Беспощадная толерантность (сборник) - Володихин Дмитрий Михайлович - Страница 19

– Как вы знаете, Анастасия… Или не знаете? Наш главбух увольняется. Со следующей недели.

Теперь Насте стало жарко. «Главбух! Я? Ну а кто еще? Верочка-стажерка, которая месяц работает и дебет с кредитом путает?»

– К сожалению, на рынке труда сейчас толковых бухгалтеров не найти…

Настя улыбнулась. С окладом главбуха можно сегодня же начинать искать другое жилье!

– Поэтому со следующей недели вашим новым начальником будет Ве… э… Виерра Элиовна.

– Что?

– Понимаю, – вздохнул шеф. – Ве… Виерра – молодой сотрудник, опыта немного, ей будет нелегко… но ведь вы окажете содействие, э, как бы помощь?

– Конечно, – растерянно пробормотала Настя.

– Вот и чудненько, – улыбнулся Игорь Маринович, – я знал, что на вас, Анастасия, можно положиться.

К вечеру пошел дождь. Мелкий и нудный.

Настя брела по улице, не замечая луж. Раздвигала зонтиком мутные дождевые занавески, за которыми таяли силуэты прохожих, машин и домов. Думала – вот бы отвести в сторону эту мокрую городскую серость и шагнуть из сегодняшнего дождя в другой мир. В летний светлый вечер, в запах цветущих яблонь и маминых пирогов. Пройти вдоль дома, заглянуть осторожно в окно – чтобы не заметила мама и не позвала ужинать. Пробежать через сад по сугробам бело-розовых душистых лепестков, спуститься по узкой тропинке к реке, где сидит в ивовых кустах Индеец с удочкой, отмахиваясь от злых весенних комаров…

– Ой, это что там?

– Где? – досадливым шепотом переспросил Индеец, не оборачиваясь. Поплавок чуть вздрагивал, дразнясь, но под воду не уходил.

– В камышах. Ворочается. Большое. Слышишь?

– Крокодил, – уверенно сказал Индеец.

– Правда? – удивилась Настя. Ей было всего пять, и по части знаний об окружающем мире десятилетний Индеец казался непререкаемым авторитетом.

– Сто кило, – подтвердил авторитет.

– Ой, – испугалась девочка. Сто кило – это было ужас как много, а если крокодил таких габаритов сидит в соседних камышах…

– Может, они здесь не водятся? – на всякий случай тоже шепотом, чтобы не раздразнить чудовище, спросила она.

– Еще как. Трехголовые. И говорящие.

– Змей Горынычи?

Настя немедленно припомнила вчерашнюю сказку и испугалась еще больше.

– Боишься? – Индеец снисходительно и почему-то смущенно покосился на девочку. – Да ладно, не бойся. Я тебя спасу, если чего.

– От крокодила? – восхитилась Настя.

– От него тоже, – махнул рукой мальчик, прихлопнул на лбу комара и снова взялся за удочку.

Настя на всякий случай придвинулась к нему поближе, почему-то сразу и без сомнений поверив в обещание ее защитить.

Он защищал.

От соседского злющего пса, который однажды сорвался с цепи и чуть не загрыз девочку. От мальчишек с хутора, которые любили подкараулить деревенских поодиночке и побить.

А когда девятилетняя Настя заблудилась в лесу, именно Индеец нашел ее первым и вывел к дому.

Настя улыбнулась. Ей почудилось на минуту, что Индеец где-то здесь, за завесой дождя. Знает, что она потерялась – теперь не в лесу, а в этом странном неприветливом городе, – и пытается ее найти. Чтобы, как десять лет назад, вытереть слезы с ее заплаканных щек, взять за руку и вывести к дому, который она сама никак не может отыскать…

Задумавшись, Настя едва не шагнула под колеса подъехавшей машины. Взвизгнули тормоза, разлетелись в стороны брызги из-под колес. Щелкнула дверца.

– Анастасия! – встревоженно воскликнул знакомый голос.

Настя вздрогнула, с волнением вгляделась в полумрак салона.

– Залезайте, милая, залезайте, – замахал руками Игорь Маринович, – не стойте посреди дороги. Промокнете совсем и сиденья мне намочите.

Поколебавшись, Настя сложила зонтик и нырнула в теплый, приправленный ароматами духов и алкоголя сумрак.

– Вот и чудненько, – блеснул улыбкой Игорь Маринович, – невыносимо смотреть, как гибнут под автотранспортом и дождем юные сотрудники. Вы, душечка, и сама простудитесь, и на работу заразы принесете, а у нас с вами квартальный отчет на носу. Сигаретку?

– Спасибо, – растерянно покачала головой Настя, разглядывая массивный золотой портсигар.

– Зря. Без табака, только ментол и мята, необычайно полезно для здоровья. Есть с запахом роз или арбуза. Все-таки нет? Владик, – шеф постучал пальцем по подголовнику водительского сиденья, – адресочек Анастасии по базе посмотри, и поехали.

С тихим шелестом опустилась темная перегородка между салоном и водителем. Мотор мягко рыкнул, как сильный сытый зверь, и машина, качнувшись, поплыла вперед. Будто поехала не по разбитому асфальту, а заскользила по воздуху.

– Анастасия, – умильная улыбка исчезла с лица шефа, голос стал грубее и суше. И сразу почему-то нелепыми показались угольно-черная подводка вокруг печальных глаз, длинная сережка в ухе, кружевной воротничок вокруг жилистой шеи. – Я бы хотел извиниться, – он вздохнул, – и объяснить. Вы ведь, наверное, не понимаете?

– Что?

– Анастасия, – шеф ухватил зубами сигарету, прикусил, поморщился, выплюнул ее обратно в ладонь, смял в пепельнице. – Вы ведь из семьи отщепенцев? Воспитывались в Доме социальных сирот. Четыре месяца назад по их направлению попали к нам на работу. Я читал вашу анкету, разумеется. Живете одна. Друзей нет, любовников нет. Не состоите, не участвуете. Понимаете, что это никуда не годится, душечка?

Блестящие внимательные глаза Игоря Мариновича оказались вдруг совсем близко, обращение «душечка», произнесенное не обычным ласковым голосом, а сухо и жестко, заставило Настю вздрогнуть.

– Что? – тихо спросила она, отодвигаясь на самый край мягкого кожаного сиденья.

– Ваш гражданский индекс. Вы ладошкой-то индикатор не прикрывайте. Думаете, я не в курсе индексов своих сотрудников? Вы, надеюсь, понимаете, почему я назначил главбухом эту дуру Верочку, а не вас? Хотя работать придется вам, и за нее и за себя. Работать и надеяться, что мне не придется вас увольнять. Анастасия, – шеф склонился ближе, от его дыхания пахнуло мятой, – я очень положительно отношусь к вам лично. Но я ничего не смогу сделать, если вы сама…

– Что? – Настя опять отодвинулась и уперлась локтем в дверцу машины. Пробормотала беспомощно, сдерживая слезы: – Что мне делать с этим дурацким индексом? Пластику ушей и записаться в эльфы, как Верочка?

– Это вариант, – серьезно согласился шеф, – у них, кстати, очень хорошая организация. Еще пять лет назад над ними все смеялись, а сейчас, посмотрите – официально зарегистрированное псевдо-этно-меньшинство, свой профсоюз, квоты при приеме на работу, праздники оплачивают. Сейчас вот добиваются отмены приставки «псевдо» и сокращенного рабочего дня в соответствии с особенностями менталитета. Знаете, я думаю, скоро добьются. И в обычаях и традициях у них ничего э… противоестественного.

– Игорь Маринович, а вы… сам не собираетесь?

Настя представила шефа с острыми ушками и в серебристой юбке. И новый слоган фирмы: «Наша сантехника протестирована настоящими эльфами».

– Улыбайтесь-улыбайтесь, – хмыкнул шеф, – но мне-то и так неплохо. А вы… Анастасия, мне больно смотреть, как вы себя губите. Вот, возьмите, – он вложил в Настину ладонь визитку. – Гертруда большая умница, она подберет вам что-нибудь. Сделайте хотя бы это. Для начала.

Гертруда оказалась веселой могучей великаншей. Яркий румянец цвел на пухлых щеках, сотня косичек металась по мощным плечам в такт широкому шагу, цветастая шаль хлопала по огромным бедрам. Настя с трудом поспевала следом, чувствуя себя дюймовочкой, угодившей в страну больших людей. К тому же страна была престранной – на небольшом загородном участке у Гертруды размещалось несколько разномастных сараев и два ряда открытых вольеров, откуда летело многоголосое тявканье, мяуканье, повизгиванье, чириканье. Интонация в основном была восторженная, и какофония усиливалась, когда хозяйка проходила мимо. Звери и птицы кидались к решеткам, и могучая длань успевала по дороге поправить миски и поилки, почесать лоб ворону, кинуть игрушку щенку, погладить тощий бок кошки. Настя вертела головой, счастливо улыбаясь, чувствуя себя так, будто часть приветствий и восторгов предназначалась и ей.