанни и сказал:

- Я приказываю тебе - не смей одна отправляться во вражеский лагерь! Это очень опасно.

- Уитанни ньярр-ни-гррау-гаттх аейн, - жалобно ответила гаттьена, опустив ресницы. - Ллеу нное-ллеррн.

- Я запрещаю тебе, - я взял девушку за руку. - Я не хочу тебя потерять, понимаешь?

Уитанни подняла на меня глаза, в них вспыхнул яркий свет, будто осветивший мою душу. То, что я давно подозревал, стало ясно мне без всяких слов. Да и сам я вдруг понял, как же сильно и искренне я люблю это удивительное создание.

- Уитанни, я очень люблю тебя, - сказал я, решившись, - и прошу: если ты хоть немножечко... слушаешься меня, не ходи туда! Хорошо?

- Йенн, - сказала гаттьена с таким выражением на лице, что у меня внутри все дрогнуло. - Йенн ллеу.

- Умничка ты моя! - сказал я ласково. - Киса ты моя ненаглядная.

Наверное, мне не надо было так разговаривать с ней, так открывать свои истинные чувства. Но я не жалею об этом. Уитанни со мной, и больше меня ничто не волнует. Со стороны ворот и пушечных валов опять доносится канонада, беспорядочная стрельба и грохот боевых барабанов, а это значит, что начался новый приступ, и с минуты на минуту к нам начнут поступать новые страдальцы - израненные, обожженные, умоляющие спасти их, - и мы будем делать все, чтобы отвоевать их у смерти. Сколько дней и ночей еще будет продолжаться этот кошмар? Никто этого не знает. Но, как бы то ни было, сейчас я хочу только одного - чтобы в этом аду рядом со мной была моя гаттьена. Если я потеряю ее, это будет самым страшным ударом для меня.